Испытание страхом (СИ)

И, как обычно, они снова кричали друг на друга. Они были крепкими друзьями — это знал весь университет вплоть до сотрудников охраны, — только их дружба характеризовалась постоянными взаимными упрёками и саркастическими замечаниями. Я помню, как однажды они поспорили, и выиграла, конечно же, Наташа, что доказала, когда прошла по коридору с поднятым вверх средним пальцем, обозначая поражение Стива. По-моему, её тогда поймал декан факультета. Больше она так не дерзила. Но это не важно.

А сейчас она прикрывала нос рукой. Мне показалось, что из-под её пальцев выглядывает вата. Рядом бежал Роджерс, моля её о прощении и постоянно перекрывая ей дорогу, а она грозилась вдарить ему по лицу, если он не прекратит и не даст ей пройти в медицинский кабинет. «Твою мать, Роджерс, ну почему я?! Ты совсем, что ли, слепой?» Стив держал в руках мяч для регби. Похоже, он случайно кинул этот мяч в её сторону. Довольно странно, что Наташе досталось — она у нас посещала секцию борьбы и по силе и ловкости превосходила некоторых парней.

Они проскочили мимо, даже и не заметив меня. Да меня, в принципе, редко кто замечал. Я скрывала факт родства со знаменитыми психологами нашего века. Появились бы недоброжелатели. А ещё возле меня появилась бы куча лишних знакомств. Я предпочитала оставаться в тени.

Итак, не найдя лучшего варианта, я направилась к буфету. Семинар с мистером Старком начался бы только через сорок минут.

***

Я присела в углу, зацепив сумку за ручку на спинку стула. Передо мной лежали тетрадь и учебное пособие. Мистер Старк преподавал многие предметы, в общем-то, схожие между собой, но его лекции были самыми увлекательными. Среди других преподавателей ему не было равных. Он вроде был хорошим врачом и миллионером, насколько я знала по слухам, но никогда не вдавалась в подробности.

Он объявился в аудитории сразу после начала занятий, как всегда, статный, высокий, одетый с иголочки. Сколько я помню своё обучение в университете, я ещё никогда не видела его ни в чём, кроме костюмов. Кроме того случая, как я однажды в парке я увидела его на пробежке: только тогда он был одет в спортивные брюки и куртку. К слову, я в тот день специально его избегала, чтобы не напоминать об учебном долге.

— Добрый день, дорогие студенты, — он положил вещи на стул у кафедры и, не дав остальной части группы даже рассесться за парты, начал вести занятие. — Садитесь скорее, у меня не так много времени сегодня. А нам ещё нужно будет обсудить такую важную тему, с которой сталкиваетесь вы все на протяжении всей своей жизни. И даже не смейте мне говорить, что не сталкивались. Я вас заинтриговал? Что ж, напрягайте свои извилины и вспоминайте всё, что я читал вам на лекции. Открывайте тетради и записывайте: наша сегодняшняя тема — личностный кризис. Кто-нибудь знает, что он собой представляет? — мистер Старк облокотился о кафедру, обводя взглядом аудиторию.

О, я знала, и не понаслышке. Иногда мне казалось, что личностный кризис начался у меня в пятнадцатилетнем возрасте, с уходом Вижна, и с тех пор так и не прекратился. Но и тогда — я старалась его преодолеть. Иначе, я понимала, мне так и стоять до конца на коленях перед жизнью, а не гордо поднимаясь провожать взглядом невзгоды. Но прежде чем кто-либо успел даже раскрыть рот, чтобы что-то сказать, прежде, чем мы дослушали сам вопрос, раскрылась дверь, и с порога мы услышали голос, спрятанный за пирамидой из коробками, книгами и ноутбуком сверху над всей этой конструкцией.

— Критический момент функционирования личности.

А затем появились голова и ноги. Питер Паркер, лаборант, кажется, второкурсник. Сынок всего университета. В том числе — мистера Старка. Где бы у нас с профессором ни проходили занятия, Питер появлялся везде, как по зову судьбы. Причём чувствовал себя хозяином в кабинете. Как и сейчас — он аккуратно прикрыл дверь ногой, каким-то чудесным образом поправил рюкзак на плече и с грудой канцелярских вещей направился к лаборантской.

