Парадигма крови (СИ)

Я попытался сосредоточиться — но алая точка в моем мозгу мельтешила и прыгала, словно мошка у свечи. Мои зубы уже начали отбивать барабанную дробь, я испугался. В отчаянии я прыгнул, пытаясь поймать алый огонек, пространство качнулось, земля ударила меня в пятки и металический лязг затвора над самым ухом соединил меня с реальностью.

- Стой, кто идет?!!

- Свои, — прохрипел я, выплевывая снег и ухмыльнулся подумав: «Или чужие, но главное я пришел!»

– Веди меня к Чулиеву, я с донесением...

Молодое лицо в плотном, отороченном мехом капюшоне, недоверчиво нахмурилось и глухо забубнило в передатчик.

Я осторожно поднялся на ноги , распрямился – вроде ничего не сломал. Дуло автомата, как кобра заклинателя, качнулось за мной.

- Вперед! – коротко рявкнул солдат и повел меня через снежную муть к едва виднеющемуся вдалеке бункеру.

Входя в тамбуры лифтов, под взглядами охраны и камер, я почувствовал себя почти как дома, замерзшее тело оттаивало и кожа начинала гореть. Всю дорогу я улыбался как блаженный, физически радуясь теплу. Мы опустились глубоко, гораздо глубже, чем я заходил, когда обучался здесь, в Центре. Я почувствовал это по тому, как заложило мне уши, когда отворились двери лифта. Я завертел головой — вроде бы те же серо-зеленые коридоры, но что-то странное и страшное ощущалось среди этих стен.

Длинный ряд дверей по обоим сторонам, переборки и тяжеленные двери. «Казематы» – подумалось мне. Эта мысль неприятно кольнула, я покосился на своего молчаливого конвоира.

- Мне нужно видеть Чулиева! – беспокойно повторил я, взглянув на него.

- Вперед! – снова отчеканил боец, глядя мне куда-то в висок.

Беспокойство усиливалось, когда мы прошли в ярко освещенное помещение, где за стеклянной переборкой нас встретил мрачного вида майор в окружении охраны.

- Что происходит? – попытался я вякнуть, глядя, как мой боец возвращается ко мне, доклад его был слишком кратким, а козырнули они друг другу так, как будто уже получали медаль из рук президента.

- Отставить разговоры! – резко ответил мне лейтенант в сером мундире, а взгляд моего бойца блеснул восторгом, когда он прошел мимо меня, торопясь на выход.

Холодок вновь пробежал по спине, как будто крыло той метели, что бушевала наверху, коснулось меня вновь. Майор по-военному ровно держа спину подошел ко мне, держа в руках тонкий планшет с бумагами.

- Лейтенант Пламень, вы арестованы по подозрению в дезертирстве, предательстве Родины и шпионаже в пользу противника. Сдайте табельное оружие!

И он протянул руку ладонью вверх. Я проглотил тугой комок. Кровь бросилась мне в лицо. Негнущимися пальцами я расстегнул портупею и перевязь меча и положил тяжело звякнувшую пряжками кожу в раскрытую ладонь.

- Мне нужно видеть Чулиева. У меня доклад... – прохрипел я вмиг севшим голосом.

- Увидите, несомненно, когда придет время. – Майор холодно улыбнулся. – А сейчас проследуйте в камеру. – Он кивнул конвоирам с автоматами наперевес.

- Постойте, а...какое сегодня число? – Я вдруг обмер, вспомнив, что я уходил с Земли первого сентября.

- Двенадцатое декабря — ответил майор слегка поколебавшись.

- Мне срочно, срочно нужно видеть Чулиева, это очень важно, жизненно важно!!! – я шагнул к майору и автоматы разом звякнули, вскидывая дула.

- Ему уже доложили, не сомневайтесь, – майор сощурился.

- Пожалуйста, обязательно скажите ему, что речь идет о гибели Земли, об Армагеддоне, черт вас забери! – я сжал кулаки и закусил губу. – Дуло уперлось мне в бок, но я отмахнулся от него, словно от надоедливого комара.

- Поспокойнее! Обо всем будет доложено. А пока, чтобы успокоиться – вы напишете свое донесение на бумаге. Смирнов — дайте ему там бумагу и ручку. – Он посмотрел куда-то мне за спину и кивнул. Ведите его в камеру.

- Вы не понимаете, дорога каждая секунда!

