Игра Канарейки (СИ)

– Зырь, Салек, а сука-то проснулася! – выкрикнул рахитик и мерзко загоготал.

Салек, поймав горящий взгляд Канарейки, судорожно схватился за тесак.

Рахитик подошёл вплотную к эльфке, поднял её лицо за подбородок. Она поджала под себя ноги, вызывающе посмотрела на тощего рыцаря.

– Не боись, кто хотел, уже попользовался. Баба-то ты ничего.

Канарейка плюнула рахитику в лицо. Он отскочил на шаг, нечеловечески быстрым движением выхватил секиру и приставил кончик лезвия к шее эльфки:

– Убью тебя, сука. Ушки твои распрекрасные отрежу и пойду торговать ими на рынке.

– Тебе не заплатят за мёртвую меня. Живая я стою дороже, – прохрипела Канарейка каким-то не своим голосом.

Рахитик плюнул в сторону, обернулся к Салеку. В этот момент он показался эльфке похожим на того скоя’таэля, который привёл её к Каетану много лет назад. Он был таким же безумным, пугающим и слабым одновременно.

– Салек, сходи погуляй.

Бородатый рыцарь ещё раз боязливо взглянул на полуобнажённую эльфку и засеменил к выходу.

Лицо рахитика казалось демоническим в бледном свете дрожащего факела. Он встал перед Канарейкой и стал расшнуровывать штаны. Глаза его мутно блестели от фисштеха, уголки губ дёргались, а руки дрожали.

Перед глазами Карины всплыла картина – кметов, долго притворявшийся другом, прознавший, что ей семнадцать, решил, что она уже достаточно взрослая. Эльфку застали дома одну, обездвижили и стали грубо раздевать. Тогда через в дом ворвался Каетан, единственной рукой порубил его в мелкую крошку. Тогда им пришлось бежать из деревеньки под Вызимой.

Канарейку затошнило.

Рахитик тем временем справился со шнуровкой и спустил штаны до колена.

Эльфку вырвало желчью под ноги рахитику, тот брезгливо отпрыгнул, резво натянул штаны, и, прикрывая нос, с гримасой отвращения отправился восвояси.

Канарейка обмякла, повисла на руках и обессиленно закрыла глаза.

Комментарий к XIV. Поиск

*Ghoul y badraigh mal an cuach. – Непереводимое и очень грязное эльфское ругательство, игра слов.

Глава жёсткая, с чернухой, ибо это Средневековье, мать вашу!

(следующую, эпическую и не такую чёрную ждите 31 :)

========== XV. Роза ==========

– Мама, это демоны? Это Дикий Гон? Привидения, вырвавшиеся из ада? Мама, мама!

– Тише, тише, дети. Это не демоны, не дьяволы. Хуже. Это люди.

Кметка при виде банды Крыс

– Там хибара. У входа два рыцаря.

Ведьмак вернулся на лесную полянку, беззвучно пробравшись через кусты сухого валежника. Атаман поднял взгляд от своей карабелы, которую он натачивал, поднялся со ствола поваленного дерева и кивнул.

Несколько «кабанов», в числе которых были Адель, Эльза, Бертольд, лысый детина с русалкой на плече и хилый перепуганный лекарь, одновременно, будто по сигналу, поднялись с земли.

Геральт осмотрел эту братию и вздохнул. Уж как он не любил драться вместе с кем-то – тогда нужно было следить за мечом ещё тщательнее и пристальнее, чтобы не рубануть по союзнику – а сейчас не был другого выхода. Рыцарей внутри могло быть и тридцать, и сорок, рука до сих пор ныла, а Ольгерд довольно жёстко дал понять, что ранение ведьмака было только предлогом.

Пока «кабаны» рассредотачивались по кустам вокруг хибары, атаман пытался понять, почему его сюда занесло, на кой ему сдалось играть в грёбаного спасителя и вытаскивать эту эльфку. Это был уже второй день, как они болтались по лесам вокруг Оксенфурта, гоняли рыцарей Ордена Пытающей Розы и громили их лаборатории по гону фисштеха. Из найденных ими писем складывалась очень нелицеприятная картина, которая, впрочем, мало интересовала Ольгреда. Часто в этих письмах мелькал какой-то «С. Т.», по заказу которого, похоже, и взяли Канарейку. Каждый раз, когда атаман прокручивал это всё это в голове, внутри сжимался, начинал клокотать и метаться какой-то неприятный, тяжёлый комок.

