Дни мародёров (СИ)

— А, ты все еще не разговариваешь? — он присел на быльце, прижавшись бедром к её руке. Роксана смежила веки и сглотнула. — Ну тогда я буду считать это согласием, — он нежно провел тыльной стороной пальцев по её щеке и ссадине, оставленной его перстнем.

Ненависть и омерзение вспыхнули от этого ласкового прикосновения с новой силой. Роксана хотела было отпить из стакана и покончить с этим, но тут Мальсибер вдруг наклонил её голову набок, разглядывая оставленные кем-то из его друзей синяки у неё на шее.

— Кажется, мы перестарались в прошлый раз, — он поцокал языком. — Какое варварство — портить такую кожу, — вздохнул Мальсибер и встал со своего места, но перед этим привычным жестом отобрал у Роксаны стакан с огневиски. Он всегда так делал, когда видел, что она пьет, но сейчас ведь было совсем другое дело!

Роксана так растерялась, что даже не успела ничего предпринять — стакан просто оказался у него в руках. Она открыла было рот, чтобы сказать… и сомкнула его, настороженно следя за движениями Мальсибера.

— Я надеюсь, ты на меня не в обиде? — он обернулся и виски плеснулось у него в стакане. — Пойми, я делаю это только ради тебя. Чтобы ты научилась слушаться. Это очень важно для женщины — уметь слушаться. Без этого навыка в нашем мире женщины не выживают. Или попросту сходят с ума. И если я могу научить тебя этому только так, и никак иначе, значит, я и дальше буду делать то, что делал, — он слегка придержал её лицо за подбородок. Роксана послушно уставилась на него, но теперь, кроме ненависти в её глазах тлело подозрение. — Вовсе не за чем так злиться, птичка. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за эту науку. И любимую дикую лошадь не грех забить до крови кнутом, если это научит её слушаться опытного наездника. А без этих навыков у неё одна дорога — на бойню, — он пьяно икнул.

Роксана тяжело сглотнула, и Мальсибер, наконец, выпустил её подбородок.

— Моя мать тоже не слушала моего отца. А он позволял ей делать все, что ей вздумается, потому что любил её. Намного больше, чем это может позволить себе приличный волшебник из благородной семьи.

Его голос прозвучал странно, но Роксана этого почти не заметила. Она внимательно следила за Мальсибером со стаканом в руке и сидела, не шелохнувшись.

— Тебя удивляет, что я так говорю о ней? — губы Мальсибера презрительно выгнулись, пальцы, сжимавшие стакан, сжались крепче и побелели. — Она заслуживает слов и похуже… — он выдержал паузу, прежде чем оглушить Роксану. — Магла.

Роксана вскинула на него взгляд.

— Тебя это удивляет, птичка? — безмятежно поинтересовался Мальсибер, снова пускаясь бродить перед ней. Походка у него была нетвердая, глаза пугающе поблескивали. Когда у него появлялось такое выражение, Роксана всегда цепенела от страха, потому что не знала, чего от него ждать. Он мог выкинуть что угодно, даже убить, если увлечется. — Или тебя удивляет, что я так с тобой откровенен? — он со стуком поставил стакан на столик и наклонился к ней. — Я почему-то уверен, что ты усвоила урок, и не станешь болтать, верно? — он прижал палец к её губам и засмеялся, а потом выпрямился и отошел подальше, чтобы Роксане было его хорошо видно.