Он только плотнее сжал губы и холодная сталь уперлась мне в спину.

- Вперед!

Я почувствовал как время сжимает мне горло, словно петля палача.

Успею ли я убедить Чулиева прекратить интервенцию, ведь пусковые установки наверняка уже смонтировали...

Я пошел вперед, мимо длинного ряда камер, шаги глухо отражались от стен.

Дверь одной из них с лязгом открылась, впуская меня в маленькое помещение без окон, со стенами, выкрашенными тусклой серой краской.

Молочный потолок, как и везде здесь, лил мертвенный и какой-то равнодушный свет на покрытый резиной пол.

Я прошел внутрь и сел на топчан, за маленький столик, и замер, стараясь успокоить взбесившиеся вдруг мысли. Лейтенант, вошедший следом, положил на стол несколько листков бумаги и ручку.

Глянув на меня сверху вниз, он удалился, лязгнули затворы дверей.

Я поставил локти на стол и обхватил руками голову, мне показалось, что череп готов взорваться.

«Так, надо рассуждать здраво» – сказал себе я и попытался взять себя в руки. Уставившись на белый лист я принялся рассуждать, ловя за хвосты мечущиеся мысли. Ну, то, что я еще жив и земля не выжженный, залитый черной лавой шар, это значит, что пуск ракет еще не состоялся, а может быть даркониды разрушили планы военных, может быть Вика нашла какой-то другой путь? Тогда мне совершенно нечего сидеть тут, дожидаясь...Чего дожидаясь? Встречи с Чулиевым, со Смольниковым, трибунала, конца света?

Я вспомнил мой первый день тут, тогда такая же паника владела мной и такая же тошнотворно-липкая неизвестность. Одно во всей этой истории было хорошо — я сталкер и пока еще никто не сможет удержать меня взаперти. Уверен? – ехидно спросил кто-то в моей голове.

Я закрыл глаза и принялся искать в темном пространстве алую точку. Ее не было. Волосы встали дыбом на хребте. «Так, тихо!» – прикрикнул я сам на себя.

Я снова попытался и понял, что проваливаюсь в панику еще глубже. Только черная беспросветная мгла да кружение мутных вихрей, так же, как наверху в степи.

Я старался снова и снова, но добился только того, что кровь застучала у меня в голове и затылок точно сковало горячим обручем. Я ничего не мог сделать, как будто и не умел никогда.

«Наверное, тут работают какие то чары, глушилки, что-то такое, что запрещает...» – подумал я. «Но от этого же не легче!» Отчаянье сжало мое сердце. Я никуда не смогу уйти. И это ощущается как паника, как смертная тоска. Я и не знал, что так быстро привыкну к этой свободе!

Вскочил.

Опять сел.

Снова встал, метнулся туда-сюда, от стены к стене и снова сел.

Обхватил голову руками, закрыл глаза и закачался мерно и ровно, точно медведь в клетке. Все это время мозг лихорадочно работал, перебирая и вновь откидывая десятки самых безумных вариантов. Мне показалось, что голова моя взорвется сейчас.

Как остановить готовое вот-вот свершиться безумие? Как сделать это до того, как человечество сделает последний шаг к гибели.

Время растянулось в резину, минуты казались бесконечными, а сердце билось об ребра, словно пленная птица о прутья тесной клетки. Наконец, мне удалось совладать с первым приступом отчаянья. Я как заклинание твердил себе вновь и вновь: главное, что у меня есть моя Вика. Мы снова вместе, Данька жив и здоров, а значит не все еще потеряно. Подумав о своей девочке, вспомнив ее улыбку и чуть припухшие от слез, но такие сияющие счастьем глаза, я все-таки немного успокоился. Время еще есть. Нужно подумать, что сделать. Я снова открыл глаза и посмотрел на белые листы на столике. Сколько я здесь? Полчаса? Час? Нужно придумать, что написать такое, чтобы непременно заинтересовать Чулиева. Что-то такое, о чем ему сообщат непременно и быстро. Впрочем...

Я наконец начал здраво мыслить — то, что я вернулся ему доложат обязательно. Остается сделать так, чтобы он непременно встретился со мной лично.

И нужно сделать что-то, чтобы нейтрализовать Смольникова. От одного воспоминания о нем шерсть на загривке поднялась у меня дыбом. Этот человек внушал мне почти животный ужас. Чего стоили его безумные глаза!