Парадигма крови (СИ)

Первоклашки, астры, белые банты и светящиеся глазенки пронеслись передо мной в цветном хороводе.

Серьезный мальчуган с новеньким портфелем и крепко зажатым в кулачке букетом встал передо мной. Серые глаза взглянули на меня. Я застонал, хватаясь за голову. Я так хотел, чтобы это был мой сын! Я хотел ощутить эту маленькую ручку в своей ладони, я хотел нести этот пахнущий новым портфель, я так хотел, чтобы в другой руке лежала узкая ладонь моей Вики!

- Тёма, ну что, что ты? Устал, Артем? Это последняя партия, последняя! – Сашка присел передо мной, обтирая мое лицо мокрой тряпицей. – Пойдем, дружище, я помогу тебе! Ты молодец, Темень, ты просто монстр! – Саша пытался ободрить меня.

Я посмотрел прямо в его добрые и участливые глаза.

- Саша! Это были ракеты-носители? Для ядерных зарядов?! Саша, для кого они???

Я не дал ему ответить, толкнув его в плечо с такой силой, что он свалился в желтоватую пыль соленой пустыни. Я вскочил в ярости.

- Ты правильно сказал, Саня! – сказал я, сжимая кулаки. – Я – монстр!

Вечером, я лежал в своей комнате в тяжком полудреме-полубреде и шептал сами собой складывающиеся горькие слова:

А я пришел с войны, а я включил свет.

В сердце моем – тюрьма,

В мыслях – меня нет,

По столу – глухой звон,

По ветру – только след.

Здесь и меня нет, здесь и тебя нет

Я никому не гид, я никому не пан,

Лапками шелестит

Кухонный таракан

Завтра настанет день,

Завтра я так же пьян.

Время мое летит

Время мое – стакан.

Выпью – и сразу смерть,

Выпью – и черт с тобой!

Слово мое летит.

Слово мое – отбой.

А наверху в тиши

Кружево Бог плетет

Боженька наш не спит

Боженька наш не пьет.

Дай мне чуть-чуть тепла

Дай мне чуть-чуть ума,

Время мое идет,

Имя мое – зима...

Ужасно хотелось взять в руки гитару.

И чтобы на столе стояла бутылка водки. И чтобы я был оглушительно, убийственно, до одури пьян. Чтобы ничег, ничего, ничего наконец не чувствовать.

Тихонько стукнули в дверь и Санек вошел и сел на кровать не зажигая света.

- Тём, не спишь?

Я молчал, зарывшись лицом в подушку.

- Мне это тоже не нравится, Тёма. У меня – семья. Но, Артем, если не мы, то нас! Это война на уничтожение, Артём! Если мы не защитим своих родных, то кто же Тёма? Кто сделает за нас грязную работу? Убирая дерьмо, невозможно не изгадиться, Тёма. Тем более, что мы знаем, что так надо!

- Так надо, Саша? – Я сел и уставился на его темный силуэт. – Ты так уверен? – я горько засмеялся. – Тебе хорошо! Не тебе Даньку Водореза убивать!

Он помолчал немного, я услышал, как скрипнули его зубы. Он наклонил голову, его голос стал глухим:

- Мне НЕ легко, Артём! Мне очень трудно. И не потому, что мне жалко Данила – он давно уже не человек, а потому что не меня избрал Господь! Не мне он являлся в Славе своей и не со мной он говорил, как с сыном! Я знаю, это грех, но мне до боли обидно, что Он избрал не меня!!!

Я распахнул глаза, пытаясь разглядеть его лицо, склоненное во тьме, я видел, как напряглись его плечи, вздуваясь буграми мышц.

- Ты, Артем, не имеешь Веры, ты словно фарисей требуешь доказательств снова и снова! А я, как Авраам – я сделал бы все, что Он не приказал мне! Я ВЕРЮ, так как Он завещал нам!!! Ты – просто слабый, безвольный червяк, Атрём!

Я отшатнулся от него, пораженный внезапно открывшейся истиной – Александр Смольников, мой верный друг, мой добрый Сашка – фанатик! Он встал, и я чувствовал исходящее от него презрение.

- Если ты не сделаешь, того, что Он приказал, это сделаю я! Даже не сомневайся!

Он шагнул к двери.

- И вот еще что… – сказал он, стоя в дверях. – Я нашел твою Вику. Она скоро будет в Миктлане, – в его голосе сквозила злоба. – И она – демон!

