Ночная духота (СИ)

— Скажите только: да или нет? — выдохнула я вместо приветствия, понимая, что ещё секунду, и из глаз моих брызнут слёзы.

— Да, — протянул граф, не сводя глаз с моего то ли побелевшего, то ли покрасневшего лица. — Или нет.

Он издевался надо мной! Но я была бессильна перед ним, как и ночью в спальне миссис Винчестер. Если я ещё секунду простою вот так, глядя в стеклянные глаза, то утону в собственных соплях.

— Извините, у меня работа, — еле выдавила я и кинулась к Софи за спасением.

Час назад мы с ней натянули на стену три огромных листа обоев и поставили на скамейку в ряд три ведра с основными цветами — жёлтым, красный и синим, а так же ведёрочко с чёрной краской и ящик, наполненный малярными кистями. Это была моя давнишняя идея предложить посетителям сделать парочку мазков, а в конце вечера представить на суд публики коллективную абстрактную работу. Джо скептически втянул в себя нижнюю губу, услышав моё предложение, но согласился. Я тогда улыбалась как идиотка, потому что прекрасно понимала, что он прочитал мою мысль о том, что картина посетителей получится не хуже выставляемых им полотен. Ради Лорана вампиры прощали мои крамольные мысли — во всяком случае, мне хотелось в это верить. Пока меня не прощал только граф дю Сенг. Я заставляла себя говорить с посетителями, чтобы даже одной мыслью не возвращаться в особняк миссис Винчестер. Подавая очередному новоявленному художнику кисть, я вздрогнула, встретившись с ледяными пальцами.

— Вы будете рисовать? — я цедила слова сквозь зубы, вновь почувствовав, как предательски задрожала нижняя губа.

Граф мило улыбнулся и обмакнул кисть в чёрную краску.

— А чем ты предлагаешь мне тут заняться? От гитары Клифа мои уши сворачиваются в трубочку, говоря вашим языком. Но если ты вдруг составишь мне компанию на улице…

— Я составила вам её вчера, — выпалила я, надеясь получить от графа хотя бы ещё один знак, приоткрывающий тайну прошлой ночи. Но лицо вампира оставалось абсолютно бесстрастным, и я выпалила: — И это было ошибкой, во всяком случае с моей стороны. Сейчас мне безопаснее дружить с кистями и красками.

— Уверен, эта милая девушка справится без тебя.

Что ж, разве оставляют вампиры людям хоть какой-то выбор? Я покорно вложила свою тёплую ладонь в ледяную ладонь вампира и позволила увести себя на улицу, где гремел второсортный рок. Однако чувствительные уши графа он совершенно не раздражал. Граф не выпускал мое й руки, будто я могла или хотела сбежать.

— Я просто считаю удары твоего сердца. Ты абсолютно спокойна, не то что ночью.

Я прислушалась к себе и поняла, что дышу спокойно, лишь мокрое платье выдавало недавнюю агонию. Что же, граф вновь взял меня под своё крыло, то есть контроль, хотя я и не ожидала ничего иного.

— Рад, что больше не вызываю в тебе никаких тёмных желаний, — продолжил граф, как мне показалось, немного злорадно, если вообще его голос способен передать напрочь отсутствовавшие на лице эмоции. — Забыл сказать, что викторианское платье идёт тебе намного больше вчерашнего.

— Я знала, что вы его оцените, — выдохнула я обречённо. — Скажите только, я всё помню из вчерашнего или что-то подзабыла?

— А это так важно?

— Что ещё я сделала из того, что не помню? — настаивала я на своём желании получить ответ, но парижанин лишь таинственно кривил губы, а у меня пересыхало во рту от одного лишь воспоминания, как эти самые губы касались моего тела. — Ответьте, что произошло после второго удара колокола?

— Я не знаю даже, что произошло после первого удара, — вдруг рассмеялся граф по-человечески тепло, и даже серые глаза ожили и осыпали меня дождём радостных брызг. Похоже, подобный взрыв эмоций стал для него самого неожиданностью, потому он даже остановился, чтобы отсмеяться. — Катья, сколько ты вчера выпила? И неужто думаешь, что в таком состоянии была мне нужна? Сколько раз повторять тебе, что подобные женщины не вызывают во мне абсолютно никаких желаний!

