Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

корона в Рас-Кайлал, и былое благоденствие восстановится, но даже

малейшего следа янтарного венца найти не удалось. Годы проходили, эта

история неминуемо обрастала легендами: в частности, говорили, будто бы

кто-то из краантль знает, как вернуть корону, но кто именно, и живет ли

он в городе — этого сказать никто не мог. Кроме того, эта легенда ходила

слишком много лет, чтобы не нее хватило жизни даже самого

долгоживущего хранителя, а потому она могла быть разве что плодом

воображения солнечных эльфов…

Все закончилось в один день. Стоявшие на стене стражники увидели, как к

городу приближается чужое войско. Одетые в черное с алым воины в

авангарде несли флаги с заслоненным тенью солнцем. Это были магоны —

как и обещали, они пришли, чтобы покорить своей власти город, некогда

бывший им родным. Покорить — или стереть с лица Риана…

Жестока и страшна была осада Рас-Кайлала, равно как страшна была

армия, которую привели с собой «проклявшие». Их самих было не много —

лишь потомки тех, кто ушел вместе с Кровом, — но вместе с ними к стенам

Золотого города явилось иное, призрачное войско: вороны-кильвеи —

неуязвимые, закованные в непробиваемые латы воины-оборотни с

черными, как ночь, взглядами, горящими безумной жаждой убийства, —

они уничтожали все на своем пути, и ни одно оружие не брало их

оперенье. Вот когда снова вспомнили жители Рас-Кайлала о древнем

проклятии, вот когда пожалели особенно горько, что нет больше в городе

солнечной короны!

Когда же ворота были прорваны, враги неистовой волной ворвались в

город. Улицы наполнили крики раненых, прекрасные дома из желтого

камня утонули в огне — и тогда, в самый горький час, свершилось то, что

стало больнее всех смертей: под крики и гул пламени прекрасный город

исчез с лица земли, растаяв в воздухе! Все, что было прекрасного и

живого в долине Ивра, исчезло, обратившись в море песка… В этот же миг

вороны отступили, а вместе с ними отошли и магоны, оставив выживших

краантль в изумлении бродить по бесплодной пустыне, раскинувшейся там,

где только что был их дом. С тех пор никто и никогда не видел стен

Золотого города. Рас-Кайлала больше не было — никто не сомневался:

угроза, брошенная Кровом, свершилась: город солнца исчез с лица Риана.

Уцелевшим горожанам — бездомным, потерявшим все, кроме собственных

жизней, — пришлось искать приют в лунном Рас-Сильване, а место, где

некогда стоял Рас-Кайлал, стали называть Пустошью.

Так краантль поселились в лунном городе, где жили до сих пор, и хотя они

не могли посетовать даже малость на отсутствие гостеприимства у детей

Эллар — их любили, и они как эльфы пользовались равными правами с

эллари — все же это был не ИХ город. Сам его дух был иным; звуки, цвета,

мелодии — все отличалось! Как безбедна ни была их жизнь здесь,

краантль не переставали мечтать о той, утерянной родине; она манила их, они тосковали по ней, как перелетная птица по родным местам. В глубине

