Фазы неизбежности (СИ)

То ли от голоса, звучащего теперь прямо у него над ухом, то ли от того, что Нази для пущего эффекта еще и постучала ладонью по его плечу, Кролок слегка приоткрыл глаза и, бросив на свою мрачную собеседницу косой взгляд, предельно честно ответил:

— Не имею ни малейшего понятия.

— Вот и я ни малейшего понятия не имею, — твердо заявила женщина. — И, что характерно, я, как и Герберт, не хочу узнавать ответа на этот вопрос. Сколько еще вы планируете угрожать всеобщей безопасности?

— Согласно моим планам, еще около часа, — сообщил фон Кролок. — Если я верно помню, твой рубеж истекает в два пополуночи, так что ты отправляешься со мной.

— А я-то думала, вы еще, как минимум, сутки будете упираться, игнорируя тот факт, что на вас не только смотреть, с вами уже сидеть рядом, и то страшно, — немного успокоенная ответом Кролока, заметила Дарэм и добавила: — А помните вы не верно. У меня в планах значится выход на десятый цикл.

— Милая моя Нази, как ты только что изволила отметить, я чудовищно стар даже для вампира, — фон Кролок вновь прикрыл глаза. — И за двести семьдесят восемь лет, минувших с моей смерти, у меня было всего два срыва, произошедших в самом начале моей, хм… что ж, давай назовем это «карьерой». Так, как ты полагаешь, насколько хорошо я отдаю себе отчет в том, где пролегает грань, за которой благотворная выдержка превращается в губительную глупость? Что же до остального… В твоих планах может значиться все, что твоей душе угодно. Однако на охоту ты выйдешь в соответствии с тем графиком, который я для тебя определил, и, пускай пару ночей назад я выразился не слишком учтиво, суть моих слов с тех пор не изменилась. Ты слишком ненадежно удерживаешься на девятом цикле, чтобы после четырех удачных попыток, с первой из которых тебе потребовалась моя помощь, претендовать на десятый. Не раньше середины июня, Нази. И это не обсуждается.

— Я вам лошадь, что ли, чтобы вы мной командовали? — раздраженно поинтересовалась Дарэм.

— Ну, что вы, — граф хмыкнул. — С лошадью, бесценная моя фрау, договориться порой куда проще, чем с вами. Вы мне… что ж, давайте сойдемся на определении «ученица», за действия и состояние которой я несу некую ответственность. Скажи, Нази, обладаешь ли ты достаточным опытом, чтобы ставить под сомнение мои советы в том, что касается твоей вампирской сущности? Право, если ты приведешь хоть одну достойную причину, по которой ты в подобных вопросах компетентней меня, я готов переменить свою позицию.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, во время которой Кролок терпеливо дожидался ответа, а Дарэм делала мучительный выбор между здравым смыслом и желанием послать Их Сиятельство по короткому, но весьма нецензурному адресу, поскольку более «достойных» аргументов в свою защиту у нее и впрямь не имелось.

— Уели, — наконец, мрачно признала она, сделав, было, движение, дабы вернуться в свое кресло. Однако, стоило ей пошевелиться, как серовато-бледная ладонь графа мягко надавила на ее колено, не столько удерживая, сколько давая понять, что она, разумеется, вольна уйти, но будет проще, если она останется. Пожав плечами, женщина повозилась, устраиваясь на подлокотнике поудобнее и, привалившись боком к графскому плечу, так, чтобы его разуму проще было зацепиться за ее физическое присутствие, поинтересовалась: — И какова все-таки конечная цель?

— Фрау интересует конечная цель замысла Божьего? — фон Кролок чуть слышно хмыкнул. — Или конечная цель существования объективной действительности? Или, быть может, ты все-таки конкретизируешь вопрос?

— Фрау интересует конечная цель вашего вампирского мазохизма, — по мнению Нази, тот факт, что граф все еще находил в себе силы на какую-никакую иронию, свидетельствовал о том, что дела его плохи, но не безнадежны. — Злейший враг не посмел бы назвать вас альтруистом. А значит, сокращение количества жертв до минимума — это скорее побочный эффект. Вы прекрасно знаете, что обходиться совсем уж без крови вампир не в состоянии, и свой рубеж нельзя отодвигать до бесконечности. Предел однажды все равно наступит… так зачем?

Последняя фраза сорвалась у Дарэм с языка прежде, чем она успела себя остановить, и прозвучала она настолько тоскливо, что женщина сама невольно поморщилась от собственного тона. Однако менять что-то в уже сказанном было откровенно поздно.

