Подарок Тартини (СИ)

Сидя в ложе, он думал о ней, не замечая той атмосферы, которая обычно бывает в театре перед началом спектакля. Уже и свет погас, и на сцену вышли первые персонажи «Фауста» - директор, поэт и комик – а её всё не было. Президент не оглядывался поминутно на дверь, но ладони его были сжаты, а во взгляде, устремлённом на сцену, не было сосредоточенности. Лишь когда директор начал говорить свою роль, в глазах Виталия Александровича появился интерес.

         - А главное, мой друг, введите приключенья!

Глазеть на них - толпе нет выше наслажденья,

Ну, и пускай толпа, разиня рот, глядит…

Причудливую ткань раскиньте перед нею –

И вы упрочили за пьесою своею

Успех, и к вам толпа уже благоволит.

В это время дверь в ложу тихо отворилась, и президент услышал Её лёгкие шаги.

- Виталий Александрович! – тихо позвала Даша.

Он встал ей навстречу и взял  её протянутые ладони в свои. Свет рампы падал на лица мужчины и женщины, делая их неестественно бледными, и таким же неестественным казался блеск их глаз. Виталий Александрович шагнул вперёд и притянул девушку к себе.

- Привет, - тихо сказал он и легко поцеловал её губы.

- Привет, - так же тихо сказала она, касаясь рукой его щеки, - это не сон – я вижу тебя Наяву. Мне самой трудно поверить в это, но мы встретились, как два простых человека – среди толпы. – Она кивнула в сторону зала и вдруг воскликнула с удивлением. – Виталий Александрович, разве это возможно?

Президент посмотрел на сцену и увидел, что лица сменились - теперь на фоне неба в окружении архангелов вели свою беседу Господь и Мефистофель. В духе зла Виталий Александрович легко  узнал Данила Воропаева, но Дарья указывала ему на юношу, игравшего роль Господа. Он перевёл взгляд и обомлел. Гипнос в тех же блестящих развевающихся одеждах, как при их первой и последней встрече, ходил по сцене и отвечал на словесные выпады Мефистофеля, играя всеми оттенками своего голоса – от торжественного до снисходительного:

                       - Ты кончил?   С жалобой одною

                        Являешься ты вечно предо мною!

                         Иль на земле добра совсем уж нет?

Что касается Данила, то он был не просто удивлён, а напуган.  На репетициях Бога играл совсем другой человек, который сейчас посылал ему всевозможные знаки из-за кулис по поводу неожиданно появившегося в действии незнакомого юноши, но не мог же Данил прервать спектакль и объявить публике, что этот незнакомец вовсе не Господь, а вообще непонятно, кто такой и откуда взялся. Остальные актёры с замершими сердцами следили за развитием событий. Между тем, Гипнос блестяще справлялся со своей ролью, и Данилу ничего другого не оставалось, как отвечать  на его реплики и вообще вести себя так, как и подобает духу зла  в присутствии Всевышнего. Когда они начали говорить о Фаусте, Данил уже справился с замешательством и решил следовать своей роли, не желая срывать спектакль:

                         - Бьюсь об заклад: он будет мой!

                          Прошу я только позволенья, -

                          Пойдёт немедля он за мной.

Господь:

                Пока живёт он на груди земной,

                Тебе на то не будет запрещенья:

                Блуждает человек, пока в нём есть стремленья.

Мефистофель:

                 - Благодарю: не надо мёртвых мне!

                  От трупов я держуся в стороне.

                  Нет, дайте мне здорового вполне:

                  Таких я мертвецам всегда предпочитаю, -

                  Как кошка с мышью, с ними я играю.

Господь:

                  Тебе позволено: иди

                  И завладей его душою

                  И, если можешь, поведи

                  Путём превратным за собою, -

                  И посрамлён да будет сатана!..

- Что он задумал? – шёпотом спросила саму себя Дарья. – Для чего он пришёл в Явь и, что самое удивительное, зачем играет в спектакле?