— Да. Моя прелестная мать была маглой, — он издал смешной звук губами и раскинул руки. Роксана прерывисто вздохнула. — Вот так, Малфой. Паршивой грязнокровкой, — его губы заблестели от слюны. — Мой отец мог выбрать любую чистокровную ведьму! Любую! Но он влюбился в маглу, эту грязную потаскуху. А потом еще и женился на ней! — Мальсибер громко хохотнул. — Водил её на приемы и званные ужины, всюду показывал, так, словно она была дочерью самого Слизерина! Мой… мой отец готов был отказаться от службы у Темного Лорда ради неё! Ради красавицы с длинными белокурыми волосами, — Мальсибер провел рукой по волосам Роксаны. Она вздрогнула и зажмурилась, когда он намотал их на кулак и заставил её смотреть на себя. — А она его предала. Она умоляла его дать ей зелье, чтобы она смогла вылечить свою сестру. Отец отказал ей. Она ослушалась его, украла у него это зелье и сбежала к сестре. Но та не переварила зелье и превратилась в какую-то волшебную тварь. Темный Лорд узнал об этом и приказал доставить к нему маглу, посмевшую воровать у волшебника. И тогда мой отец сделал это, — Мальсибер резко выпустил её и отошел. Теперь он говорил почти шепотом. — Он нарушил приказ Темного Лорда и убил её сам, лишь бы только она не досталась ему, или кому-то из Пожирателей. Вот как он её любил, Малфой! — глаза Мальсибера стали попросту страшными. Роксана поймала себя на том, что сидит, вжавшись спиной в диванные подушки. — Видишь, на что настоящие Мальсиберы способны ради своих жен, — он снова наклонился над ней и Роксану обдало его перегаром. Пальцы Мальсибера принялись елозить по её губам, он смотрел на них, как зачарованный. — Это и есть милосердие, — он снова взял со стола стакан. — Лучше учиться слушаться меня сейчас, и знать заранее, что делать можно, а что нельзя, чем потом пожинать плоды неудовольствия Темного Лорда, — он вдруг сжал её щеки вместе, а другой рукой поднес стакан к её губам. Роксана, которая еще несколько минут назад готова была умереть, вдруг неожиданно для самой себя стиснула губы и замычала, пытаясь отстраниться и вырваться.

Мальсибер хрипло засмеялся.

— Умница. Ты быстро научилась, верно? — он отпустил её лицо. Роксана тут же шарахнулась от него, вжавшись в спинку дивана. — Пожалуй, мне стоит еще пару раз позвать своих друзей к нам на ужин, когда мы отсюда уедем.

Роксана перестала задыхаться и вжиматься в спинку дивана и уставилась на Мальсибера.

— Да, почему бы и нет? Похоже, ты только так можешь усваивать уроки. И первый из них — никогда не лгать своему будущему мужу, — он отошел от дивана. — А что если нам прямо сейчас их позвать? Закрепим пройденное, как любит говорить Слизнорт, — Мальсибер явно наслаждался выражением страха на её лице, не замечая, что сквозь него проглядывает и другое чувство. Нетерпение. Ожидание. — Они, конечно, уже спят, но, я думаю, с удовольствием присоединятся к нам, — он поднял стакан и отпил немного, громко и нарочито сербнув. — Ну, что скажешь?

Роксана ничего не сказала, но на лице у неё вдруг расползлась крошечная улыбка — нечто невиданное, она не улыбалась уже много дней, и лицо отвыкло от этого проявления чувств.

— Ты улыбаешься? — Мальсибер усмехнулся и снова слегка качнулся, а потом облизал губы и нахмурился. — Кстати, великолепный вкус у этого огневиски. Это… орех? — он кашлянул и похлопал себя по груди.

— Нет, — сказала Роксана, все так же улыбаясь и жадно сверкая глазами. — Яд.

На лице у Мальсибера промелькнуло что-то, напоминающее испуг, а затем он рассмеялся, но как-то очень странно, а затем подавился, словно его кто-то толкнул изнутри. Его глаза выпучились, он конвульсивно согнулся и схватился за живот. Упал на колени, исступленно кашляя.

Через несколько секунд его обильно стошнило, из носа пошла кровь, а изо рта — пена. Он ничком повалился на ковер, дергаясь, как выброшенная на берег рыбина. Глотая ртом воздух, он вытянул окровавленную левую руку по направлению к дивану, на котором сидела Роксана, и выдавил что-то, похожее на «Помоги мне».

Роксана медленно встала, подошла к нему чуть ближе и опустилась на корточки, жадно вглядываясь в то, как он бьется в конвульсиях. Рука Генри шлепала по полу, оставляя кровавые следы, но достать до Роксаны он не мог, он булькал что-то и кажется молил её о помощи. Она бы могла ему помочь, но не стала — просто сидела и с нетерпением следила за ним, стараясь не упустить ни одну мелочь.

В какой-то момент рука Генри перестала бить по полу. Несколько секунд он еще сипел, цепляясь за жизнь, а затем его взгляд сделался неподвижным, и тело обмякло.

Генри Мальсибер умер.

Несколько долгих минут Роксана сидела, глядя на его изуродованное ядом лицо. Сердце, до этого жившее тихо, стучало чаще и сильнее обычного, выбивая какой-то странный, барабанный ритм. Роксана слышала его нарастание в ушах, чувствовала, как закипает от этого звука кровь.