To Stop (СИ)

— Как будто я знаю, что означают все эти ваши растения-запахи… — недовольно пробурчала жертва морального натиска, уставившись в окно. — Но ты имела право всё это мне рассказывать? Это же история их семьи, то есть, это их тайны.

— У нас каждый знает эту историю, так что, я думаю, нет ничего страшного в этом. Совсем другое, что он осмелился дать тебе вот этот обруч… — полудракон постучала когтём по кожаной полоске. — Весьма серьёзный подарок.

Взгляд викинга упал на слегка голубой ноготь, который прикасался к её украшению, и мысли о их заточенности до состояния самых острых клинков появились сами собой.

— Ты же не всё время здесь сидишь? Не хочешь прогуляться? У Готи, конечно, весело, — сарказм на последнем слове мог бы обидеть старейшину, если бы она вообще была в своём доме, — но на улице сейчас лучше, — заправив выбившуюся прядь за ухо, Астрид позволила себе насладиться красной полосой неба за мутным окном.

— Я просто не привыкла, что меня кто-то видит в этой форме. Не хочу выходить так на люди.

Будущая всадница захотела рассмеяться из-за этого слишком милого личика и детских рассуждений.

— Ну, а в чём же проблема? Просто обратись. Я бы хотела посмотреть на тебя в твоей истинной форме.

У Громгильды красивая чешуя-небо с переливами солнца и заката алой крови, у неё глаза из янтаря, у Змеевика красивые шипы-корона на голове и ядовитые стрелы на хвосте. Пёстрые тугие кожаные крылья могли обнять целый мир. Она была такой… тёплой и живой, дышащей в шею горячими струями воздуха, и часто-часто моргала. Великолепная. Быстрая. Сильная. Выносливая. Ослепляющая глаза, ведь встала спиной к закатному солнцу.

Мощные лапы приминали когтями траву — небо было слишком красивым для отказа зову свободы и чувства полёта, но ощущение неполноценности теперь, казалось, следовало за получеловеком как хвост. Она не хотела летать одна — она хотела подарить это безупречное небо человеку, который гладил её по шее и смотрел на неё с восхищением в глазах настолько, что виделись звёзды признания.

Астрид посмотрела дальше, на горизонт, краем глаза цепляясь за почерневшие маленьких островков контуры и с лиловыми мазками волны, дальше, ещё дальше, ближе к солнцу, ближе к свободе, ближе к мечте.

“Хочешь летать? Хочешь быть там вместе со мной? Пожалуйста”, — девушка взглянула в глаза дракону. Пристально, выискивая в каждой более яркой прожилке золота подвох или обман, разрушение своих надежд. Громгильда, несмотря на заточенные клыки, улыбалась очень уж по-доброму и счастливо, чуть ли не урча.

“Всегда хотела. Я долго тебя ждала”.

Первый полёт — это нечто невероятное, захватывающее, освобождающее от любых мыслей и пробивающее тебя на сквозь, оглушающее, как рёв вождя драконов, и настолько нереальное, что ты ждёшь, когда в криках счастья проснёшься в своей жёсткой кровати, недоумевая, как на такой деревяшке может присниться полёт.

Но он был. Есть. И Астрид хотела, чтобы он продолжался целую вечность, потому что уверена, что руки её никогда не отпустят поводья, а ноги не перестанут чувствовать драконье тепло.

Астрид приняла Громгильду.

Молнии магии крови драконов остались за облаками, напоминая о себе ревущими раскатами грома, которые заставляли зажмуриваться от силы звука. Сейчас — до звёзд сквозь холодные капли облаков и темь ночи. Через холод кислорода и невозможность дышать, через обледенелые пальцы и продрогшее сердце, через хрипы, которые в душе крики, что эхом отдавались от заснеженных верхушек дальних скал.

И после пьяного угара от обезумевшего счастья спуститься на тянущую реальностью земли и понять, что ноги не держат — не очень здорово, на самом деле. Однако Хофферсон это поняла лишь тогда, когда оказалась лицом в луже грязи, а руки тряслись крупной дрожью, настолько ослабев, что даже сжать в кулак не могла.