— Мистер Паркер, сколько раз я просил вас не злоупотреблять своим положением, — даже не смотря в сторону парня, проворчал Старк.

— Вы повторяете один и тот же материал третий раз за неделю! — парировал Питер. — Я на факультете биохимических технологий, наверное, психологию знаю лучше, чем все, кто здесь сидит.

— Так чего вы пришли? — пытаясь не сорваться, пробурчал он.

— Кабинет химии же, — он посветил своими вещами перед его носом.

— А почему я вообще читаю психологию в кабинете химии?

— Потому что в кабинете психологии кто-то разбил градусник, и там теперь ртуть на полу.

— Даже не представляю, кто же это мог быть, — профессор закатил глаза.

Паркер на секунду оцепенел.

— И вот почему сразу я?

— Господи, иди уже, пожалуйста.

По аудитории пронёсся легкий смешок. Старк проводил взглядом Питера в лаборантскую и покачал головой.

— Если он не перестанет так делать, личностный кризис начнётся у меня. Преждевременный.

— Я все слышу!

Старк сорвался с места и хлопнул дверь лаборантской. Хорошо, что у него не было ключа. Иначе бедняга Паркер так бы и остался сидеть там до окончания занятий.

— Вернёмся к нашему обсуждению, — профессор поправил пиджак, смахнул с него — возможно, воображаемые, — пылинки и остановился у кафедры. — Кто знает, что является причиной возникновения личностного кризиса?

— Критические ситуации, — послышалось из зала.

Старк вскинул бровь и устремил свой взгляд в то место, откуда услышал выкрик.

— Вам не предлагали поступить в Оксфорд? Поразительное аналитическое мышление.

Я ухмыльнулась. Профессор нашего времени. Обожаю, когда он остроумно отвечал на довольно простые догадки студентов.

— Тем не менее, вы правы. Действительно, просто так кризис развиться не сможет. Он всегда обусловлен ростом и развитием личности. Когда, считается, происходит первый кризис?

— В раннем детстве, — ответила я, не медля. — Он связан с проблемой доверия-недоверия окружающему миру.

Старк тут же мне подмигнул. От этого жеста мне стало неловко.

— В точку. И какое же благоприятное решение этого конфликта?

— По Эриксону — надежда. Человек должен оставить место вере.

— Верно. Что же происходит дальше?

А дальше — ещё семь стадий развития личности, начиная с года и заканчивая самой смертью. На каждом определенном этапе, который является, по сути, чём-то вроде переходного возраста, с личностью происходят значительные изменения. Мы изучаем мир сквозь призму навыков и умений, поиска смысла, нашей истинной роли. Мы пытаемся определить, что для нас значит жизнь: в детстве — через творчество, в подростковом возрасте — через обучение, а затем — через любовь, близость и — иногда — одиночество. Затем мы думаем о том, чего успели добиться в жизни, и вот тогда, именно тогда, наступает последний личностный кризис.

Но все они лишь возрастные. Это нормально: бояться будущего и неизвестности, когда тебе восемнадцать, страшиться, думая, что мы бесполезны, в тридцать, или сталкиваться с тяжелыми проблемами. Все это нас меняет в ту или иную сторону. Либо мы благополучно решаем конфликт, либо сдаёмся.

Однако бывают и ситуационные кризисы. Они вызваны объективными событиями, происходящими против воли человека, меняющими его реальность. Для таких конфликтов характерно противоречие внутренних потребностей личности и невозможности их удовлетворения.

— Совершенно верно, — Старк поаплодировал отвечающим на его вопросы и вывел на экран слайды с повторением материала и фотографиями. — Как мы видим, преодоление кризиса поможет сохранить наше внутреннее «Я» и его цельность. Но что бывает, если человек так его и не преодолевает?

Он изменяет отношение к ситуации. Так или иначе, после долгого низвержения в кризис и его активного переживания, человек больше не может находиться в прежнем состоянии, когда все напоминает ему о страшных событиях, произошедших с ним. Каждая частичка этого мира будет искать связь с его прошлым. А будущего не останется.