— Но вы…

— Я ничего не сделал. Это всё твоя богатая фантазия. Не надо было отпускать тебя после танца.

— Так что? — я машинально ухватилась за запястья графа. — Не было призрака миссис Винчестер? И Габриэля?

— Я вообще не знаю никакого Габриэля, поэтому не могу тебе о нём ничего сказать, — граф вновь с трудом сдерживал смех. — В призраков я лично не верю, но если ты в них уверовала, то они могли тебе явиться. В этом мире всё возможно…

— Да прекратите уже смеяться! — закричала я, чувствуя, что сама сейчас то ли разревусь, то ли расхохочусь. — Скажите мне правду! Что вам стоит!

— Тебе не надоело требовать от меня правды? — граф, кажется, отсмеялся, и его глаза вновь стали стеклянными. — У меня нет для тебя никакой правды. И какая вообще разница, что было вчера, когда мы уже живём сегодня.

— Мне надо знать, — я продолжала сжимать запястья графа, не в силах разжать пальцы. — Мне надо знать, говорила ли я с миссис Винчестер. Она сказала мне нечто очень важное, понимаете?

— Не понимаю, Катья. Действительно не понимаю. Ответь самой себе, почему-то, что мог сказать какой-то там призрак, для тебя станет истиной, а свои собственные мысли нет? Если это не призрак, а ты сама наконец-то разобралась в своих желаниях и приняла какое-то решение, то это даже лучше. Разве оно перестанет быть верным лишь оттого, что тебе не подсказал его кто-то посторонний? Прекрати жить чужим умом!

— Неужели вам так трудно сказать, что вчера было, а чего не было? — не унималась я, чувствуя мокрой спиной жуткий холод. — Скажите просто — да или нет.

Граф молча изучал мой безумный взгляд и беззвучно кривил губы, но я ничего не сумела по ним прочесть, тогда он сказал едва слышно:

— Ни да, ни нет, а может быть.

— Что вы имеете в виду?

— Я ответил на твой вопрос, так что можешь отцепиться от меня и прекратить допрос. Я вышел прогуляться, и если ты больше не желаешь составлять мне компанию, то возвращайся в галерею уродовать обои.

Я поняла, что граф не станет меня удерживать, оттого осталась рядом, подумав, что в галереи я просто разревусь от досады или брошусь на шею Лорана, чтобы он вытряс из меня воспоминания, а устраивать комедию на глазах Софи жутко не хотелось — и так эта зазвездившаяся дамочка не лучшего обо мне мнения. Но вот дома я не отцеплюсь от Лорана, и он как врач не посмеет прогнать меня прочь без ответа, а сейчас можно поискать хоть какое-то спокойствие в ярмарочной балагане, в который превратилась на этот вечер улица в центре Сан-Хосе.

Полной темноты ещё не было, и всё равно подсвеченные палатки смотрелись сказочно, хотя арт-содержание их оставляло желать лучшего. Я даже не заглядывала туда, чтобы не мучить свой художественный вкус, а графу не было до балагана никакого дела. Он просто убивал очередную ночь своего существования и потому спокойно остановился вместе со мной подле палатки танцовщиков. В ней было установлено три рамы с человеческий рост. Три девушки в трикотажных костюмах, выкрашенных в тон задников, исполняли пантомиму выхода из рамы и захода в неё обратно — это был удивительный тандем художника и танцовщиков, потому что в момент прохода через раму, фигуры полностью сливались с задником и становились частью картины. Не знаю, сколько минут я стояла подле палатки с открытым ртом, но когда обернулась к графу, небо стало по-ночному тёмным.

— Оно стоило того? — спросила я.

— Я на тебя смотрел, — ответил граф, продолжая буравить меня взглядом. — И оно того стоило. Идём дальше?

Это был приказ, потому что его рука мгновенно опустилась на моё плечо, но что удивительно, прежнего трепета я не ощутила. Меня захлестнуло странное чувство спокойствия — будто находилась я на улице одна. Я понимала, что граф вновь играет с моей головой, но остановить его или себя не могла. Я бы так и шла подле него по нескончаемой дороге к счастью. Однако дорога быстро закончилась подле большого скопления народа, но плотная стена людей быстро расступилась перед нами, и лишь когда мы оказались в первом ряду зрителей, я наконец услышала заводные арабские мотивы, будто скинула с себя пелену сна.