Разбуди меня (СИ)

Всё было как всегда: чем больше проходило времени с последней «нормальной» ночи, когда Тео спал, хрипя во сне и раздирая очередную простынь, тем раздражительнее он становился. Всё вокруг его злило, заводя с пол-оборота, и лишь Гермиона была для него своеобразным источником энергии. Видя её нервозность на совместных уроках, в коридорах и Большом зале, прекрасно зная, что это связано с ним и только с ним, Тео получал самое настоящее наслаждение. Это отдавало какой-то неправильностью, абсурдностью, но, говоря прямо, в его тяге к этой гриффиндорке по определению не могло быть ничего правильного.

Поднявшись по мраморной лестнице, Гермиона свернула в коридор второго этажа и направилась к кабинету профессора Батшеды Бабблинг, преподающей древние руны. Тео следовал за ней по пятам, не издавая ни звука.

Какого чёрта ей там нужно?

Не прошло и минуты, как Гермиона вышла из класса с целой пачкой пергаментов — очевидно, проверочных работ — и чуть не налетела на Нотта, снявшего с себя чары: ему надоело скрываться.

— Боже! — от неожиданности она не удержала пачку в равновесии, и часть работ посыпалась на пол. — О нет...

Тео одним взмахом палочки собрал пергаменты и с великодушной снисходительностью протянул их Гермионе.

— О чём мечтаешь, Грейнджер? — насмешливо сказал он.

— Явно не о тебе, — фыркнула она в ответ, чувствуя, как ускоряется сердцебиение.

Чёртов слизеринец, я была для тебя пустым местом весь последний месяц, а теперь ты возникаешь словно из ниоткуда и ещё смеешь спрашивать, о чём я мечтаю!

Тео прожигал её взглядом, читая всё по выражению лица.

— Ты подумала?

Гермиона знала, о чём он спрашивает, и внезапно разозлилась:

— Я не хочу, чтобы меня видели с тобой!

— Считаешь меня недостойной партией? — с тихой угрозой в голосе сказал Тео. Он не хотел пугать её, но сейчас решил пойти ва-банк.

— Нет, — честно ответила Гермиона, чувствуя, как всё внутри горит от совершенно неуместного в данную минуту желания почувствовать жар его губ. Тот поцелуй у колонны был так давно, но от одного воспоминания о нём у Гермионы кружилась голова. — Но пойми и ты меня! Я всегда была на стороне светлых сил, всегда боролась против таких, как твой отец... — тут она заметила, что Нотт скривился, и поспешила внести ясность: — Допустим, сам ты не такой, но кто будет разбираться? Если я соглашусь, все сочтут это предательством.

Тео молчал несколько секунд. Потом ухмыльнулся.

— Не думал, что ты такая дурочка, Грейнджер, — сказал он, видя, как к щекам Гермионы приливает краска, но не дал ей вставить ни слова. — Тебя, оказывается, волнует мнение толпы... Это признак неуверенности в себе, знаешь ли.

— Ты просто пытаешься заставить меня встречаться с тобой всем назло! — воскликнула Гермиона.

— Пойдём, — вдруг сказал он, хватая её за локоть.

— Куда?! — она попыталась вырвать руку.

— В учительскую, — невозмутимо ответил Тео, крепко держа её. — Ты же туда понесёшь эти работы?

Гермиона закусила губу: она ведь совершенно забыла о пачке пергаментов, которые ей и правда поручено было отнести в учительскую. И как же этот человек влиял на неё! Внутри всё кипело, она не знала, куда отвести взгляд, что говорить и что делать. Близость Нотта, его дыхание, аромат чуть терпких мужских духов, рука, держащая её — всё это сводило с ума, особенно после такого долгого перерыва, что он ей устроил. Её тело и разум существовали будто отдельно друг от друга, и тело откликалось на любое действие Нотта с пугающей пылкостью. Разум приказывал ей держаться до конца, тело же мечтало сдаться.

Она шла по лестнице как в тумане, сердясь и ликуя из-за его присутствия рядом. Краем сознания она понимала, что запутывается всё больше, что пора прекратить эту неопределённость. Но «прекратить» означало либо порвать с Ноттом, либо начать серьёзно встречаться с ним.

«Серьёзно»... Что означает это слово? Что я буду ходить с ним в Хогсмид и на балы? Конечно, нет. Это всё детские сказки. Для такого, как он, встречаться значит быть его... во всех смыслах. Мерлин! А для меня это будет означать предательство памяти о войне и всего того, за что я боролась и чего добилась.

