Ночная духота (СИ)

— Ступай ровно и ничего не бойся, — прозвучал лесным эхом голос графа. — Я хочу, чтобы ты научись ходить в темноте, ведомая лишь надеждой. Я хочу, чтобы ты сделала этот шаг без меня. Отыщи в своей скованной страхом душе веру в удачу, веру в себя. Поверь в свои силы, поверь в то, что тебя ждёт победа. Поверь в себя, не жди ничьей помощи. Иди в темноте на свет. На свет, который даёт вера в собственную силу. Иди.

Он проговорил всё это как заклятье, и я сделала шаг. Первый, второй, третий. Ноги чувствовали бревно, раскинутые руки ощущали поддержку воздуха. Я шла вперёд, пока не уткнулась в грудь графа, и тут же судорожно ухватилась за его плечи, чуть не потеряв равновесие.

— Кажется, я убил в тебе веру, — рассмеялся вампир. — Думаю, ты сумела бы спрыгнуть на землю.

Его руки скользнули мне на талию и, опустив на тропинку, исчезли.

— Скажите, зачем вы открыли Лорану правду о его рождении? Ведь вы даже сменили ему имя.

— Сколько бы мы не меняли имена, Кэтрин Смол, мы не сменим себя. Он оставался сыном Рене. От отца Лоран унаследовал музыкальный слух и прекрасное владение инструментом, от матери взял мягкость характера и врождённую доброту. От меня он получил лишь бессмертие. И то я был вынужден дать ему этот дар. Но это уже не моя тайна. Я и так, похоже, выпил лишнего и выболтал то, что тебе не следовало знать. И всё же я не стану стирать тебе память. Быть может, моё признание поможет тебе перестать думать обо мне… Давай поднимемся на вершину, у нас такая долгая ночь… А дома тебя ждёт пирог. Я подумал, что глупо сидеть на диване и ждать, когда он остынет.

— Как давно мы в лесу? Я ничего не помню.

— Не важно. Ты помнишь главное, остальное лишь пустые минуты.

Но мне нравились эти пустые минуты и тёплые пальцы, сжимающие мне руку на крутых дорожках. Граф больше не говорил ни о себе, ни обо мне. Он молчал, но молчание его было тёплым. С каждой убегающей минутой я всё больше и больше превращалась в беззаботного ребёнка. Два дня во рту у меня таял яблочный пирог, растворяя прежнюю неприязнь к графу. Я вновь обнаружила его вечером в своей спальне. Вернее на пороге. Он сидел, положив на колени альбом, и рисовал. Он вновь рисовал меня спящей, но в этот раз лица не было видно ни в жизни, ни на бумаге. Во сне я завернулась в простыню, что в кокон, и бессмертный художник упражнялся в зарисовке драпировки и моих пяток.

— Я обещал не рисовать тебя больше, но не смог устоять перед простынёй.

Улыбка вампира, лишённая какой-либо иронии, казалась удивительно тёплой, и я не почувствовала в душе досаду даже на долю секунды. В этот раз я спешила принять душ и одеться не из страха застать графа в спальне, а наоборот — я боялась, что он уйдёт. Но он ждал меня в коридоре. В доме продолжало оставаться тихо, и я поняла, что Лоран успел уйти до моего пробуждения, если вообще возвращался домой.

— Я не хочу, чтобы вы готовили сегодня, — сказала я графу, когда тот поставил передо мной чашечку кофе с пряным ароматом корицы. — Давайте послушаем музыку. А?

— Музыку волн, — усмехнулся граф, доставая из кармана аккуратно-сложенный печатный лист. — Мой сын продолжает читать твои мысли. Тебе ведь так хотелось увидеть меня верхом, когда ты разглядывала меня спящим…

— Вы не спали, верно? — вставила я и тут же закусила губу, понимая, что вопросами разрушаю добрую семейную атмосферу, воцарившуюся в доме.

— Я спал, но вампир и во сне чувствует приближение живого человека. Это прогулка на лошадях и джазовый концерт. Клиф оставил нам на эту ночь свой «Бьюик». Но не тревожься, я не попрошу тебя сесть за руль с ручной коробкой… А я привык ко всяким машинам и ко всяким ночам…

Что же граф сотворил со мной вчера в лесу, раз нынешнее упоминание Клифа совершенно не задело мои чувства? Я так же спокойно улыбнулась, будто это Лоран оставил нам свой «Порше». Блок, неужто граф поставил мне блок? Незаметно и почти безболезненно. Неужели это бревно в горах стало моим путём к спокойствию? Мне сразу безумно захотелось увидеть Клифа, чтобы убедиться в действенности лечения графа… Только вместо Клифа был его автомобиль, но увидев как длинные музыкальные пальцы другого вампира обхватили тонкий руль, я даже не вспомнила про байкера.

