Дни мародёров (СИ)

Стадион ахнул, когда на фоне синеватой вспышки молнии в воздухе мелькнула фигура в красном. Джеймс в полете сорвал флаг вместе с запутавшимся в нем мячиком и полетел на землю. Раздался девчоночий визг, Макгонагалл зажала руками рот, Дамблдор вскочил со своего места, чуть не опрокинув председателя французской комиссии на землю. Но в этот момент вся команда уже неслась к Джеймсу со всех концов поля, даже Крессвелл бросил свои ворота. Словно в замедленном движении шесть рук схватили падающего камнем капитана, образовалась жуткая свалка, но каким-то чудом им все же удалось удержать равновесие. А затем, из этого жаркого объятия вверх вырвалась рука Джеймса Поттера с зажатым в ней снитчем.

Трибуны взорвались аплодисментами, красно-золотой дым залил весь стадион, грохот петард и звук труб перекрыл даже гром.

На землю, а точнее в грязь команда приземлилась, чуть ли не рыдая от счастья. Потом все смешалось в какой-то мутный разноцветный клубок, в котором преобладал красный и золотой, команда обнималась с болельщиками, Джеймс Поттер прилюдно и жарко целовался со своей девушкой, обхватив её руками и подняв над головой, кто-то опутывал их сорванным со шипля флагом, всех осыпали конфети и серпантином, взрывались хлопушки, Дамблдор вручил Кубок Джеймсу и тот поцеловал его сверкающий бок не менее жарко, чем до этого целовал губы Лили Эванс.

Все ликовали, даже солнце, прорезавшееся вдруг сквозь пелену туч. Его лучи залили стадион червонным золотом, словно знаменуя победу Гриффиндора.

А потом стало темно и холодно.

Из замка прямо на трибуну преподавателей прибежал взмыленный мракоборец и сообщил, что кабинет Валери Грей разгромлен, мебель сломана, окна выбиты, и даже обои сорваны со стен, на полу — следы крови, а сама профессор бесследно исчезла.

Шум и крики в гостиной не прекращались до позднего вечера. Слизеринцы всю неделю готовились отмечать победу, с размахом и шиком. А теперь с таким же размахом и шиком отмечали поражение.

Роксана слушала их голоса и звон бутылок, сидя в своей комнате, в углу кровати, обняв руками колени. Свет она не зажигала, из одежды на ней была только футболка и трусы. Несколько часов она сидела в темноте и слушала всплески мужских голосов, среди которых очень явственно различала голоса своего жениха, и его компании…

Ближе к полуночи, когда эти голоса стихли, она сползла с кровати (двигаться было все еще больно), ступила на холодный пол и прямо так, в футболке и трусах пошла в гостиную…

Все уже разошлись по спальням, но оставили после себя настоящий аристократический бедлам. Повсюду валялись мантии, галстуки, дымились окурки дорогих сигарет и блестели бока недопитых бутылок. Кое-где на полу валялось стекло…

Огневиски в её стакане отливало медом, когда на него падал свет камина. Роксана сидела на диване в пустынной гостиной, и неторопливо проворачивала стакан то в одну сторону, то другую, рассматривая, как блики играют в его гранях. А потом медленно подняла руки и вылила в стакан содержимое крошечной бутылочки с маслянисто-золотой, похожей на духи, жидкостью.

Мальсибер оставил её в своей комнате в ту ночь, а сам отправился ночевать к друзьям. У Роксаны не было сил двигаться, она просто лежала на животе и смотрела в стену. Кажется, поскуливала. Её подушка была мокрой — вот, что она запомнила. Сначала в комнате было тихо, а потом откуда-то появился Снейп. Роксана была благодарна этому человеку. Он не стал ахать и охать, просто заставил её подняться, влил в неё какую-то дрянь, которая обожгла Роксане все нутро, а потом закутал в мантию и увел в комнату. Роксану от выпитого пробрало, и она отключилась.

На следующий день она не вышла из комнаты. Не разговаривала. Мальсибер заглядывал к ней, но не трогал. Наверное, боялся, что у неё крыша поехала, потому что Роксана все время сидела, забившись в самый дальний угол своей кровати, и ни на кого не смотрела. Когда же он попытался вытащить её оттуда, у неё началась такая истерика, что чуть не сбежался весь Слизерин.

