Ночная духота (СИ)

Я пыталась не думать об их любви, но слишком сильную встряску получили сегодня мои чувства, чтобы оставаться равнодушной к этой парочке. Я весь год мерила их поведение по шкале живых чувств. И сейчас я смотрела в узкую спину Клифа, как смотрят на манекен, не видя пластик за красивой одеждой. Это был живой человек, который не мог принадлежать замазанному белилами вампиру. Под моим пристальным взглядом Клиф даже походку изменил. Бахрома теперь почти не болталась, он шёл ровно — так, как не ходил никогда, и ужас… Я поняла, что вижу не Клифа, потому что на нём была чужая куртка. Я видела её настоящего хозяина — старого индейца. Как же одежда меняет человека! Я даже головой затрясла, и вот Клиф вновь заковылял вразвалочку. Тьфу ты… Я совсем привалилась к руке графа, или это он приобнял меня, чтобы я не оступилась в темноте. Или же ему было так удобнее читать мои мысли. Ну и пусть, я не могу не думать вовсе. И тем более — не думать о Клифе.

В открытом амфитеатре было негде яблоку упасть. Только Клиф способен достать билеты за один вечер, пусть и в боковую секцию, где сидели прямо на траве. По желанию графа мы устроились подальше от толпы — он прятался то ли от музыки, то ли от людей. Я тоже поспешила отойти, заметив уголок на каменной скамейке, и радостно ощутила под собой реальное тепло камня. Одиночество длилось не дольше минуты. Граф присел у моих ног, даже не взглянув на меня. Он предпочёл моё общество обществу сына и его возлюбленного, похвально! Кожа его вернула усталую бледность, и он даже с каким-то живым интересом глядел на сцену, где шли последние приготовления. Или думал о Лоране… О разговоре в кабинете, оставившем в обоих почти человеческий осадок. Граф обернулся, и мы долго глядели друг другу в глаза. Он что-то видел в моих, а я в его — лишь моё собственное отражение.

Концерт начался для меня незаметно, словно не было обращения к залу и первых аккордов. Я сразу окунулась в океан ритмов и блюзов и неожиданно вынырнула из него на террасе виллы, где стояли столы с закуской, и не смогла вспомнить, как оказалась здесь и кто всучил мне стакан с кофе, и когда тот успел остыть? Я оглянулась и уткнулась в графа.

— Шоколадного кекса нет, только овсяное печенье.

Я покорно взяла печенье и не стала задавать лишних вопросов. Вдруг я сама попросила кофе и кекс. Лоран прав — у меня что-то с памятью, но это не самое страшное. Страшно, что мне сейчас тепло вовсе не от кофе, и я покорно следую за графом в беседку. Пустую во время концерта! Хотя чему удивляться: любой нормальный человек, не отдавая себе в том отчёта, удерёт при приближении вампира. Не удерёт лишь тот, кого решили поймать.

— Благодарю, — произнесла я с опозданием, вгрызаясь в печенье.

Я хотела есть, хотела пить. И, может, граф просто, как настоящий джентльмен, исполнил желание дамы, и мне нечего бояться. К тому же, я увела графа от Лорана, как он и просил. Я продолжила грызть печенье и запивать остывшим кофе. Музыка громыхала будто в отдалении, хотя по законам физики звук в трёх шагах от сцены не должен был ослабевать… Граф вновь заблокировал мне уши, чтобы я могла слышать его тихий голос.

— Я бы с удовольствием заменил это издевательство над гитарами тишиной леса. Ты согласна подняться со мной в горы? Ночная романтическая прогулка…

Я кивнула и не думала сопротивляться. Только надеялась, что вечерняя романтика графа не будет сродни дневной.

— Я ощущаю потребность поговорить. Значит, настало время для истории…

— Вы расскажете о матери Лорана?

Граф молча забрал стакан, обёртку от печенья, мятую салфетку и выбросил в урну, а потом подал мне руку. Я с радостью ощутила её холод и покорно шагнула на дорожку, ведущую к началу горной тропы, которая начиналась прямо за амфитеатром.

— Там же темно…

Ни вопрос, ни просьба — простая констатация факта.

— Боишься? Не бойся. Я с тобой, — в голосе графа послышались задорные нотки. — История ищет не только верное время, но и место с нужным антуражем. Ночь, горы, нельзя вообразить себе лучшего места и времени для нынешней истории.

