Ночная духота (СИ)

— Он спит, — сухо и резко ответил граф. — Что ты так на меня смотришь? Ставишь под сомнения мои слова? Какой смысл мне врать тебе? А запахи… Сейчас он чувствует лишь один запах. Ты должна понимать, в каком состоянии Лоран находился последние дни. Ему нужен покой. И я бы с удовольствием отменил завтрашний визит Клифа…

Это была пауза, многозначительная, в которую я должна была вставить свою реплику, и вставила, вновь не подумав.

— Странно, Клиф совершенно не выглядел озабоченным здоровьем Лорана.

— А с чего он должен переживать за Лорана? — бокал графа резко опустился на стол, и я вздрогнула, но сжать плечи не сумела. — Он не любит его. Почему он должен волноваться, а?

— Почему вы решили, что не любит…

— А вот решил и всё, чутье, — перебил меня граф и снова взял в руку бокал. — А что ты постоянно его защищаешь, а? Может, ты врёшь, говоря, что не умеешь любить? Может, ты любишь Клифа? А, может, и он любит тебя?

Взгляд графа отпустил меня, и плечи тут же упали вперёд, и мне даже пришлось ухватиться за стол, чтобы удержаться на ногах.

— Я уже вам ответила на этот вопрос.

— Да неужели ты веришь в это? — рассмеялся граф и вновь вернул бокал на салфетку, чтобы переплести пальцы узлом и хрустнуть хрящиками. — Ну так раскрой свой секрет, как удержать в постели вампира целых два года, а? Что же ты такого умеешь делать с мужчинами, а?

Я молчала, покрываясь в очередной раз холодным потом.

— Если ты продолжишь повторять это про свои отношения с Клифом, то я захочу сам убедиться в правоте твоих слов.

Я отпустила стол и отступила к стене коридора. Граф не двинулся с места. К счастью!

— Позвольте мне уйти, — прошептала я, казалось, не произнеся и звука; даже грудь перестала вздыматься, словно я затаила дыхание перед прыжком в бассейн.

— А разве я тебя держу? — в голосе графа звучала неподдельная искренность. — Это дом Лорана, а я здесь временный гость и просто просил составить мне компанию. Если моё общество тебе так противно, то я найду чем себя занять. Уж поверь мне… Мнение Клифа на твой счёт я не разделяю, как и моего сына…. Впрочем, ты вела себя сегодня абсолютно глупо. Если ты считаешь своего бывшего любовника таким непроходимым тупицей, то стоит задуматься о себе самой. Это только в физике противоположности притягиваются. Впрочем, я действительно не думаю, что ты многим отличаешься от бывшего дружка. Очаровательную компанию выбрал мой сын. Зря я отпустил его из Парижа. Все-таки неразумных детей надо держать под крылом. То же касается и твоих родителей. Они потерпели фиаско в воспитании дочери.

— Не смейте…

Выкрикнуть я ничего не успела, потому что граф в единое мгновение оказался подле меня и не очень ласково сжал мою шею двумя пальцами.

— Запомни, что я смею иметь собственное мнение по любому вопросу, а вот тебе его ещё надо заслужить. Уяснила?

Я кивнула и обрела свободу, но поднять руки к ноющей шеи не посмела.

— А вы-то знаете, что такое любовь? — спросила я и тут же прокляла себя за вопрос.

— Я? — вновь на лице графа нарисовалось искреннее удивления. — Нет, забыл… Столько лет прошло… Нет, не вспомню уже… Если некоторые при жизни не умеют любить, то что спрашивать с нас, мертвецов… Ты у Клифа поинтересуйся, он ещё должен помнить про любовь, — граф на мгновение задумался и даже повернулся ко мне в профиль, будто трагический актёр. — Для меня любовь осталась в стихах, песнях, в людях, жизни которых я наблюдаю… Наверное, я тоже когда-то любил, но нет той любви, которая способна пережить века. Нет.

Он вновь смотрел на меня, и вновь его серый взгляд не выражал ничего.

— Ты ведь не уснёшь так быстро. Позволь мне дорассказать тебе про Эстель. Истории не любят оставаться нерассказанными.

— Я не хочу, чтобы вы входили в мою спальню, — сказала я тихо, боясь собственной смелости. — У нас с Лораном чёткий договор — это моя территория. И вы уже достаточно там похозяйничали без моего разрешения.

