Ночная духота (СИ)

Танцовщица и в этот раз была великолепна. Я который месяц не уставала удивляться гибкости и выносливости её тела. Тому, как умела она удерживать плечи спокойными, когда бедра подскакивали в бешеном восточном ритме. Мягкие движения рук танцовщицы рассекали небесные гущи — медленно и томно, складываясь в различны узоры подле спокойного улыбающегося лица. Она медленно обходила круг зрителей, то подбрасывая живот вперёд, то втягивая в себя. Монетки на поясе звенели и сверкали в свете прожекторов. Тело девушки светилось, будто зашитое в рыбью чешую. Она заслужила возгласы восхищения. Лишь лицо графа не выражало ничего, оставшись древне-греческой маской скорби.

Танцовщица приняла из рук мужчины меч и подняла над головой, демонстрируя острое лезвие. Народ притих, и стала слышна ритм-секция, надрывающаяся на эстраде у галереи. Меч плавно скользнул с груди на живот и стал мерно подпрыгивать от ритмичных движений натренированных мышц. Танцовщица, стоя на коленях, откинула голову далеко назад и принялась плавно вычерчивать руками круги. Народ одобрительно свистел, но я видела лишь примятую лезвием кожу.

— Хорошо, что ты не вампир, — послышался над самым ухом голос графа. — А то у несчастной на животе давно бы выступила кровь от твоего плотоядного взгляда.

Я без слов принялась пробираться обратно через толпу, чувствуя необходимость тотчас отыскать стену, чтобы не упасть. Либо я передышала платком, либо терапия графа выбивает у меня из-под ног последнюю почву.

— Отчего ты думаешь, что всё должно плохо окончиться? — руки графа опустились на стену по обе стороны от моей головы, и лицо его вновь оказалось невыносимо близко от моего. — Если бы танцовщица думала, что сейчас порежется, то никогда не смогла удержать меч на животе. Если ты будешь продолжать выдавать мозгом негативные позывы, они будут бумерангом возвращаться к тебе. Если ты будешь постоянно думать, что я жажду причинить тебе боль, мне придётся в итоге сделать это, потому что мы любим соответствовать ожиданиям людей. Если ты будешь навязывать людям то мнение, которые они якобы должны иметь о тебе, они просто перестанут тебя замечать, потому что картинка твоего мира полностью не соответствует действительности.

— Вы можете мне просто сказать, что делать? Без лишней философии.

— Ты должна понять, что тебе нужно от окружающих, и тогда вокруг появятся люди, которые смогут тебе это дать, если ты не в состоянии принять то, что предлагает тебе твоё нынешнее окружение.

— Я не знаю, что мне надо, не знаю… Единственное, что я сейчас понимаю, это то, что совершенно не хочу вас целовать. Так что отойдите от меня, пожалуйста.

С тяжёлым вздохом граф отступил от стены, и я шумно перевела дыхание, прежде чем сказать:

— Мне только что было очень хорошо, абсолютно спокойно. Что вы сделали со мной в тот момент?

— Заблокировал твои мысли, больше ничего.

— Это та блокировка, о которой вы говорили? Как её оставить?

— Нет, не та. Если я оставлю нынешнюю, тебе придётся переехать от Лорана в лечебницу, — улыбнулся граф. — Не переживай, мы все страдаем от своих мыслей, просто надо уметь настраивать их на лучший лад. Я тоже несчастен, потому что разучился видеть хорошее. Вот возьмём, например, тебя — я не могу увидеть в тебе ничего, кроме … Я сейчас получу вторую заслуженную пощёчину, а мне жалко твою руку — ещё пальцы сломаешь и не сможешь рисовать. Я, как художник, не могу такого допустить. Ещё подумаешь, что я позавидовал твоему таланту…

И вот тут мне действительно вновь захотелось влепить вампиру оплеуху — и не столько за нынешнюю издёвку, а за то, что он безжалостно играл весь вечер моими страхами. Ничего, Лоран расставит в моей голове всё по полочкам и без вашей помощи. Я даже без страха смогу кормить змей. Вот только бы не ударить вас сейчас. И будто чувствуя моё желание, граф взял меня за руку и потащил обратно к галерее, только на этот раз я видела и слышала вокруг себя всё, чувствовала холод его руки, тиски пальцев и ещё… Мне хотелось плакать, до ужаса и боли в глазах, будто вокруг вместо холодного воздуха висели капельки лукового сока. И ещё — граф так и не спросил у меня про мой ответ? А мне очень хотелось сказать ему «нет» прямо сейчас. Я не приму от вас помощь, потому что ваша помощь страшнее медвежьей услуги.