Они подошли к учительской, вход в которую охраняли две горгульи наподобие тех, что стояли у кабинета директора. Гермиона покосилась на своего спутника: горгульи требовали пароль, а нужно ли было, чтобы Нотт его знал?

— Да, Грейнджер... — с издевательским укором протянул Тео, — ты исправно продолжаешь убеждать меня в своей неуверенности. Раньше ты не была такой мнительной.

— Откуда ты знаешь, какой я была раньше! — она вновь начинала сердиться.

— Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Да и к тому же — ты уже забыла о фениксах?

Гермиона сразу стушевалась, качая головой и находясь в полном смятении от собственной рассеянности. Было такое впечатление, что кто-то без конца применял к ней умопомрачающее заклинание...

И тут её осенило. В мгновение ока она выхватила палочку и направила в сторону Нотта:

— Конфундус! — и тут же, не медля, назвала горгульям пароль: — Полтергейст.

Тео, не меняясь в лице, распахнул перед ней дверь учительской. Большая комната, обшитая деревянными панелями и уставленная разномастными кожаными креслами, была пуста. Гермиона прошла прямиком к книжному шкафу у дальней стены, открыла застеклённую дверцу и стала аккуратно укладывать пергаменты на одну из полок.

Тео неслышно подошёл сзади. Он не крался, не выверял каждый шаг; быть тихим и незаметным у него получалось само собой, как у ягуара, выслеживающего свою лань.

— Ты сильно ошибаешься, моя девочка, если думаешь, что я не соорудил вокруг себя щит, — прошептал он, подходя вплотную и прислоняя Гермиону к прохладному стеклу шкафа. — Принимая в расчёт твой буйный характер, я предпочёл заранее позаботиться о себе.

Гермиона вздрогнула, но совсем не от страха. Она подсознательно ожидала этого и своим заклинанием только спровоцировала Нотта. А он уже не мог от неё оторваться.

Убрав в сторону непослушные каштановые волосы, Тео прижался губами к её виску. Гермиона шумно выдохнула, и это послужило для него сигналом к действию. Властно обняв девушку за талию, он еле ощутимо поцеловал её за ухом, а потом спустился ниже, к её изящной шее, интуитивно догадываясь, что ей обязательно понравятся его прикосновения.

Она будила в нём такой огонь страсти, который не могла вызвать ни одна другая девушка во всей школе и за её пределами. Желание обладать ею переполняло его; оно было безрассудным, непреодолимым, диким, и Тео, повинуясь своим порывам, сорвал с неё мантию и принялся нетерпеливо расстёгивать нижние пуговицы её рубашки.

— Нет... — прошептала Гермиона, пытаясь сопротивляться, но это сладострастное «нет» прозвучало совсем как «да». Она забыла о том, что они в учительской, что в любой момент может войти кто-то из преподавателей, и увиденное в один миг подорвёт её репутацию, зарабатываемую столько лет. По-прежнему стоя к Нотту спиной, она не видела его глаз, чувствуя только его горячее дыхание на шее и прикосновения рук к уже полуобнажённому животу; ей казалось, что она вся растворяется в этих руках, так умело ласкающих её. А Тео сводила с ума её реакция, он понимал, что слабое сопротивление Гермионы — лишь долг чести, а её тело, такое изумительное, давно жаждет большего.

Его позиция давала ему широкую свободу действий, и он не преминул этим воспользоваться: коснулся её стройной ноги чуть выше колена — там, где заканчивалась ткань форменных гольфов — и стал плавно подниматься вверх, отвлекая Гермиону покусыванием мочки уха.

— Подожди... нет... остановись... — шептала она, чувствуя его повсюду и утопая в этой лавине новых ощущений. Никто никогда не касался её так, да ещё с такой искусностью. И это сносило крышу похлеще любого заклинания.

Но требовательные пальцы преодолевали пуговицу за пуговицей, а другая рука уже подбиралась к нижнему краю юбки...

— Пожалуйста, не надо!.. — мучительно простонала Гермиона, внезапно дёрнувшись. Рука Тео замерла в воздухе. Он выдержал паузу, потом медленно пригладил ткань юбки, этим как бы успокаивая Гермиону, и расстегнул следующую пуговицу на груди.