Граф глядел лишь на дорогу, а я на каждом изгибе горного серпантина вцеплялась в ручку, чтобы не коснуться плеча водителя, потому как не была уверена, что на смену тяги к Клифу не пришло удвоенное желание близости с графом. Голова кружилась от нового ощущения свободы, но сердце оставалось спокойным. Я проверяла каждую минуту свои высокие ковбойские сапоги, словно могла потерять их в машине — нет, сейчас с моего мозга ветер мог сорвать лишь последний покров благоразумия…

Лоран, ты ведь понимал, что подобную проверку я не пройду… И, о ужас, я совершенно не желала её проходить… Ветер давно сорвал с моей головы ковбойскую шляпу, и шнур страшно натирал шею, но я не желала поправлять его, боясь спровоцировать вампира на нежелательные мысли… Хватало одной дурной головы. Повороты в нашем общении в эти дни были намного круче горной дороги, которая к одиннадцати часам наконец вывела нас к океану. Я почувствовала обжигающее ледяное дыхание волн. «Бьюик» остановился на освещённой всего двумя фонарями стоянке, и, протянув мне галантно руку, граф вложил в неё распечатанный ваучер.

— Вы уверены, что лошадь не почувствует вас? — спросила я тихо, осторожно выуживая из пальцев вампира листок.

— Не переживай ни за меня, ни за лошадь. Это всего лишь суеверие. Пожалуйста, поговори сама с конюшим, а то я чувствую себя полным дураком в этом ковбойском костюме.

Я не смогла сдержать улыбку, но удержалась от комментария. Граф выглядел в сто раз круче любого парня из старого вестерна. Он даже повязал красный шейный платок! Не хватало лишь кобуры и двадцатизарядного кольта или на крайний случай винчестера. Тёмные джинсы обтягивали мускулистые ноги и уходили в высокие с теснением сапоги, лишённые, увы, шпор. Ох, Лоран — зачем же ты устроил отцу подобный маскарад и для чего тот согласился на эту авантюру? Развлечь меня или себя? Как следует мне воспринимать сегодняшнюю прогулку? Чего именно бояться: саму себя или же потаённых желаний графа?

Я вытерла вспотевшие руки о джинсы, одёрнула кожаный жилет и шагнула под навес, чтобы договориться о лошадях. И всё гадала, когда и где хозяин успел раздобыть два ковбойских костюма. Уж не была ли эта прогулка спланирована задолго до приезда графа, но кому тогда предназначался второй костюм? Сколько бы не вглядывалась я в жилет, одетый на графа, я не признавала в нем наряд Клифа. Но кто иной мог принести костюм так быстро? И мой костюм так странно хорошо сидел, будто его выбирал тот, кто отлично знал моё тело… Одно смущало, костюмы были явно винтажные и не походили на нынешние реплики из театральных магазинов. Ох, право, не стоит разгадывать мысли вампиров, в них никогда не отыщешь правды. Уж лучше насладиться этим вечером, не задумываясь, что именно ждёт меня утром. Быть может, это и есть то странное правило — жить одним мгновением, даже не одним днём. И сейчас стоит следовать именно ему. Хотя бы до отъезда графа.

Наконец, лошади были осёдланы, и животное отнеслось к вампиру так же приветливо, как и ко мне. Вернее, лошади графа повезло намного больше, ведь ей достался воистину опытный наездник. Мне же предстояло вспомнить те скупые навыки верховой езды, которые я успела получить на редких прогулках верхом. Группа была небольшой, и с нами шли всего трое проводников, но граф успел что-то шепнуть одному из них, и никто будто не заметил, как мы отстали от группы и оказались одни на безлюдном ночном пляже. Я обязана была испугаться, но сердце осталось абсолютно спокойным. Да и граф не выказывал никакого рвения наказать меня за непроизвольные непростительные мысли. Я глядела на сверкающую поверхность воды, но в мириаде брызг мне мерещились только серые стеклянные глаза парижанина. Безумна была эта ночь, безумна скачка, и безумно сознание того, что граф управляет даже моими руками, ведь лошадь не могла так свободно идти подо мной, натягивай я поводья по своему усмотрению.