Игра на двоих (СИ)

— Доброе утро.

— Привет, волчонок. Как прошла ночь?

— Тебя боятся даже мои кошмары, — посмеиваюсь я, приподнимаясь на постели и откидываясь на спинку кровати.

— Готова пережить еще один день в компании капитолийцев?

— Меня поддерживает мысль о том, что этот день станет последним, по крайней мере, на долгое время.

— Будем надеяться, — усмехается Хеймитч. — Ты умница, детка. Терпи, осталось совсем немного.

С этими словами он наклоняется и целует меня в висок, затем резко поднимается и стремительно уходит.

Оставшись в одиночестве, я неторопливо принимаю душ и изучаю содержимое комода с одеждой. Сегодня мой выбор падает на узкие штаны, темно-зеленую тунику и легкие сандалии. Решив оставить волосы распущенными, я поворачиваюсь к низкому столику, чтобы взять расческу. Внезапно мой взгляд падает на календарь, висящий на стене. Двадцать седьмое июля. По губам пробегает улыбка, а перед глазами мелькают воспоминания, приятные и не очень. Я задумчиво смотрю на себя в зеркало и тепло улыбаюсь своему отражению.

— С Днем Рождения, Этти. Нелегкий выдался год, правда?

Из зеркала на меня смотрит все та же Генриетта — высокая, худая, с тонкой бледной кожей, большими темными глазами и черными волосами, больше напоминающая девушку, чем девочку-подростка — ее выдает слишком серьезный взгляд и горькая усмешка на губах. Шестнадцать.

В столовой меня ждет не только ментор, но и вся команда подготовки. Сразу после завтрака Цинна и его помощники принимаются за работу: им нужно подготовить меня к торжественному обеду с чиновниками и спонсорами. Не изменяя традиции, стилист приготовил для меня черное платье средней длины со спущенным плечом. Легкий макияж, пружинистые завитки волос, туфли на тонком, но устойчивом каблуке. Пока стилист помогает мне одеться, я мимоходом интересуюсь:

— Почему я больше не вижу Порцию?

— Она хотела бы поработать с тобой, но подобное строго запрещено. Ее трибутом был Джейк, так что… — тут Цинна замолкает, не желая лишний раз напоминать мне последние дни на Арене. Я мысленно благодарю его за проявленную тактичность.

В комнату проскальзывает Хеймитч; стилист, улыбнувшись мне на прощание, уходит. Ментор приближается и смотрит в глаза моему отражению. Его взгляд выражает тревогу.

— Что случилось? — меня охватывает мелкая дрожь.

— Ничего страшного, — тихо отвечает ментор и просит меня повернуться.

Стоит мне оказаться с ним лицом к лицу, как он кладет руки мне на плечи и говорит:

— Только одна просьба: забудь обо всем, что говорила Эффи. Помни о манерах, но не старайся подражать капитолийцам. Все эти ужимки, гримасы и кривлянья не нужны. Ты не должна пытаться им понравиться — они лишь подумают, что Победительница испугалась и теперь всеми силами старается исправить свои ошибки. Но тебе нечего исправлять и не за что извиняться. Просто оставайся собой, хорошо? И не обращай внимания на Бряк — она такая же капитолийка, и останется ею навсегда.

— Почему тебя это так волнует?

— Потому что ты нравишься мне своей непокорностью и неприятием общепринятых правил, и я не хочу, чтобы Капитолий повлиял на тебя, сделав одной из своих кукол-марионеток.

— Можешь быть спокоен: у него ничего не выйдет, — посмеиваюсь я.

— Вот и отлично, — насмешливо улыбается Хеймитч.

По традиции банкет проходит на Площади перед Президентским Дворцом. Меня сопровождают Эффи и Хеймитч; команда подготовки и стилист остаются в Тренировочном Центре. Мы появляемся как раз вовремя: Президент с балкона приветствует гостей. Его сопровождает внучка. Сегодня она сама напоминает цветок: розовое платье с пышной юбкой и белая роза в длинных темно-русых волосах.

