Дни мародёров (СИ)

Ей даже казалось, что это не её кровь стучит в ушах, а откуда-то из недр Слизерина доносится бой барабанов, предвещающий нечто ужасное, непоправимое, страшное…

Она подняла голову, глядя на проход, ведущий в спальню, а затем медленно поднялась на ноги…

Уоррингтон спал, широко раскинув руки. Роксана легко вошла в его спальню. Нож Сириуса вошел в замочную скважину, как в масло, дверь даже не скрипнула. В полной темноте Роксана Малфой подошла к кровати одного из своих насильников. Молча посмотрела в его безмятежное, холеное лицо, а потом, повинуясь какому-то странному чувству, взобралась на него верхом. Уоррингтон проснулся.

— Малфой, что ты… фух, я испугался, — он перевел дыхание, облизал губы и улыбнулся, его руки шлепнулись ей на бедра. — Я вообще не против…

Роксана полоснула ножом по его кадыкастой шее, и кровь фонтаном брызнула ей в лицо — почти так же, как его сперма той ночью.

Уоррингтон умер быстрее Мальсибера. Роксана вытерла лицо тыльной стороной руки, слезла с него, вышла из комнаты, аккуратно прикрыла за собой дверь и пошла к следующей.

Яксли был девственником и смущался, никак не мог вставить ей, пока остальные смеялись и держали её за ноги.

Роксане пришлось зажать ему рот, потому что этот мелкий ублюдок начал орать.

После того, как она закрыла за собой последнюю дверь, кровь покрывала её с ног до головы, капала на пол, капала со спутавшихся волос, стекала по рукам, на её бедрах и предплечьях отпечатались чьих-то руки.

Как была в одежде, Роксана вошла под горячий душ.

Она думала, что будет что-то чувствовать после убийства пятерых человек, но не чувствовала ровным счетом ничего. Ни сожалений, ни страха, ни шока. Кровь сбегала в канализацию, а вместе с ней сбегали остатки прежней жизни.

Роксана сбросила одежду и отмыла последние следы крови, но вот с волос она отмывалась очень плохо. Они порозовели местами, прямо как в тот день, когда она приехала сюда…

Роксана схватила нож, намотала на кулак длинную белую гриву, и коротким движением отхватила целый кусок. Принадлежность к древнейшему магическому роду стекала по ней вместе с водой и булькала в канализационном сливе. Выдохнула и снова занесла нож. Роксана кромсала и кромсала волосы, которые так любил лапать Мальсибер, пока от них не осталась короткая, рваная шевелюра, едва достающая до плеч.

Из душа Роксана направилась прямиком к себе в комнату. Достала из комода теплый, черный спортивный костюм и переоделась. Она все ждала, когда её настигнет хоть какое-нибудь потрясение, или хотя бы слезы, но ничего этого не было. Она была так спокойна, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим. И действовала механически, как если бы чей-то голос нашептывал ей, что надо сделать.

Она перерыла косметику на своем туалетном столике и вылила духи из двух, подходящих флаконов. Ей нужна была палочка. Мальсибер сломал её собственную, а вторую она оставила в другом месте.

Роксана вернулась в гостиную. Мальсибер все так же лежал на полу, в луже крови.

Роксана порылась в его карманах и выпростала из одного волшебную палочку, которая доставила ей столько боли. Посмотрела на неё секунду, а потом уселась по-турецки на ковер перед камином, и принялась вытягивать у себя воспоминания. Первые, те, в которых Мальсибер говорит о своей матери, она затолкала в узкий и длинный флакон, другие, густые и запутанные, полные того, что делал с ней Мальсибер и слизеринцы, она стряхнула в маленький и круглый. Оба флакона запечатала и сунула в рюкзак вместе с палочкой Мальсибера, закинула рюкзак на плечо и пошла к выходу из гостиной, переступив по пути через окровавленное тело Мальсибера.

На одном из столиков кто-то оставил недопитую бутылку Jack Daniels, рядом валялась пачка сигарет и еще какая-то хрень. Роксана прихватила все это, прямо по пути сделала крупный глоток, поморщилась, когда огневиски с непривычки обожгло горло, и с чувством разбила бутылку об пол.

Прощай, Слизерин.

Гори в аду.