В конце концов он махнул на неё рукой, позвал Снейпа и велел ему за ней приглядывать, чтобы она случайно не окочурилась.

Снейп и сообщил ей последние новости.

Мальсибер передал Темному Лорду письма, в которых говорилось, что Малфои когда-то выступали в поддержку промагловских законов. Роксана была уверена, что он отдал их Абраксасу во время её помолвки! Она своими глазами видела, как отец их уничтожил. Мальсибер обманул их!

И теперь все семейство Малфоев бежало из страны.

Роксана осталась одна.

Еще в начале месяца Мальсибер распорядился повесить в её комнате слизеринский стяг. Роксана расшатала заклинанием один из камней в стене, и спрятала в нишу крошечную скляночку с ядом. Склянка был её талисманом, залогом того, что, если Мальсибер перейдет черту, Роксана найдет на него управу. В чем именно эта черта заключалась, она тогда еще не знала. Теперь он её перешел, но Роксана поняла, что травить его уже нет никакого смысла.

Это последнее предательство семьи сломало в ней последнюю опору.

Они бросили её.

Бросили.

Помощи больше неоткуда ждать. Они использовали её, чтобы потянуть время, а потом оставили её на растерзание этим тварям, другого объяснения она не видела! Внутренний голос шептал что-то о том, что, она-то как раз в безопасности здесь, но ведь Малфои не знали, что происходит под крышей замка! А теперь, когда Мальсибер сделал первый ход, последует и второй — убийство министра, как предсказывал Люциус. Затем Мальсибер-старший станет министром магии, Малфоев выкосят темной ночью, а Роксана станет пожизненной заложницей его сына-психопата.

Этот кошмар повторится.

Нет, не так.

Вся её жизнь станет кошмаром. Теперь он будет отравлять её существование медленно, не спеша, в течение многих лет, без какой-либо надежды на спасение. Будет избивать её, насиловать, отдавать на потеху своим друзьям-Пожирателям, снова и снова, пока от неё не останется ничего, или пока она ему не надоест. Что он сделает тогда? Убьет её? Вероятнее всего. Или упрячет в Азкабан под каким-нибудь надуманным предлогом.

А раз конец один, то лучше уж пусть он будет быстрым и случится сейчас, а не через много лет, когда остатки достоинства покинут её навсегда.

Право распоряжаться собственной жизнью — единственное, что Мальсибер у неё не отнял. И не отнимет.

Этот кошмар больше не повторится. Никогда.

Она сама решит, когда прекратить этот фарс. Сама решит, когда ей уйти, и как. И пошатнет напоследок репутацию Мальсиберов. План Люциуса свершится. Только на этот раз в нем не будет никакого притворства.

Роксана поднесла стакан к губам, когда Мальсибер показался на выходе из гостиных — взъерошенный, потный, в расстегнутой школьной рубашке и брюках. Роксана даже не повернулась на шум, она и так знала, что это он, его приближение она чувствовала кожей, как будто была путником в джунглях, а он — гигантской анакондой.

Странно, именно сейчас, сжимая в руке собственную смерть, она не испытывала никакого страха. Скорее нетерпение, как перед долгожданной поездкой на поезде.

— Малфой? — Мальсибер подошел к дивану и походя вытащил пробку из бутылки огневиски, стоящей рядом на столике. Он слегка задыхался, вид у него был такой, будто он тягал гантели. А еще он был пьян.

— Надо же, я глазам своим не верю. Ты выбралась из своей норы! — Мальсибер салютовал ей бутылкой и сделал несколько глотков. — А ты более живучая, чем кажешься. Вы, Малфои, — он приподнял прядку её волос и перетер между пальцами. — Кажетесь такими… бесплотными, прямо как папиросная бумага, — он небрежно откинул её прядь на место и вздохнул. — Слыхала? Все твое…святое семейство сбежало, куда глаза глядят. Отец говорит, Темный Лорд был вне себя, когда прочитал те письма. Теперь ты совсем одна. Братец больше не подсунет тебе паршивое зелье, чтобы ты могла сбежать. У тебя не осталось семьи, кроме… нас, — он улыбнулся.

Пальцы Роксаны, сжимавшие граненый стакан, побелели от напряжения. Она крепко сжала губы. Этот ублюдок не увидит больше её слез. Не увидит. Не увидит!