После торжественной речи Президента, состоящей преимущественно из восхвалений Капитолия, правительства и Голодных Игр, начинается непосредственно праздник. Стоит гостям заметить Победительницу, как меня окружает толпа капитолийцев. Чиновники, спонсоры, кто-то из Организаторов — все хотят непременно поздравить, сфотографироваться, обменяться парой слов. Очень скоро я перестаю различать лица и лишь покорно принимаю поздравления, улыбаюсь в объективы, отвечаю на вопросы, если они не кажутся мне слишком личными для того, чтобы обсуждать их со всеми подряд. Вокруг не прекращается веселье: одни решают перекусить, другие — выпить, третьи, пользуясь случаем, и завязывают полезные знакомства и свидетельствую свое почтение хозяевам дома, четвертые танцуют.

Как только почти все присутствующие разбиваются на пары, происходит то, о чем говорила Эффи: меня приглашают на танец. Сначала — капитолийские чиновники, затем — спонсоры. Наши танцы не очень похожи на то, чему меня учил Хеймитч: несмотря на огромные размеры, площадь заполнена народом, так что мы вынуждены переступать с ноги на ногу и неловко поворачиваться, чтобы не задеть соседнюю пару. Шаг влево. Шаг вправо. Поворот. Поклон. И все с начала. На десятый раз я чувствую нарастающее раздражение. Мне неприятны прикосновения чужих людей, их руки на моей талии или плече, глупые шутки, изучающие взгляды, бестактные вопросы. Я чувствую себя не лучше, чем птица в клетке. Хеймитч держится в стороне, но не сводит глаз с моих партнеров. Его взгляд пугает, но вместе с этим вызывает удовлетворение — хмурый, тяжелый, опасный. Кажется, будто ментор готов в любую секунду достать нож и броситься на каждого, кто посмеет подойти ко мне слишком близко.

Однако, как я узнаю позже, разговоры и танцы — еще не самое страшное. Пока я общаюсь с гостями, меня не покидает ощущение, будто за мной наблюдают, причем к Сноу это не относится: тот занят общением с Сенекой Крейном. Тогда, извинившись перед очередным партнером, я прерываю танец и осторожно осматриваюсь, стараясь не привлекать к своим действиям слишком много внимания. И вскоре замечаю тех, кто нарушил мой покой. За мной неотрывно следит компания из пяти мужчин, явно высокопоставленных чиновников. Их взгляды отличаются от тех, которыми меня награждали спонсоры, — уж слишком откровенные. Они не спеша оценивают мое лицо и фигуру, в то время как я не могу пошевелиться от ужаса. Внезапно передо мной вырастает ментор. Бросив мимолетный взгляд на мужчин, он мгновенно оценивает ситуацию и закрывает меня от посторонних глаз. Все оставшееся время Хеймитч ни на шаг не отходит от своей подопечной, а я, чувствуя его руку на своем плече, постепенно успокаиваюсь и почти забываю о новой угрозе.

На протяжении всего праздника Президент так и не спускается вниз, к гостям: с удобством устроившись в кресле, он внимательно наблюдает за присутствующими и тихо переговаривается со своими приближенными. Изредка я бросаю на него равнодушные взгляды, но не получаю ответа, что меня только радует. Вдруг чувствую чье-то осторожное прикосновение к моей руке. Испуганно обернувшись, замечаю незаметно подкравшуюся знакомую. Вокруг слишком шумно, так что она ведет меня к одному из столов, заставленных всевозможными деликатесами. Я ловлю настороженный взгляд Хеймитча и еле заметно качаю головой: все в порядке, ментор, девочка не причинит мне вреда. И все же мужчина пробирается сквозь толпу и встает позади нас, делая вид, что увлечен разговором с подошедшей Эффи.

— Спасибо, что спасла меня от излишнего внимания гостей.

— Не за что, мне тоже хочется с тобой пообщаться, — звонко смеется девочка.

— Как ты уговорила Президента отпустить тебя? — с улыбкой интересуюсь я.

— Это было просто, — улыбается в ответ собеседница. — Дедушка меня любит и исполняет почти все мои желания.

Сноу кого-то любит? Верится с трудом. Но его внучке, наверное, виднее. Следующие полчаса становятся самыми приятными за все время банкета. Мы обсуждаем праздник, Игры, Капитолий. Отдавая себе отчет в том, кем является эта девочка, я избегаю резких высказываний и критики. Впрочем, малышку больше интересует Игры, интервью с Цезарем и мой загадочный друг. У нее странные глаза — большие и светло-серые, почти бесцветные. Как грязный подтаявший снег или мутный водоем.