Ярость.

Не та ярость, на которую он был способен когда-то, раньше, но её шёпот, отголосок, который всё же казался атаману благословением. Он чувствовал себя более живым.

Ольгерд выпрыгнул на поляну с одной стороны, Геральт – с другой. Два резких красивых движения двух мечей, и вот рыцари лежат на земле бездыханные. «Кабаны» вышли из чащи и направились к покосившейся, поросшей мхом хибаре.

Канарейка уже потеряла счёт часам, которые она находилась в таком сонном обессиленном состоянии. С тех пор, как её вырвало, а это было очень давно, никто из рыцарей к ней не походил. Рахитик сначала метался по пещере, громко чихал и ругался, оплевал весь пол, а потом, видимо, получив ещё фисштеха, утихомирился и захрапел. За ближайшим поворотом, шагах в двадцати от эльфки, в тени, падающей от дрожащего факела, были видны две фигуры. Они что-то пили, стучали кружками о столешницу и вели негромкий разговор, который из-за сводчатых потолков пещеры разносился всюду.

– Ну и когда он будет? – хрипло спросил один.

– Да хуй его знает, – плюнул второй.

Канарейка выпрямила затёкшие ноги, под голенью камушек стукнулся о другой.

– Чё ты там шебуршишь, сука?! – крикнул один из рыцарей. Тень его осталась сидеть за столом. Он понизил голос и обратился к товарищу:

– У меня от неё нервишки шалят.

– Да то ж токма эльфка. Видал, какая худющая?

– Видал, – кивнула тень. – А народу сколько положила.

– Скоро нильф приедет и заберёт её. Обещал заплатить побольше, чем за порошок.

– Если не заплатит, сами возьмём, – прохрипела вторая тень и смачно отпила из кружки.

Канарейка уже давно распилила о ближайший острый выступ верёвку, связывающую руки. Выпутываться из таких передряг она привыкла сама, без всякой помощи. Но сейчас, слыша шаги не меньше, чем десятка рыцарей из всех коридоров в пещере, нестройный хор храпа и тихие разговоры, эльфка кляла себя за то, что, уходя из «Алхимии», стала кокетничать, а не попросила искать её, если она не вернётся к утру. Наплела что-то про Элихаля, которому надо отправить лютню, про плату за комнату. Молодец. Идиотка. Что тут сказать. Знала же, что заказ очень подозрительный, что этот рыцарь со своим дорогущим мечом явно нечист на руку…

А теперь она оказалась в этой мерзкой унизительной ситуации, сидела в сырой холодной пещере в одной нижней рубашке, дотягивающей только до бедра.

Своего, да и вообще никакого оружия по близости не наблюдалось, а каждый шаг в этой проклятой пещере разносился гулким эхом.

Издалека послышался переполох и какие-то крики. Рыцари, сидевшие за углом, вскочили, один громыхая доспехами побежал на звук. Второй зашёл в тупичок, где была связана Канарейка, вытащил из-за пояса меч и прислонился к стене. Эльфка подняла на него нефокусирующийся взгляд мутных глаз.

– Что, друзей своих позвала?

– Не ожидал, что за убийцей кто-то придёт? – прошипела Канарейка.

– С ними разберутся. Если только за тобой не бессмертный пришёл. – Эльфка хмыкнула, рыцарь не обратил на это внимания. Переполох и крики на заднем плане переросли в звуки настоящей бойни, звон железа и грохот падающих на землю тел.

– Ты, я смотрю, только ядом не исходишь.

Провокация? Он хочет, чтобы она показала слабость? Просто из упрямства Канарейка не могла себе этого позволить.

– А ты больно сладко говоришь для пещерного бандюги.

– Я – Ульрих, – проронил рыцарь.

Ульрих был облачён в тяжёлый орденский доспех, в руках сжимал железный меч. Канарейка была безоружна, но пыталась судорожно что-то придумать. В голове был тяжёлый туман, на виски давило.

– Шишка? – спросила эльфка, как бы ненароком переложив одну ногу на другую. Взгляд рыцаря, естественно, дольше нужного задержался на ней, он чуть ли не заставил себя отвернуться. Он как-то мягко для главаря бандитов улыбнулся.

– Пока Радовид не распустил Орден, я был в верхушке Северного крыла.