Он вышел, по военному аккуратно, закрыв дверь. Я вскочил, метнулся туда-сюда, замер, обхватив себя руками и вперив глаза в непроглядную тьму подземелья. И вдруг всей кожей ощутил, как давят на меня все эти тонны земли. Я взвыл, дернулся и шагнул в Миктлан, туда, где пульсировала алая точка.

Тоненькая фигурка, реющая в облачном небе. Черные столбы, словно рама ограничили эту картину, приковали взгляд к темному силуэту. Я приблизился, вглядываясь в женский абрис. До боли знакомый наклон головы, стройные ноги, словно влитые в ладные джинсы, изящный стан в кипельно-белой маечке.

- Вика?! – я рванулся вперед, веря и не веря своим глазам.

Она вытянулась, замерла на мгновение, а затем сорвалась и полетела навстречу.

- Тёмка!!!

Она была уже близко, я видел ее лучистые глаза, наполненные сверкающим счастьем. И вдруг словно кто-то с размаху врезал мне в челюсть! Я встал как вкопанный.

«ЛИЛИТ» – ярким пурпуром загорелись буквы в моей голове. Она тоже встала, тревожно вглядываясь в меня. Ее глаза словно потухли. Что-то чужое, незнакомое глянуло из ее зрачков. Мы замерли в нескольких шагах друг от друга. Я снова ощупал ее взглядом: это была она и не она.

- Ну здравствуй, Вика! – сказал я.

- Привет, Артём! – ответила она, пнув пучок черной травы.

Помолчали. Она смотрела вниз, пиная землю тяжелой сандалией. Я вдруг почувствовал нестерпимую обиду – не так я представлял эту встречу, совсем не так!

- Ну как ты, Артём? – спросила она отстраненно. – Говорят, ты теперь служишь?

- Да вот, служу, Вика! – сказал я. – Хотя, прости, может тебя теперь надо Лилит называть? Первый Демон?

Она вздрогнула, как от пощечины и гордо вздернула подбородок. В полуприкрытых глазах сверкнули молнии обиды.

- Да, это так! Можешь называть меня Лилит, Первый Демон, Первая Жрица, вампирша! Как тебе угодно, Воин Ока!

Ее ноздри раздулись и она действительно стала похожа на злого демона.

- Ну как там ваш «начальник»? Все так же рогатый, или наши ему рога-то поотшибали? – спросил я с издевкой.

- Да еще хватит, чтобы припереть к земле премудрую голову вашей змеюки! – огрызнулась она. – А то он куда как умен, фигурками размениваться, ферзями пешек снимать! – она сверкала глазами. – Как оно было, Тёма: приятно с ножом на лучшего друга набрасываться? Наверное весело – беззащитного зарезать?

- А что ж ты ему не помогла-то? – закричал я, и кровь застучала у меня в висках. – Ты ж у нас крутая! Сколько младенцев распотрошила? Тысячи, миллионы?

- Лучше бы тебе заткнуться! – прошипела она. – Воплощение Добра нашлось! Я-то хоть знала, что они возродятся, а скольких твои «добрые люди» порешили? В газовых камерах, радиацией, абортами, напалмом??? Ради эксперимента и так, чтобы не пищали???

Красная пелена упала мне на глаза. Рука сама легла на эфес меча, который я носил со дня присяги.

- Тварь, упыриха!!!

- Недоделок, дефектная ведомость!!! Давай, давай, ударь меня, попробуй! Или ты можешь только беспомощного Водореза ножом тыкать? Давай, бей, и посмотрим кто круче!!!

Я выхватил меч и моя рука взлетела для удара…

И тут прямо над ней из окружающего тумана вынырнула жуткая тварь!

Я разобрал только, полную желтых зубов, отверстую пасть, в окружении чего-то шевелящегося, скользкого и два бледных глаза, тусклых, словно у дохлого судака.

Что есть силы я метнул меч в эту образину, меч свистнул, вонзаясь прямо промеж глаз чудовища.

Тварь истошно заверещала, крутнувшись в воздухе над присевшей от неожиданности Викой, и, визжа, исчезла в белесых клубах. Я стоял, тяжело дыша, и оглядываясь в ожидании нового нападения. Красное марево ярости испарилось из моего мозга и я услышал как Вика тихо смеется. Я сердито посмотрел на нее. И она замолчала, ее глаза стали серьезными.

- Тёмка, почему ты не перезвонил после операции? Я ждала три часа. Мне было так плохо!

- Вика у нас была остановка сердца и клиническая смерть на столе!

Она поднялась и подошла ближе, заглядывая в мое лицо.

- Но вы же его завели? – спросила она, начиная вновь улыбаться.

- Завели, – ответил я и мне вдруг стало легко – я опять узнавал ее.