— О, — в наступившей тишине произнес Кролок, — вот он, главный вопрос, который ты не решаешься задать кому-то, помимо себя, уже пару месяцев, предпочитая отсиживаться на дне озера, прости за невольный каламбур, утопая в воспоминаниях, унынии и бесконечных самообвинениях? Право, Нази, я с некоей ностальгией припоминаю те времена, когда ты предпочитала самокопаниям попытки борьбы с внешним врагом в моем лице.

— Кто вам сказал, что ситуация с внешним врагом в вашем лице с тех пор переменилась? -не желая комментировать остальную часть заявления графа, который с извечной своей проницательностью, черт бы его побрал, был абсолютно прав, спросила женщина.

— Все еще ненавидите меня, фрау Дарэм? — боком Нази прекрасно ощутила, как от короткого смешка дрогнули плечи ее собеседника.

— Да. Все еще не пожалели о своем скотском эгоизме, Ваше Сиятельство?

— Нет. Как видишь, Нази, и этому изменчивому миру не чуждо постоянство. Что же до целей и смысла… сейчас я, признаться, не в самом подходящем состоянии для столь значимого разговора. Однако, даю слово, мы вернемся к нему, как только подавляющая часть работы моего мозга не будет направлена на попытку не забыть, кто я такой. Но я готов ответить на самую несущественную часть твоего вопроса: люди меня и впрямь нисколько не заботят. Как я не раз уже говорил, это необходимость, которую диктуют условия нашего существования. Не меньше, но и не больше. Конечная же моя цель… в перспективе — надежно удержаться на отметке в шесть месяцев. То есть, на ночах зимнего и летнего солнцестояния.

— А потом? — осторожно спросила женщина, которую на самом деле интересовали куда более глобальные планы ее собеседника, — Что будет потом, когда вы достигните этой цели?

— Потом?.. — фон Кролок запрокинул голову и, наконец, посмотрел Дарэм в глаза. — Потом, драгоценнейшая моя фрау, я, как и десятки раз до этого, просто выберу новую. А сейчас, прости, я вынужден тебя оставить. Мне необходимо переодеться во что-то менее примечательное. Боюсь, что в нынешнем веке мой камзол слишком сильно будет бросаться в глаза.

*

Центральная тюрьма Брегенца что снаружи, что изнутри оказалась точной копией той, в которой по долгу службы не раз приходилось когда-то бывать Нази. Те же толстые зеленовато-серые стены, местами, точно язвами, изъеденные грибком, те же узкие коридоры, каждый шаг в которых отдавался эхом, те же железные двери сектора одиночных камер, с узкими, зарешеченными окнами, прорезанными на уровне человеческих глаз. Охранник, последний из пятерых, что попались Дарэм навстречу, дернулся было, но почти тут же затих, застигнутый врасплох волной зова, применять который на таком «базовом» уровне Нази теперь удавалось почти без труда.

— Твой обход прошел без происшествий, — подкрепляя мысленное усилие вербально, тихо сказала она. — Ты не видел ничего примечательного. Ночь была долгой и скучной, ты очень устал. Тебе следует немного отдохнуть.

После тренировок с Гербертом — точно так же, как и она сама, обладающим способностями к менталистике — беззащитный человеческий разум казался податливым, как гончарная глина, и именно из-за этого требовал гораздо большей аккуратности в обращении. Впрочем, «забрать» минуту воспоминаний, отсутствия которой охранник, проснувшись через пару часов, и вовсе не заметит, было не сложно. Сложнее было одолеваемой жаждой Нази позволить ему уйти прочь целым и невредимым. Именно путь к жертве, который для Дарэм всегда пролегал через десяток живых людей, был самым сложным испытанием на прочность. Сегодня — не только для нее.

Дождавшись, пока охранник скроется за поворотом, Нази судорожно выдохнула и с тревогой оглянулась на графа, которого в полумраке тюремного коридора можно было принять за ее собственную, непропорционально большую тень. Губы фон Кролока были плотно сомкнуты, руки скрещены на груди так, что длинные пальцы судорожно вцепились в предплечья, свет настенных электрических ламп тускло отражался в черных глазах. За все время, что они были здесь, граф не издал ни звука, и было очевидно — он целиком поглощен тем, чтобы удержать себя в руках до нужного момента. Нази страшно было представить, какова на самом деле должна быть сила воли у существа, после резкого «скачка» в восемь ночей способного не вцепиться в горло первому же попавшемуся ему на пути человеку. В обществе Кролока Дарэм вообще было некомфортно и жутко так, как никогда не бывало в компании Герберта, трансформировавшегося даже не частично, а целиком. Но в данном случае это было Дарэм лишь на пользу: инстинктивное, принадлежащее вампирской ее части желание — в присутствии куда более сильного хищника втянуть голову в плечи и сделаться как можно менее значительной, дабы не навлечь на себя его неудовольствие — неплохо удерживало от искушения ее саму.