Я осторожно ступала по тропе, обрамленной высокими деревьями, которые вырисовывались передо мной странными серыми силуэтами. Шаблонного голливудского шиканья цикад я не слышала, как и уханья совы, но странная ночная тишина не добавляла смелости, лишь сильнее пугала. Я следила сквозь деревья за огнями виллы, надеясь, что ближе к вершине они сменятся городскими огнями, и не будет и минуты, когда я окажусь с графом в полной темноте.

— Знаете, Ваше Сиятельство, — решила прервать я тягостное молчание. — Наша прогулка напоминает сцену из диснеевского мультика «Красавица и Чудовище». Помните, когда Бель бежит из замка…

Парижанин молчал, и даже хватка на моих пальцах не изменилась.

— Уолт Дисней говорил, — продолжила я осторожно, — что создаёт мультики для взрослых, не для детей. Прогулка по ночному лесу наводит на людей ужас, и часто это находит отражение в ночных кошмарах.

— Закрой глаза, если тебе страшно, — сухо и очень тихо сказал граф.

Я хмыкнула, не решившись рассмеяться, и так же тихо ответила:

— Я и так с трудом нащупываю дорогу, а с закрытыми глазами…

— Тебе станет идти куда спокойнее, — перебил меня граф, сильнее сжав руку. — Я ведь держу тебя, чего ты боишься? Обещаю, ты не оступишься. Закрывай глаза.

Его слова больше походили на приказ, нежели предложение, подразумевавшее возможность добровольного отказа, и я закрыла глаза, а когда попыталась открыть вновь, ресницы намертво склеились. Граф начал новую игру. Клиф прогадал с концертом, и вот парижанин, как и предрекал Лоран, сам себя развлекает. С помощью меня!

— Сильнее сожми мои пальцы и старайся чувствовать плечом мою руку.

Голос графа звучал слишком близко, будто он склонился к моему уху. Я стиснула холодную ладонь и сделала первый нерешительный шаг по горной тропе в полной темноте. Затем второй, третий…

— Чем меньше человек знает, тем он счастливее, не правда ли? — спросил граф, заставив меня похолодеть, ведь ни одну фразу после разговора в кабинете я не могла воспринимать однозначно. Он пророчил мне смерть, и как уберечься от неё, я не знала… Поможет ли полное подчинение его желаниям?

— А слепой человек счастливее зрячего в стократ, согласна? — продолжал тем временем граф, и я похолодела, поняв, что вампир может навсегда лишить меня зрения. — Ну вот, ты уже начала улыбаться.

Неужели я действительно улыбалась? Это была гримаса страха! Или улыбка? Я не чувствовала лица. Человек всегда дурацки улыбается, когда делает что-то необычное, а я никогда прежде не ходила по горам с закрытыми глазами. Я даже днём боялась скатиться кубарем по склону.

— Почему ты молчишь?

Граф остановился, и мне пришлось опустить занесённую для следующего шага ногу.

— А какого ответа вы от меня ждёте? Мне совсем не спокойно с вами, ведь слепого легче обмануть, потому как эмоции в голосе намного легче взять под контроль, нежели мимику. Впрочем, если говорить про вампиров, то вы и мимику хорошо контролируете.

— Неужели ты не в силах довериться мне? Без этого не получится поставить блок. Ну давай же попытаемся сблизиться… Я действительно хочу тебе помочь, но и ты не можешь оставаться безвольной куклой. Я стал твоими глазами, теперь попытайся ступать со мной в унисон.

— Ваше Сиятельство, — голос мой дрожал. — Мне не нужен больше блок от вашего сына. Я поняла, что без Лорана абсолютно беспомощна.

— Ну нет, Катья, даже слепые не сдаются. Они берут в руки белую трость и собаку-поводыря. Неужели тебя так легко сломить?

— А вы ещё сомневаетесь? — через горький смех выдавила я, напрасно пытаясь разлепить ресницы.

— Сомневаюсь. Иначе бы даже не делал попыток помочь тебе. И Лоран бы не стал помогать, будь твой случай совсем безнадёжен. Вперёд, мадемуазель. История не будет ждать тебя вечность.

— А будет история? Мне показалось, вы не передумали её рассказывать.

— Причём тут мои желания? История хочет быть рассказанной, потому что ты хочешь узнать про мать Лорана?