- Я вижу, - добавил президент, - что Данил удивлён не меньше нас. Конечно, он не знает, кто перед ним, но Гипнос ему явно не по душе. Я думаю, скоро мы поймём, что происходит.

Декорации неба подняли, архангелы разошлись, Мефистофель остался один.

Виталий Александрович и Дарья не слышали, каковы были его последние слова, потому что дверь снова открылась, и в ложе вошёл третий человек. Он был в строгом чёрном костюме, при галстуке, в котором  играла всеми цветами радуги великолепная бриллиантовая булавка.

- Гипнос?! – воскликнула Дарья, и сделала к нему шаг, но повелительным жестом он остановил её.

- У вас очень мало времени, - спокойно сказал он, - сейчас сюда поднимется Ваш друг, Виталий Александрович, – Данил Воропаев – и скоро все узнают о Даше.

- Что Вы такое говорите? – не поверил ему президент. – При чём здесь Данил?

- Посмотрите! – Гипнос указал им на партер, откуда неспешно поднялись и направились к выходу из зала два человека с тёмными футлярами в руках. – Этих людей Данил Воропаев пригласил для того, чтобы они запечатлели Вас вместе с Дарьей. Ваш друг знал, что вы встретитесь сегодня на его спектакле. Он давно уже догадывался, что у Вас кто-то есть, Виталий Александрович.

- Данил не мог на это пойти! – твёрдо сказал президент. – Он  мой друг.

- Он тоже так думал, - кивнул Гипнос, - пока не возник вопрос о том, кто поедет в Канны. С точки зрения Данила Воропаева, Вы могли бы помочь решить этот вопрос в его пользу.

Президент молчал.

- Виталий Александрович, - чуть коснулась его плеча Дарья, - это страшно.

Когда президент заговорил, его голос звучал глухо, и в нём особенно жутко было слышать оттенок самоиронии:

- Предательство страшно, когда его совершают неожиданно. Да, неожиданность – самый лучший способ обезоружить человека.

- Но что же делать? – забеспокоилась Дарья. – Мы не можем допустить, чтобы в газетах появились компрометирующие Вас снимки!

- Теперь уже всё равно, - беззащитно улыбнулся президент и опустился в кресло, - ты была права, Дарья, Явь может оказаться гораздо страшней, чем сон. Что ж, нам остаётся лишь досмотреть спектакль.

- Гипнос, неужели ничего нельзя сделать? – обратилась к нему Дарья. – Ты же всемогущ!

- Вы оба встретились в самой настоящей реальности, а моё могущество простирается не дальше границ Сонного Царства, - сказал он, - и  есть только один способ помочь Виталию Александровичу, но плата за него слишком высока для вас обоих.

Дарья и президент переглянулись, и в их глазах мелькнула надежда.

- Что может быть дороже репутации президента накануне выборов? – воскликнула Дарья.

- Твоя смерть. - Посмотрел ей в глаза Гипнос. – Ты спасёшь дорогого тебе человека от скандала, если уйдёшь сейчас со мной туда, где будешь жить вечно. Туда, где твой настоящий дом, в который ты вернёшься после долгого путешествия.

Дарья опустила голову.

- Нет! – решительно отказался Виталий Александрович. – Я не хочу, чтобы из-за меня страдала Дарья. Пусть будет всё, как будет! – он крепко взял девушку за руку. – Я не отпущу тебя.

- Разве ты страдала в Мире Снов? – посмотрел на неё Гипнос. – Разве страдает человек там, где его по-настоящему любят?

Дарья глубоко вздохнула и посмотрела влажными глазами сначала на Виталия Александровича, потом на Гипноса.

- А что будет со страной? – тихо спросила она. – Виталий Александрович тот президент, который ей нужен. Вы не можете бросить Россию сейчас, когда она стоит на пороге перемен. Только плохая мать не придёт в школу на первый звонок своего ребёнка.

- Я слышу шаги, - предупредил их  Гипнос, - делайте свой выбор.