В галерее народ толпился вокруг шедеврального полотна. Софи красивыми словами описывала смешение красок, будто то была не мазня посетителей, а бессмертные творения её бессмертного Джо. Граф незаметно отошёл к Лорану и Клифу, а я осталась стоять у огромного окна, и вдруг в кишащей людьми пустоте увидела бывшего учителя и приняла это за знак свыше — лучше смотаться из галереи до очередного выяснения отношений с графом, с призраками, индейцами и всеми остальными нечеловеками. Я догнала учителя у дальнего стенда, где он остановился побеседовать с выставляющимся художником. Разговор получился стандартным — ничего не значимым, но по-дружески тёплым, вызывающим на лице улыбку.

Молодой художник оказался симпатичнее своих картин, и после мраморных лиц вампиров на него хотелось смотреть и смотреть, примечая каждое подрагивание ресниц. Я с улыбкой сунула в сумочку его визитку и согласилась встретиться завтра в «Старбаксе», понимая что мне просто необходимо посидеть хотя бы пять минут с человеком при свете дня. К тому же разговор будет пустой, скорее всего о тенденциях в искусстве, и впервые за столько дней никто не будет копаться в моих переживаниях, и я сама, возможно, на миг забуду про них. Только нашей встрече не судьба была состояться, потому что через минуту визитка полетела в уличную урну, выуженная из моей сумочки когтями парижанина.

— Мы ведь, кажется, договорились с тобой, — голос его был спокоен, как и лицо. — Осталось четыре дня. Потерпи.

— Хватит! — я ударила перед собой воздух, вымещая на нем накопившуюся обиду. — Прекратите издеваться! Нет! Я говорю вам — нет, и теперь вам нет до меня дела ни сейчас, ни завтра, ни через четыре дня. Ясно? — Глаза безжалостно щипало от слёз. — Я уже не могу просто выпить с кем-то кофе?

— Ты ведь думала не только о кофе…

— Ничего такого я не думала, и вы прекрасно это знаете! Да и вообще какое вам дело, буду я с ним спать или нет.

— Никакого… Только я сыт по горло твоими сексуальными фантазиями. И если себя я в них ещё могу снести, то этого мальчишку — увольте. Поверь мне, из Парижа я не стану читать твои мысли, и тогда делай со своей жизнью и своим телом, что тебе вздумается. Так ты говоришь «нет»? — граф так неожиданно прервал вопросом свою яростную тираду, что я в замешательстве просто бросилась бежать по улицы, чуть не сбивая людей с ног, мимо огней ресторанов на крытую парковку к своей машине. Пристегнув ремень безопасности, я вставила ключ в зажигание, но повернуть не смогла. Душившие меня весь вечер слёзы вырвались наружу. Я упала лицом на руль и дала им волю, а потом не заметила, как вновь уткнулась носом в надушенный платок, но быстро стёрла им тушь, высморкалась и швырнула на заднее сиденье, посылая его владельца на три буквы русского алфавита. Теперь можно было спокойно ехать домой и ждать возвращения Лорана. Сегодня я выскажу ему всё про его отца.

Дорога на удивление была пустынна. Все нормальные люди уже вернулись домой к своим семьям, а ненормальные ещё развлекались. Посему среди редких машин я сразу заметила преследователя — только этого счастья мне не хватало! Я выругалась и продолжила игнорировать севший на хвост мотоцикл. Да пошёл ты к чёрту! Съезжая с трассы, я молила светофор не переключиться, но увы пришлось ударить по тормозам. Мотоцикл затормозил в соседней полосе, и кожаная перчатка постучалась ко мне. Я опустила стекло.

— Хочешь кофе? — спросил Клиф, приподняв шлем.

— А у меня есть выбор?

Байкер улыбнулся и сорвался с места, лишь только загорелся зелёный сигнал. Я медленно поехала следом — торопиться было некуда… Парковка пустовала, несмотря на пятницу. Я продолжала сидеть в выключенной машине, постукивая по клаксону костяшками пальцев. Вскоре Клиф сел рядом и протянул кофе и кекс. Ничего не меняется, с ужасом пронеслось в моей голове.