На попутных ветрах (СИ)

— Много за новую руку отдал? — спросил вдруг Брок.

— Все, что было, — ответил Баки, помня, что отец отдал магу за работу баснословную сумму, уговаривая любыми способами восстановить ему потерянную в горах руку. Баки хорошо помнил тот обвал, как чудом огромный камень упал и придавил ему только левую руку, а не всего его. Это было чуть больше пяти лет назад, и Баки тогда едва исполнилось девятнадцать.

В каюте стало совсем темно и Брок зажег свечи в большом канделябре, который поставил на стол. Из приоткрытого окошка дул свежий ветер, палубу качало, и от этого тени от свечей водили причудливые хороводы по каюте.

— Ладно, золотце, расскажи, что творится на большой земле, — предложил Брок. Золотая серьга в его левом ухе поблескивала в свете свечей, завораживая своим блеском Баки.

Делать было нечего, и Баки принялся рассказывать Броку о том, что происходит на материке. Он был в достаточной мере посвящен в дела государства, чтобы представлять и политическую ситуацию и экономическую, и вообще иметь общее представление о жизни в своей стране и паре-тройке соседних, о чем он и рассказал. Рассказ затянулся надолго, хотя Баки старался говорить коротко и по делу, отметая подробности, которых не мог знать обычный человек, не посвященный в дворцовые тайны. Баки закончил свой рассказ, когда пробили полночь, и Брок, широко зевнув, подошел к стоящему в углу неприметному сундуку и достал оттуда что-то белоснежное с кружевами.

— Переоденься и дуй в кровать, — приказал он Баки, швырнув в него этим белым. Это оказалась длинная ночная рубашка, отороченная кружевами, как ни странно, размер Баки подходил, не идеально, но все же. — Я скоро приду.

Брок вышел, забрав с собой блюдо с обглоданной до костей птицей, оставив Баки в одиночестве. Тот решил не гневить судьбу, нехотя переоделся в ночнушку и залез в кровать, устроившись с самого краешка и натянув одеяло по самые уши. Он весь вздрагивал от каждого шороха и непонятного звука, которых на корабле было в изобилии, ожидая прихода Брока. Баки был уверен, что секса не избежать, и хорошо, если он сможет расслабиться достаточно, чтобы это не было откровенным изнасилованием. Расслабиться не получалось, Баки было страшно, потому что он подспудно ждал от Брока грубости, принуждения. Ему совершенно не хотелось, чтобы его первый раз в пассивной роли был с незнакомым мужиком, практически по принуждению. Он лежал и думал, стоит ли говорить Броку, что у него никого не было, но отмел эту мысль, как идиотскую. Ему не хотелось показывать свою слабость перед ним. Он так разволновался, ожидая, что не заметил, как заснул, хотя думал, что глаз не сомкнет. Проснулся он от того, что что-то тяжелое упало на пол, и весь подобрался, даже собираясь дать отпор, но Брок, раздевшись, улегся, сначала раскинувшись, но, поняв, что рядом с ним кто-то есть, подвинулся на другую половину кровати.

— Спи, золотце, — только и сказал он, поворачиваясь к Баки спиной.

Баки лежал не шевелясь, боясь даже дышать, но вскоре дыхание Брока стало ровным, и Баки понял, что он заснул. Вскоре и сам Баки уснул, весь в смятении и странных мыслях. Этой ночью его никто не трогал.

“Эгида” летела под всеми парусами с попутным ветром, догоняя “Гидру”. Стив понимал, что более быстрый и маневренный бриг его фрегату будет не так-то просто догнать, тем более, что они потеряли как минимум день, и сейчас этот день надо было нагнать.

Стив не находил себе места с того самого момента, как узнал, что Рамлоу увез с собой пассажира шхуны — молодого красивого парня с железной рукой. Стив не представлял, что на этой шхуне делал Джеймс, но по рассказу капитана понял, что тому заплатили бешеные деньги, только бы тот вышел в море ночью. Он крутил ситуацию так и эдак, но постоянно приходил к одному и тому же выводу — он настолько противен Джеймсу, что тот предпочел сбежать из родительского дома, только бы не выходить за него замуж. Теперь Стиву было понятно, почему Джеймс сразу ушел от него, как только услышал о помолвке от своего отца. Стив злился на себя, что не подумал, нужен ли он, уже немолодой, вечно пропадающий в море адмирал молодому принцу, который только познает жизнь; что поторопился поговорить с королем, а надо было сначала поговорить с Джеймсом.

А потом он задумался, у кого сейчас Джеймс, и его затопила черная тоска.

