Орлиное гнездо (СИ)

Они выбрались, вернее – вывалились в главный коридор; и тогда Марина сказала своим попутчикам:

- Мне нужно попить и отдохнуть – иначе вы вынесете отсюда только мой труп.

Муж чувствовал себя немногим лучше; и хотя терять время было непозволительно, поскольку как раз теперь войска победителя могли отступить и снова перекрыть им дорогу, они выпили воды и съели по сухарю. Потом Марина привалилась к мужу и уснула; ее черные волосы – покрывало она давно потеряла - засыпали ему колени. Муж застыл на миг, занеся руку над нею в какой-то растерянной нежности, - а потом лег рядом с женой и заснул, обняв ее.

Пробудились они от холода и от лихорадки, которая, казалось, проникла в их кости из-под земли. Свечи давно догорели – но стало как будто светлее.

Помогая друг другу, беглецы поднялись и пошли дальше. Немного погодя опять добрели до завала.

И тогда предводитель, ожесточенно и молча, принялся расчищать его мечом. Марине велел не соваться. Она немного посмотрела, как муж копает таким благородным орудием, - потом остановила его, пожалев его силы. Попыталась рыть сама, но супруг мрачно приказал ей пустить на свое место слуг-мужчин.

Завал - к их огромной радости, которую спустя короткое время погасили усталость и страх, - оказался невелик: они смогли расчистить его и прорваться дальше.

- Слава богу, - прошептала Марина.

- Рано радоваться, - ответил муж.

Они пошли в молчании, потеряв счет времени; оцепенение, сродни безволию, охватывало их – без солнца, в полной неизвестности. Только думали: нет ли впереди еще одного завала? Кончится ли этот путь?

Путь кончился – очень похоже на боковой: огромным камнем.

- Вот это точно выход на равнину, - прошептал предводитель. – Свободна ли она?

- Отваливай, - с тяжким вздохом ответила Марина. – Примем свою судьбу.

Напрягши последние силы, мужчины отвалили камень.

Им открылось розовое, высокое и чистое окно – свобода. Свежий холодный ветер овеял измученные лица; Марина, ощутив себя счастливой и невинной, победно рассмеялась. Врага поблизости не было!

Беглецы вылезли наружу – и тут же поняли, что попали из огня в полымя.

Было раннее утро; они и в самом деле очутились в чистом поле, а на соседнем поле – рукой подать - расположилось лагерем войско Дракулы: отдыхающие после ночного боя воины, последняя стоянка перед отходом. Трансильванцы с ужасом обозревали землю, усеянную телами спящих. Кони их паслись в стороне. На таких конях воины князя стопчут их, как бы далеко спасенные ни ушли… Куда податься?

- Можно попытаться украсть нескольких коней, - прошептал предводитель. – Но ведь они наверняка выставили часовых…

- Хоть лезь обратно под землю, - горестно отозвалась Марина. – Попытаемся пройти!

Крадучись, стараясь даже не приминать траву, они стали пробираться мимо лагеря. Только бы Бог не оставил их милостью – ведь хранил до самого конца! До такого страшного конца!..

И тут они увидели, что на княжьем поле кто-то пошевелился. Дозорный!

Беглецы замерли; предводитель схватился за меч, но рука так и застыла, не вытащив его. Марина извлекла кинжал – но рука с оружием повисла плетью; ее пошатывало, своей воли не осталось. Все!

Однако часовой не спешил поднимать шум – он проскользил к ним, гибкой и полной силы фигурой; подойдя же, оказался юным рыцарем: в кожаной куртке, в сияющем панцире, в бархатной шапке с меховой опушкой, из-под которой ниспадали на плечи темные перепутанные кудри. Большие черные очи горели из-под густых бровей – но этот прекрасный витязь еще не начинал бриться…

- Ты – Марина? – спросил он ошеломленную женщину. – Где твоя сестра?

- Ты… ты – Корнел? – тихо ахнула Марина. – Муж Иоаны? Но она не…

Супруг крепко схватил ее за локоть, заставив замолчать; он ответил, собрав все спокойствие:

- Иоана ушла первой, еще прежде вас!

Ему на миг показалось, что после таких слов рыцарь его зарубит, - но лицо этого палача Цепеша вдруг озарилось каким-то небесным светом. Он тихо воскликнул:

- Хвала тебе, Господи! Иоана успела!

Потом чудный этот часовой попросил Марину:

- Передай своей сестре, что я люблю ее!