своего гордого сердца каждый сын солнца надеялся, что когда-нибудь

придет тот, кто сможет избавить народ краантль от древнего проклятья,

вернув янтарный венец, а вместе с ним — Золотой город, ибо судьба Рас-

Кайлала была неразрывно связана с судьбой короны ее основателя. «Не

вечна тьма, не вечен сон, и то, что скрыто до поры, явится вновь

навстречу дню, пройдя незримые миры…» — так говорилось в древнем

напеве, сложенном неведомым певцом, и краантль хотелось верить в то,

что песня говорила о возвращении янтарного венца…

Хотелось верить в это и старшему жрецу солнца Кравою Глейнирлину,

стоящему у окна в предрассветный час. Нашествие магонов отняло у него

мать и отца, сам же он ребенком попал в Рас-Сильван в семью Лагда. Как и

все краантль, он знал легенду о янтарном венце, ибо судьба всех детей

солнца неразрывно связана с этой, случившейся много сотен лет назад

историей двух блистательных сыновей Краана, чьи гордые мечты

воспарили слишком высоко и безоглядно; и также как любой краантль, он

не мог не надеяться на возвращение Золотого города. Именно потому его

глазам было достаточно мгновения — нет, полмгновения! — чтобы

признать в невзрачном куске металла, оказавшемся в сумке, переданной

Коттравоем, предмет ценности, которую трудно описать какими-либо

словами. Слишком прочно был запечатлен в сердце каждого краантль

образ утраченной короны Кайлала, передаваемый из поколения в

поколение, чтобы не узнать в витиеватом золоте один из его зубцов —

измятый, лишенный драгоценной янтарной вставки, однако исполненный

такого света, с которым не мог сравниться свет никого из краантль! Даже

на расстоянии, стоя у окна, Кравой чувствовал силу, заключенную в этом

маленьком куске металла, — она исходила от него, точно жар от пламени

пожара! И эта сила притягивала и одновременно как будто отталкивала,

держа на расстоянии, почти пугая… Какой же мощью должен был обладать

янтарный венец, если даже его осколок способен держать в напряжении?!

— думал Кравой, застыв у окна.

Мысли теснились в нем, опережая друг друга: нет, это не было его

вымыслом — древние книги, принесенные из библиотеки, подтверждали

догадку! Зубец легендарной короны лежал у него на столе, покинув

обитель сказаний и песен и невесть как попав в такой реальный и близкий

Кравою мир. То, что смог интуитивно ощутить старший всадник, для

обладающего виденьем жреца солнца было теперь очевидно и бесспорно

— более того, оно имело название и объяснение — невероятное,

ошеломляющее, однако единственно возможное; объяснение в которое

Кравой боялся и в то же время страстно желал верить, как в то, что могло

раз и навсегда перевернуть его собственную жизнь и жизнь многих

других…

«Не вечна тьма, не вечен сон…» — звенели у него в голове древние слова.

Неужели?! Неужели час настал?!.. Сердце в груди Кравоя принималось

бешено колотиться при этой мысли. Неужели венец Кайлала решил

вернуться в этот мир?!

Точно искра, брошенная в стог сена, эта находка зажгла старшего жреца

солнца. Внутренний жар, всегда пылавший в нем, так и взвился, охватив

все его мысли, все чувства: он точно ждал этого случая, возможности

проявить себя, примениться на деле — деле обязательно великом,

выдающимся, заслуживающим восхищения! Желание подвига так и

трепетало в Кравое, силы гудели. Он и сам не знал, за что хвататься, что

делать: свершившееся казалось настолько огромным в своей значимости,

настолько необъятным для мысли, что он пребывал в смятении.

Внезапный шум за окном заставил солнечного эльфа вздрогнуть. Не успев

даже подумать, он опрометью бросился к столу и одним рывком спрятал

зубец в карман. Несколько секунд он стоял неподвижно, готовый в любой

момент сорваться с места, грудь порывисто вздымалась от взволнованного

дыхания, глаза лихорадочно блестели в полумраке. Опомнившись наконец,

он передернул плечами, тихо вернулся к окну и осторожно выглянул на

улицу: парочка лунных эльфов, обнявшись и тихо переговариваясь,

пересекала площадь, подходя к замку.

Кравой закрыл глаза; сердце все еще тяжело колотилось… Ощущение

неожиданной усталости охватило его. Он отошел от окна и, сцепив руки за

спиной, стал мерить комнату шагами; лицо было нахмурено, и без того

темный взгляд потемнел еще больше. Проходя в очередной раз мимо окна, он остановился и замер перед ним. Прелесть рассвета на мгновение

захватила его: небо за окном уже подернулось сиреневым, тот же мягкий

сиреневый оттенок лежал на камнях мостовой, мраморе фонтана и стенах

замка; разбросанные по небу облачка нежно розовели от еще скрытых за