С Броком Рамлоу Стив был знаком давно, они вместе учились в Королевской военно-морской академии, оба подавали большие надежды. Чувство между ними вспыхнуло ярким пламенем на последнем курсе. Они ухнули друг в друга, растворились, потерялись друг в друге, несмотря на колоссальную разницу в иерархической лестнице. Флот уровнял их, позволил быть вместе и, в то же время, делал их отношения почти невозможными. Злые языки постоянно наговаривали на Рамлоу (Стив даже в мыслях запрещал себе звать его по имени, а дурацкая пиратская кличка была ему противна), мол, тот прицепился к Стиву только ради карьеры, но Стив знал, что по-настоящему любим. Рамлоу позабыл про свою карьеру, таскаясь за Стивом везде, где только можно, но он был отличным моряком, и это заметили, и в итоге Рамлоу получил капитанский чин и свой корабль с командой, которую набирал сам, всего на год позже Стива. Когда Стива произвели в адмиралы, они с Рамлоу собирались пожениться, сразу, как только Стив вернется из очередного плавания. Стив опоздал на неделю. Вернее, он вообще пропустил всю попытку узурпирования королевской власти, и вернулся, когда мятеж был полностью подавлен. Оказалось, что Рамлоу и весь его экипаж были участниками этого мятежа, но успели сняться с якоря и уйти раньше, чем за ними пришли. Стив не хотел верить, что его Брок мог пойти на такое, но тот сбежал, и это для Стива стало признанием вины. Он почти год скитался по морям и океанам, только бы найти, понять, что произошло, отказываясь верить. Но время точит камень, и Стив запретил себе любить, когда белые паруса сменились черными, а Рамлоу из опального капитана превратился в пирата. Другие, встречавшиеся с Рамлоу, говорили, что его команда — отчаянные рубаки, но Стив вот уже пятый год видел только корму “Гидры”. Рамлоу не дал ему ни одного боя, уходя, лавируя, маневрируя и исчезая за горизонтом. Как моряки они со Стивом были равны, и он прекрасно понимал, что не сможет поймать бывшего любовника, если тот не захочет быть пойманным.

Стив думал, что пять лет разлуки давно стерли то яркое чувство, которое горело в его груди больше десяти лет, но понял, что ошибался, когда узнал, что Рамлоу забрал себе мальчика, в котором Стив хотел забыться, попытаться начать жить заново с кем-то, кто не он.

Запершись у себя в каюте, Стив пытался не выть от горя и боли, от обиды и непонимания, что произошло пять лет назад. А еще он хотел вернуть Джеймса, пусть даже он ему противен, пусть не хочет видеть, но хотя бы вырвать его из лап пирата он был обязан. Собравшись с силами, затолкав глубоко внутрь себя всю ту мешанину чувств, которую испытывал, Стив поднялся на капитанский мостик.

— Поднять лисели! — приказал он.

— Поднять лисели! — рявкнул боцман, и матросы забегали, стали вытаскивать паруса из трюма, полезли на ванты, засуетились, но Стив уже не смотрел, что происходит на палубе, он смотрел в одному ему видимую точку над линией горизонта, мечтая увидеть там черные паруса “Гидры”. Всего день, а им сейчас дует попутный ветер, они должны догнать.

Проснулся Баки уже один, рубашка задралась до пояса и безумно мешалась, и он поспешил ее скинуть, натянув свою одежду. Хотелось вымыться и переодеться в свежее, но пока ничего свежего, кроме ночной рубашки у него не было, что удручало. Озвучивать же свои желания Броку Баки опасался, не представляя, как этот пират на них может отреагировать. На сундуке у кровати стоял поднос с завтраком, сервированный почти по-королевски. Это Баки приятно удивило, он не ждал от Брока особой заботы, но тот почему-то проявлял ее. Не сильно заморачиваясь этикетом, Баки накинулся на еду понимая, что, несмотря на плотный ужин, безумно голоден. Поев, он забрался на кровать, предоставленный сам себе, не представляя, можно ли ему выходить дальше капитанской каюты. Посидев какое-то время в спальне, Баки вышел в кабинет, где тоже никого не было. Он долго стоял над столом, рассматривая карты, водил пальцем вдоль извилистых линий материков и островов, находя знакомые названия и вчитываясь в незнакомые. Было интересно, Баки понимал, что не видел и трети мира, в котором живет, а Брок избороздил на своем бриге этот мир вдоль и поперек, и сердце Баки кольнуло завистью. Он стал вспоминать истории о пиратской романтике, о том, как мир ложится к твоим ногам, и все его сокровища, только пожелай, станут твоими.