- Да как я передам – как мы уйдем от вас? – воскликнула Марина шепотом. Глядя на лицо Корнела, она в мыслях принялась молиться о спасении. Кто знает, что может такому ударить в голову?..

Корнел раздумывал несколько мгновений – а потом ответил:

- У нас есть несколько свободных лошадей – их седоки мертвы; я дам вам их. Вы успеете уйти!

- Ты разве один их стережешь? – усомнился предводитель отряда.

- Сейчас – один, - гордо ответил Корнел. – Князь ничего не опасается! Кто здесь посмеет тронуть нас - ваши города теперь наши!

- А с тебя не спросят? – изумилась Марина.

- У нас своих не так считают, как врагов, - и наши потери еще не подсчитывали, - отозвался Корнел.

Сил изумляться и спорить у беглецов не осталось – и вскоре, благодаря ловкости Корнела, они получили четверых коней: на каждого пришлось сесть по двое. Марину взял на свое седло муж. И тут вдруг витязь схватил за повод их лошадь.

- Скажи моей Иоане, что я люблю ее, - горячо потребовал Корнел у Марины. – Что все, что я сделал и делаю сейчас, я делаю во имя ее!..

“Что сделал – разорил и залил кровью нашу землю?..”

- Скажу, - пообещала Марина.

Их спаситель улыбнулся.

- Я приду к моей жене во что бы то ни стало! – поклялся Корнел.

“Безумец – не хуже Дракулы!”

Они поблагодарили Корнела и попрощались с ним – и умчались, понимая, что спасло их истинное чудо.

Когда войско осталось далеко позади, Марина спросила мужа, задыхаясь от скачки:

- Ты что – сносился с этим мальчишкой и сказал ему, что этим путем бежит моя сестра?..

- Нет, - ответил тот, все еще вспоминая Корнела и дивясь. – Как бы я мог! Я и не знал о нем: к нему подобрался кто-то от твоего отца! Ловок же боярин!

- Отец ведет какую-то игру, - прошептала Марина, откинувшись на грудь мужа. – Я не понимаю - и даже ты не понимаешь, на что она нацелена…

========== Глава 17 ==========

Замок Кришан вновь увидел свою боярышню оборванной, истощенной, черной, как погорелица; таковы же были все ее спутники. Марина, к тому же, жестоко простудилась. Она кашляла взахлеб, когда ее снимали с коня; муж на руках понес боярскую дочь в замок. На полпути навстречу им выбежали Катарина и Раду.

Боярин бормотал слова благодарения не то небу, не то еще каким-то силам за спасение детей; он гладил нелюбимую дочь по рукам, по щекам, и по старому лицу его катились слезы. Потом Раду забрал Марину у мужа и понес ее домой – довольно еще сильный, чтобы нести молодую крепкую женщину без устали. Катарина осталась хлопотать над зятем и его слугами.

Когда Марину внесли в большой зал, туда вбежала Иоана – в белом платье, с распущенными волосами. Она была прекрасна, как нетронутая роза, - ангельски хороша рядом со своею сестрою. Иоана бросилась к Марине, плача и бормоча благодарения; Марина села, опираясь на руку отца, и две сестры, светлая и черная, обнялись.

- Теперь вы можете меня пустить, - кашляя, сказала наконец Марина, высвободившись из объятий сестры. – Я еще не так немощна! Сама взойду наверх!

- Нет уж, я тебе не позволю!

Иоана повела сестру наверх, обвив рукою ее стан; Марина, несмотря на свои уверения в крепости, тяжело оперлась на нее.

Иоана проводила сестру в ее спальню – а сама, устроив ее в кресле с подушкой, которую покупала свекру, поспешила распорядиться о горячей ванне для Марины. Отец думал и турецкие бани к замку пристроить: но едва ли это успеется теперь… Какое жестокое время!

Она сама раздела сестру и стала мыть ее, взяв намыленную тряпицу; Марина покорно сидела под ее руками, хотя прежде не допустила бы такого самоуправства над собою. Иоана с болью заметила, как Марина исхудала, - все ребра можно было пересчитать…

Между тем госпожа Кришан подготовила для дочери спальню – ей перестелили постель, заправив чистым надушенным бельем; в комнате жарко затопили камин. Мать хотела тут же наброситься на Марину с расспросами: как они спаслись, что с ними приключилось дорогой? Но боярин удержал жену – пусть Марина отдыхает: еще будет время выведать все после.