Нашествие гениев (СИ)

— Спасибо. Я тебя не забуду.

— А я тебя, — улыбнулась я и подошла к притихшему Ниару.

— Найт… Спасибо за все, — пробормотала я, а Ривер встал и протянул мне какой-то лист бумаги.

— Это дарственная, — тихо сказал он. — Мой гонорар переведен на тебя, равно как и право публикации моего второго романа от моего имени, — мне была протянута вторая бумага. — Я хочу, чтобы ты его опубликовала. Сделаешь? Я уже договорился с издательством. Осталось лишь обговорить мелкие подробности. Прочитай и опубликуй, ладно?

— Конечно, — кивнула я и, положив бумаги на стол, грустно посмотрела на Ниара. — Можно тебя обнять?

— Конечно, — немного смущенно ответил он и очень осторожно, словно боясь причинить мне боль, обнял. Робко, неумело и как-то обреченно. Он уткнулся носом мне в плечо и шумно выдохнул, а затем прошептал: — Прости меня, ладно?

— За что? — возмутилась я, а Найт лишь покачал головой и повторил.

— Просто прости.

— Ну… Прощаю, — пробормотала я, и он, кивнув, крепко прижал меня к себе, а затем отпустил и, посмотрев прямо в глаза, сказал:

— Я попытаюсь начать все с начала и наладить контакт хоть с кем-то.

— Так держать, Найт! — обрадовалась я, и он грустно кивнул в ответ.

Я решила попрощаться с Кирой, запертым в моей комнате и пристегнутым за лодыжку к моему дивану с застегнутыми за спиной руками, и вошла в свою спальню. Ягами хмурился и явно злился.

— Идиоты, — прошипел он. — Будь у нас бумага Кисеки, нас не забрали бы. Обладателя блокнота Писаря шинигами не забрали бы до тех пор, пока на него не была бы выписана повестка!

— Спасение одного — не вариант, — пожала плечами я и расстегнула руки Киры. — Знаешь, ты был прав только в одном: некоторые люди совершили столько зла, что заслужили смерть. Но их крайне мало, а ты не Бог, чтобы их судить и убивать. Ты сделал себя таким же, как и они — убил невиновных. Я тебе мораль читать не собираюсь: просто перед тем, как ты исчезнешь из этого мира и вновь начнешь переживать смерти своих жертв, хочу дать тебе возможность почувствовать каплю свободы.

— Ты меня отпускаешь? — ехидно усмехнулся Кира.

— И не надейся, — пожала плечами я. — Просто не буду заковывать руки за спиной, отведу в зал, пристегну к дивану и закую руки спереди, дав книгу. Настоящую, не аудио.

— И это, по-твоему, свобода? — фыркнул он.

— О да. Для того, кто скован, послабление режима — уже свобода. Ты просто максималист и не умеешь радоваться мелочам, всегда мечтая о большем.

— А разве мечтать о большем плохо? Разве надо останавливаться на достигнутом? Без движения вперед не будет прогресса, без мечты не будет будущего. Без надежды получить большее, чем готовит судьба, не будет счастья, потому что мы зачахнем в болоте рутины и однообразия, сгинем жалкими потребителями, не стремящимися к лучшему. Всегда надо стремиться к большему.

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

— Кто сказал, что журавля не поймать?

Я пожала плечами и застегнула наручники на руках Киры, после чего отстегнула его от дивана, отвела в гостиную, которую уже покинули Бейонд и Юля, и пристегнула его к ножке дивана за лодыжку. Вручив ему вытребованный томик Канта, я пошла на кухню. Юля как раз прощалась с L, говоря ему, что он замечательный человек и почему-то желая ему всего самого наилучшего. Она его даже обняла. А потом подошла к Ниару и сказала:

— Прости, я за лесом деревьев не разглядела. Ты классный парень, хотела бы я тоже стать твоим другом.

— Ничего, — тепло улыбнулся Ривер. — Я тебя не забуду.

— Спасибо, — кивнула Юля и подошла к Михаэлю.

— Ну, собственно… — она замялась, а затем ни с того ни с сего обняла его и четко сказала: — Я ошибалась, ты не предатель. Извини, я олень.

— Из тундры! — фыркнул Кэль и тоже ее обнял, а затем она от него отлепилась, и он сказал: — Запомни, не все то золото, что блестит, и не все черное — деготь.