“А люди не очень выносливы… Придётся идти к Готти, она замажет твои раны”, — Громгильда упорно не хотела превращаться обратно в человека (слишком уж боялась потерять чувство единения со всем живым и лёгкость в крыльях), поэтому предпочла резко поднять упавшую в стоящее положение, зафиксировав собственным большим телом сбоку, и подталкивать свою наездницу сзади крылом под задницу, нежели приобнять за плечи и помочь дойти до пункта назначения.

“О, ради любви к Богам, это было”… — девушка попыталась настроиться на ментальную связь с целью высказать свои впечатления о происшествии, потому что говорить не могла. Губы слиплись, обветрились и потрескались до маленьких ранок. Щипало.

“Великолепно? Чудесно? Божественно? Можешь хвалить мою скорость дальше. Надеюсь, Икки меня сильно не прибьёт, когда увидит тебя в таком состоянии”, — Змеевик фыркнула, подталкивая в этот раз ещё и мордой в спину, поэтому по спине Астрид прокатилась волна мурашек. Дыхание у этого типа полудраконов было очень горячим.

“Больно! Это было очень больно! — Хофферсон попыталась всплеснуть руками, но у неё толком ничего не вышло. — У меня все ноги в кровь. Тор всемогущий, я вообще смогу ходить после такого?” — Астрид подняла глаза к небу, словно надеясь получить ответ от высших сил.

“Сможешь. По тебе теперь струится наша древняя магия. Заживёт через пару часиков, — Громгильда легкомысленно фыркнула и показушно, пусть её наездница не видела, закатила свои огромные жёлтые глаза. — Нам сегодня ещё первый раз на общих тренировках можно будет показаться. Икки прилетает как раз к ним, вот же ведь удивится, когда увидит тебя верхом на драконе!” — дракон восторженно замахал хвостом и мелко-мелко крыльями, что вызвало вибрацию и так шаткой лестницы.

“Осторожнее!”

“Р-р-р, ладно. Просто я так счастлива!”

Хофферсон поморщилась, когда нанесла неприятно пахнущую зеленоватую мазь на обе ноги с внутренней стороны бедра — ляжки, правда, болели зверски, от мази ещё щипало и горело, что оптимизма не добавляло, — затем, поблагодарив за помощь, погладила Громгильду под её большими драконьими скулами, на что та только заурчала и в наслаждении прикрыла глаза. Возможно, это было правильным решением. Возможно, это действительно поможет установить мир между двух враждующих островов, племён.

Но, может быть…

Астрид погладила голову своего дракона. Чешуя была тёплой, гладкой, но шипы в виде короны были холодны, как лёд.

…это было неправильным решением, необдуманным и глупым.

“Знаешь, у Икки есть привычка, — неожиданно подала голос в чужой голове Змеевик, не открывая глаз для зрительного контакта, — вредная привычка такая. Тащить всякую дрянь в дом и о ней заботиться. Ты бы видела, как он общается с дикими. Всё время пытается их словно приручить, разговорить. Подкармливает. Или вещи. Да, всякое отродье Хель, которое могло бы ему пригодиться. Чешуя, камни, необычные материалы. З-з-знаешь, — полудракон резко выдохнула клуб дыма, — это всё ему правда пригождается. Он мастерит необычные вещи. Он приручает диких, те всегда с благодарностью смотрят на него, что он смог о них позаботиться в нужный момент, и говорит с ними, веря, что они смогут заговорить в ответ. Я очень рада, что и в этот раз его дурацкая привычка сработала. И благодарю Фрейю”.

“Кто тут из нас ещё дрянь”, — фыркнула девушка, прикрыв глаза.

Уже закат. Иккинг должен скоро вернуться.

“Иккинг! Иккинг! Иккинг, Хель тебя задери! — кричал Беззубик по ментальной связи, чувствуя всеми своими инстинктами, что им грозила смерть из-за слишком быстро приближающейся суши. — Если ты сейчас же не проснёшься и не повернёшь эту проклятую богами педаль, то нам ничего не поможет!”

“А? Что? Что за!..” — всадник, очнувшись от весьма продолжительного сна, пытался открыть глаза и как-то уменьшить звон в ушах от драконьего рыка.

“Поворачивай педаль на приземление!” — крикнула Ночная фурия и раскрыла крылья в самую широкую позицию, приподнимая переднюю часть туловища выше.

Невыносимо сильные потоки свистящего холодного воздуха.

Внутренний ор ужаса от собственной беспечности.

Ударная волна от плохого приземления посреди леса.