— Я постою в коридоре, — улыбнулся граф.

Я с ужасом следила за движением его губ, опасаясь увидеть клыки, как недавно у Клифа, но их не было.

— Конец у этой истории слишком короткий, как и сама жизнь.

Я осторожно прошла в свою комнату. Граф не последовал за мной. Я всё так же осторожно сняла джинсы, но только успела залезть под простынь, как в дверном проёме тут же выросла высокая фигура графа.

— Она родила ему ещё много детей, — начал граф совершенно бесцветным голосом, монотонно, словно уставший лектор. — Казалось, всё было таким радужным. Эдгар умилялся семейной идиллии брата и даже завидовал, но сам так и не решился обзавестись семьёй. Но, но, но… Везде есть своя мельница. Для Рене ей стал крах торгового дела. Эдгар пытался спасти брата, продал почти все картины, чтобы выплатить долги, но никакие деньги не способны вернуть семейное счастье. Рене решил для себя, что содержать такое количество детей для него обременительно и якобы уехал по делам, а затем прислал жене требование о разводе. Эстель молча подписала бумаги и тут же направила в суд другие, дающие ей право дать их общим детям девичью фамилию матери. Только положительное судебное решение запоздало. Носить фамилию стало некому. Младенец умер через пару месяцев после развода, потом умерла дочка от первого брака, затем остальные — лишь двух чудом сумели спасти. Отец Эстель продал все плантации, чтобы обеспечить дочери и внукам хоть какое-то содержание. Рене присылал лишь письма, которые отец не читал дочке. Ну, а закончилась история дележом наследства Эдгара, за которое дрались дети Рене от его второго брака. Так что ты права, любви не существует… И если всё же решишь писать про туземку, то запускать мельницу надо на третьей странице — тогда князь будет приходить на могилу и плакать о том, как счастливо они могли бы жить… Доброй ночи.

Граф замолчал, но продолжал глядеть на меня, словно сделал в истории паузу, а не поставил жирную точку.

— А Лоран…

Я не сумела задать вопрос. Отсутствующее выражение на лице вампира мгновенно сменилось злобной маской.

— А это уже другая история… И я не имею права её рассказывать.

Он исчез так же неожиданно, как и появился, оставив дверь открытой. Я бы с радостью затворила дверь сама, но для этого надо было сначала подойти к ней, а если граф остался в коридоре? Слишком уж призывно зиял зев двери, приглашая ступить на запретную территорию. Я закрыла глаза и принялась считать овец, чтобы уснуть и прекратить думать о злополучной двери, но чем больше я считала, тем сильнее дверь начинала меня манить. Я пару раз открывала глаза и вновь закрывала. Однако дверь становилась всё реальнее и реальнее. Теперь я видела её даже с закрытыми глазами. Не выдержав, я с неистовством сорвала с себя простынь и шагнула к двери, чтобы закрыть её и улечься наконец спать.

Кромешная тьма выглядела пугающе, и я даже выставила вперёд руки, хотя и знала, что споткнуться не обо что. Я столько раз бродила по дому на ощупь и ни разу не промахивалась дверью, но в этот раз упёрлась растопыренными пальцами в стену. Куда девалась дверь и почему глаза не привыкают к темноте? Я заскользила ногтями по шершавой штукатурке, ища выключатель. Тишина звенела. Я открывала глаза всё шире и шире в надежде хоть что-то увидеть. И увидела — графа дю Сенга. В коридоре теперь горел свет, но я так и не нащупала выключатель. Вампир склонил голову к левому плечу и надел маску чеширского кота.

Нахальная улыбка не придавала шарма, а дико уродовала и так не шибко привлекательное лицо. Я замерла, замерла в ужасе, замерла на миг, а потом… Потом сделала то, чего делать было нельзя… Быть может, сделала это совсем не я, а зачарованная жертва, но, увы, физическая оболочка оставалась моей со всей болью и отчаяньем от сознания необратимости содеянного. Я с разбега прыгнула к графу, но не успела обхватить шею руками, потому что вампир поймал меня в полёте, и руки мои безвольно упали на его плечи. Через тонкий шёлк я чувствовала обжигающее тепло мёртвой кожи.