— Как у нас говорят, — хмыкнула Юля, — «шел-шел, смотрю — блестит, подхожу — блестит, нагнулся — сопля…»

Михаэль фыркнул и усмехнулся, а Грелля рассмеялась. Да уж, эк она сейчас приласкала Киру… Настала очередь Майла, и она пожала ему руку со словами:

— Жаль. Тебе бы я Машу могла доверить.

— А я доверяю ее тебе, — серьезно ответил Дживас. — Береги ее и проследи, чтобы она была счастлива. И стань счастливой и сама когда-нибудь.

— Ты требуешь невозможного, — поморщилась Юля, и мне вдруг стало больно оттого, что она была права. — Но я о ней позабочусь, обещаю.

Дживас кивнул, а я подошла к Бейонду и сказала, цитируя бусидо Юдзана Дайдодзи «Будосесинсю» и Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ»:

— «Самурай должен прежде всего постоянно помнить, что он должен умереть. Вот его главное дело. Если он всегда помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед, и насладиться долгой жизнью. Он будет исключительной личностью, наделенной прекрасными качествами». «Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью».

— «Самое главное — самурай никогда не должен пренебрегать боевым духом, в любое время и при любых обстоятельствах», — ответил Бёздей, также цитируя Книгу Самурая, и я, кивнув, протянула ему руку. Короткое, но крепкое рукопожатие, говорящее куда больше любых слов, и мы все вместе пошли на выход. Грелля попрощалась с Кирой, и мы не стали ни мешать ей, ни слушать, о чем они говорили: все же он когда-то был ее любимым персонажем… Когда она вышла из зала, я накинула на плечи пиджак, обычный черный пиджак, напоминавший мужской, однобортный и без карманов, а Юля — теплую серую пушистую шаль на кофту цвета топленого молока, закрытую и без излишеств. Парни тоже оделись в классику, и Дживас даже не стал надевать гогглы — просто сунул их в карман.

Выйдя на улицу, мы вдохнули аромат предгрозового воздуха, наполненного тревогой и электричеством. Мир ждал бури, молний и слез небес, а я — своих собственных слез, и мы молча отправились к моему институту, подле которого должны были собраться любители стихов и песен. Через некоторое время мы наконец достигли крыльца и встретились с Катей и еще двумя девчонками с параллельных курсов. Алису я знала — это была высокая девушка моего возраста с каштановыми волосами до плеч и яркими, лучистыми карими глазами с зеленоватым отливом. У нее был жутко вредный характер, который почему-то располагал к себе, однако мы редко общались в силу моего неверия в людей. Да и сама Алиса хоть и была общительным человеком, на контакт «с кем попало» не шла, и потому знакомых у нее было много, а вот друзей — единицы. Второй девушкой была Светлана — тихая, скромная блондинка на год старше нас с Юлей, вечно погруженная в раздумья, с теплой улыбкой и грустными голубыми глазами. Она была человеком скромным и незаметным, любила дождь, книги и иностранные языки — собственно, она и училась на ин-язе. Больше я о ней ничего не знала, да и откуда ж я могла знать, ведь с ней я вообще почти не пересекалась.

— Привет! — возопила Катя, и мы с Юлей сдержано ее поприветствовали. — Юль, а ты выступишь? А ваши друзья? Познакомите нас?

— Я выступлю, — кивнула Юля. — Прочту стих. А с парнями знакомьтесь, — Грелля начала бесцеремонно тыкать пальцем в гениев и оповещать девчонок об их именах и давным-давно придуманных нами кличках. — Это Леонард ака Царь, это Ниар ака Принц, это Бейонд ака Шинигами, это Мэлло ака Император, а это Майл ака Лемур.

— С чего им адекватные клички, а я лемур? — возмутился мой любимый геймер, а я встряла:

— Ибо это высшее звание! Вот Царь — весь в заботах, в делах, в проблемах. А лемур улегся на ветку и ему все пофиг.

— Тогда ладно, — хмыкнул Майл, а Катя тут же вопросила:

— А вы выступать будете?

— Нет, — хором ответила вся толпа, кроме Бейонда — тот лишь покачал головой.

— Странно, имена как у героев «Тетради Смерти», — улыбнулась Света, внимательно разглядывая парней. — Да и похожи: косплей костюмы надеть — не отличишь.