Камення стена закрылась за ней с громким чавкающим звуком. Роксана остановилась, широко расставив ноги, закурила, щелкнув чьей-то платиновой зажигалкой, бросила её в угол и с наслаждением затянулась.

В такое время в школе наверняка шастали дежурные, но было бы странно, если бы сейчас ей кто-нибудь встретился.

Сам Хогвартс хотел, чтобы она поскорее ушла.

И у Роксаны не было желания с ним спорить.

Роксана перебежками добралась до озера, там достала из тайника в корнях свою красную сумку.

Сумку она спрятала в рюкзак, наушники надела на голову, включила музыку так громко, чтобы не слышать ничего, и, затягиваясь уже третьей сигаретой подряд, пошла в сторону леса.

Перед тем, как скрыться среди деревьев, она оглянулась и посмотрела на замок. Точнее на башню Гриффиндора. Посмотрела на неё пару секунд, затянулась покрепче и натянула на голову капюшон, скрываясь в темноте.

Лес вывел её на хогсмидские холмы. Роксана шла к мерцающим огонькам деревни, смеялась чему-то в темноте, один раз даже повернулась на ходу кругом и дальше шла, припрыгивая.

Возле самого Хогсмида она остановилась, уселась на ограду и с удовольствием докурила уде третью сигарету, а потом громко и от души сплюнула, вспомнив о том, что леди не курят, спрыгнула с ограды и трансгрессировала.

А в тот момент, когда Роксана Малфой только налила яд в свой стакан с огневиски, пятью этажами выше дверь больничного крыла тихонько скрипнула, отворяясь, и в темное помещение, словно солнце, вплыл большой букет подсолнухов. Коротко оглянувшись в коридор, Регулус Блэк беззвучно вошел в крыло и прикрыл за собой дверь. Огляделся по сторонам, убедившись, что все спят, и пошел к стоящей за ширмой кровати.

Марлин Маккиннон спала, красивая и безмятежная, как всегда.

Мальчик достал из вазы старый букет, уже слегка увядший, и заменил новым, а после, как обычно, сел на стул и посмотрел на спящую девушку.

Как бы ему хотелось, чтобы она знала правду. Что он пошел тогда в лес, надеясь, что сможет её спасти, что сможет дать ей возможность убежать. Кто же знал, что если ударить Мальсибера Конфундусом, то выпущенные им чары Империус окажут такой эффект…

Регулус сглотнул, глядя на Марлин с пронзительной смесью вины, жалости и бесконечного, тихого обожания, а потом протянул руку и робко, осторожно дотронулся до её теплых пальцев. Больше всего на свете ему хотелось бы поцеловать её, но он не осмелился бы сделать это, не осмелился бы даже к руке её прикоснуться губами.

Шесть лет проживя рядом с Сириусом, он и представить себе не мог, что в человеческом сердце может жить и такая любовь.

Он помнил, когда впервые увидел Марлин Маккиннон. Почти два года назад, когда было очень жарко, она вместе с другими девушками сидела на озерном берегу в высокой траве. Он знал, что девушка в белом платье и с венком на белокурых волосах — и есть та самая магла. Он должен был испытать неприязнь и отвращение в тот миг, но у него… не получалось. Не получалось ненавидеть ту, что разрушила его семью, ведь она так звонко и красиво смеялась. Как много людей может смеяться красиво? Она могла.

И потом Регулус все чаще ловил себя на мысли, что, сидя в классе, вспоминает тот солнечный, по-настоящему летний день, вздувающееся на ветру платье и венок в льняных волосах...

А потом этот вечер у Слизнорта. Они столкнулись, Регулус так глупо и неуклюже толкнул её. А через несколько дней попал в крыло, и метясь в бреду, слышал чей-то тихий голос, чувствовал прохладную руку на своем горячем лбу. Когда он очнулся — увидел перед собой её лицо. Чистые, глубокие глаза, завитушки белокурых волос, выбившиеся из-под повязки. Её руки были холодными, когда она клала ему на лоб компресс.

— Всё хорошо, — сказала она тогда и тепло ему улыбнулась. — Ты кричал во сне. Ты говорил, что не хотел. Что у тебя случилось?

Регулус был так потрясен, что не нашелся, что и ответить — просто смотрел на неё и задыхался после своих кошмаров. А она положила ладонь ему на лоб и сказала: