Good Again (СИ)

***

Солнце уже давно спускалось к горизонту, когда голод наконец выгнал нас из спальни. Сидя за кухонным столом, я наблюдала, как Пит взбивает яйца для омлета с овощами. В рецепт входили помидоры, лук, чеснок и зелень — и все это, собранное на нашем огороде буквально нынче утром, лежало возле меня.

— Смотри, не порежься, — промурлыкала я игриво, когда он принялся строгать лук. Пальчиком я в это время водила по его голой груди, наслаждаясь зрелищем занятого готовкой Пита без рубашки.

— Оно того стоит. Мне приходилось все время ходить одетым три месяца подряд. Порой так хотелось скинуть все с себя и походить нагишом, но как вспомню, где я… — я он наморщил нос, когда в него ударил едкий луковый запах.

Склонив голову, я провела языком по мужественным изгибам его плеча, от чего его мускулы резко напряглись.

— Ну, тебе не обязательно ходить одетым в моем присутствии.

Взглянув на меня искоса, он вдруг резко повернул голову, чтобы запечатлеть у меня на щеке смачный поцелуй, а его пальцы меж тем заскользи ли вдоль отворота рубашки — его рубашки — которая теперь была уже на мне.

— Только если и на тебе будет минимум одежды, — он потянул за нижний край и его пальцы легонько погладили внутреннюю сторону моего бедра, прежде чем он вернулся к своему основному занятию.

Чувствуя себя слегка порочной и отвязной — наверняка от обилия оргазмов и общего ощущения счастья – я, не переставая ухмыляться, выскочила из-за стола и, стянув его рубашку через голову, осталась стоять в чем мать родила.

— Так лучше? — спросила я с деланной скромностью.

Пит вскинул на меня глаза, судорожно втянул в себя воздух и чуть не уронил нож.

— Ты… ты собираешься есть… в таком виде?

Пожав плечами, я повернулась к холодильнику, чтобы достать оттуда что-нибудь попить. Я наклонилась — возможно, больше, чем было нужно — и даже вильнула бедрами. Когда я повернулась обратно, Пит уже преодолел расстояние между нами и тут же перекинул меня через плечо — я даже и сообразить не успела, что происходит.

— Ты, похоже, вообще не собираешься сегодня есть, да? — проворчал он в притворном раздражении.

Его ладонь с резким хлопком опустилась на мой зад. Я взвизгнула и продолжала вопить всю дорогу, пока он нес меня в гостиную, где в прямом смысле швырнул меня на диван. Стянув с себя пижамные штаны и отшвырнув их подальше, он развел мои ноги и воткнулся в меня с протяжным вздохом облегчения.

Я громко ахнула от его вторжения, но вскоре уже и сама пыталась угнаться за его ритмом. Пит забросил мои ноги себе на плечи и сильно в меня врезался, а его светлая кожа приобрела тот розовый оттенок, который еще сильнее меня заводил, свидетельствуя о его усиленном старании. Рукой он принялся тереть меня внизу так, что вскоре я уже забилась в конвульсиях вокруг него, громко выкрикивая его имя, от чего он лишь задвигался быстрее. Он сам тоже скоро кончил, и ощущение теплой жидкости затопило низ моего живота. Повернувшись на бок, он обхватил меня руками сзади, и дальше уже сонно целовал мои волосы плечи. В этом облаке счастливого насыщения мы лежали с ним несколько минут, прежде чем он вновь заговорил:

— Когда я ехал Капитолий, то думал, что никогда больше не буду счастлив, — сказал он тихо. — Казалось, все безнадежно.

Он повернул голову, чтобы взглянуть на меня, его голубые глаза взволнованно блестели.

— Только перспектива вернуться домой к тебе и заставляла меня двигаться дальше. Я хотел поправиться, чтобы дать тебе все лучшее, что только могу. Китнисс – я хочу до последнего вздоха отдавать тебе только самое лучшее.

Он еще не закончил говорить, а я уже снова была в слезах. Взяв его руку в свои, я принялась целовать его костяшки пальцев, гладить выступающие на тыльной стороне ладони вены.

— Я тоже очень убивалась. Но где-то глубоко в душе, — ладонью я обхватила разом его указательный и большой пальцы, мы были с ним всего в каком-то сантиметре друг от друга. — …глубоко в душе я знала, и ни секунды не сомневалась, что ты ко мне вернешься, — я поднесла эти его пальцы к губам и поцеловала.

— И знаешь откуда взялась эта уверенность? — спросила я его, и он помотал головой, внимая каждому моему слову. — Все дело в тебе. Когда ты начинаешь верить хоть во что-то, это становится привычкой, и ты постепенно начинаешь верить и в другие вещи. Эта надежды подпитывается изнутри и растет, растет, — я улыбнулась ему сквозь слезы, в глазах все по-прежнему расплывалось от влаги. — И вот ты здесь. Так что стоило питать эту надежду, верно?

Пит шмыгнул носом и утер его рукой.

— Ты самый удивительный человек на свете из всех, кого я знаю. Известно тебе это?

Я ухмыльнулась, тоже вытирая слезы с глаз, носа и щек.

— Если ты меня считаешь удивительной, тебе надо свести знакомство с моим женихом, — тут он прервал меня обжигающим поцелуем, и я еще долго потом не могла вновь обрести дар речи. — Может быть, если до этого дойдет, он даже сготовит нам ужин.

В ответ ресницы Пита затрепетали, когда он сказал:

— Он попытается. Но твои шансы поесть резко возрастут, если ты сможешь оставаться в одежде.

Я сжала его руку, пытаясь еще хоть на миг удержать его подле себя.

— Ну, если честно, я не могу ничего обещать наверняка.

***

Когда зазвенел будильник, за окнами еще было темно. Сквозь сонное марево я его вырубила и инстинктивно потянулась на мою сторону кровати. Но то, что я там обнаружила вместо привычного холодного пластика телефонного аппарата, заставило меня дернуться и резко сесть на кровати. Там, в складках теплого одеяло, был Пит: большой, сильный, пышущий жаром, он все еще спал, не потревоженный резким звуком будильника. Пару мгновений то, что он может быть рядом, никак не желало доходить до моего еще не отряхнувшегося ото сна сознания — мне все еще казалось, что это сон. Но н был настоящий — такой же реальный, как и легкое дуновение ветра из приоткрытого теперь окна, как свет луны, висящей в небе. Обвив руками его за пояс, в порыве нежности я прижалась грудью к его широченной спине.

Он был здесь. И он был мой.

В этой сумрачной комнате, где единственным слышным мне звуком оставалось его мерное дыхание, я будто бы парила над землей, ощущала себя легкой, как перышко, практически свободной. На один лишь безумный миг я стала совсем иною девушкой. Той, что никогда не голодала, чье имя никогда не называли на Жатве. Как будто не было Игр, сделок со смертью, не было войны и невыносимой душевных мук. Я была невесома, пуста, как в своих снах о Финнике, но теперь порожнее судно моей души медленно заполнялось радостью и счастьем. Вместилище это было с прорехами, и часть драгоценного груза могла расплескаться по дороге, с течением времени, но это было ожидаемо, я была к этому готова. Но как в тот миг, когда он мне улыбнулся, я нечто бесконечно хрупкого, едва уловимое, но бесценное: это был тот миг, когда все сходится в одной крошечной точке и тебя постигает нечаянное озарение, когда ты вдруг оказывается в гармонии с миром и с собой. Тебе приоткрывается совершенство, и я достигала такого состояния уже во второй раз меньше чем за сутки. Это и задевало меня и грело: то, что после всего, через что мы прошли, все свелось к тому: к тому, что мы с ним вместе, он улыбается мне сногсшибательной мимолетной улыбкой и обнимает во тьме глухой ночи. Это было более чем достаточно, чтобы мне снова захотелось жить.

Но вместо того, чтобы излить невероятную глубину и силу постигшего меня открытия в истерике или широком жесте, я лишь поцеловала один из его выступающих позвонков. Пит завозился, издал короткий стон и повернулся ко мне. Не разлепляя век, не просыпаясь, он привлек меня к себе, прижав еще и мои икры ногой, прежде чем снова затих. Примостившись щекой у него на груди, я позволила себе вместе с ним погрузиться в прозрачные воды безмятежных снов.

_________________

*В оригинале глава называется «The Start of Thing»

**Песня «Я люблю, ты любишь» Джона Ледженда — подстрочник здесь http://tekstanet.ru/37/John-Legend/tekst-pesni-I-Love-You-Love Музыкальное видео: https://www.youtube.com/watch? v=-uyXLU_MfyM