На попутных ветрах (СИ)

Баки стоял на носу, подставляя лицо ветру, когда услышал сзади шаги, но не стал оборачиваться, зная, что это Брок.

— Баки? — позвал он, но Баки снова не обернулся. Не мог обернуться, потому что глаза враз наполнились слезами то ли счастья от того, что Брок все же пришел к нему, то ли горя, что это в последний раз. Баки боялся услышать, что он больше не нужен, что все его счастье закончилось вот так, даже толком не начавшись. Но все равно он собирался хотя бы пытаться, потому что не хотел отдавать Брока.

Брок подошел и обнял его со спины, положив подбородок на плечо.

— Баки, золотце, — снова позвал он, привычно погладив по животу.

— Кто он тебе? — спросил Баки, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Человек из прошлого, — ответил Брок.

— Не ври мне, — зло прошипел Баки. — Не ври мне, Брок, потому что человека из прошлого не бегут спасать чуть ли не вплавь. На человека из прошлого не смотрят так, словно всю жизнь ждали именно его. Человека из прошлого не кладут в постель, в которой уже есть любовник. Не засыпают, надравшись вусмерть с его портретом в руках и не зовут во сне. Стив кто угодно, но не человек из прошлого.

Брок замер за спиной Баки, застыл, словно его ударили, а он не может понять, что происходит, и Баки испугался, что Брок сейчас уйдет, но тот только сильнее прижал его к себе, ничего не говоря.

— Мы должны были пожениться, — тихо заговорил Брок. — Но меня объявили предателем короны и собирались повесить. Меня и мою команду. Я увел “Гидру” и пустился в бега. Так и стал пиратом. Мы уже пять лет бегаем по морям, я от него, а он за мной.

— Ты любишь его, — вздохнул Баки, не представляя, что ему делать дальше.

— Да, — не стал врать Брок. — Но тебя я тоже люблю.

Баки вздрогнул от этих слов, не веря в то, что слышал, а Брок взял и развернул его лицом к себе.

— Я люблю тебя, Баки, — сказал он, глядя Баки в глаза, — и не отпущу тебя. Не позволю никому и ничему встать между нами.

Брок прижал Баки к себе и поцеловал решительно, властно, доказывая этим, что не отпустит, не отдаст, что любит и будет рядом. Баки отдался крепким объятиям, поцелую, веря Броку, каждому его слову. Они стояли, обнявшись, когда Брок спросил.

— А что у тебя с ним, что для тебя он Стив, а не адмирал Роджерс? Откуда ты его вообще знаешь? — он снова заглянул Баки в лицо, ожидая ответа.

— Ты не поверишь, — нервно хохотнул Баки, — но мы тоже должны были пожениться.

Брок сначала недоверчиво посмотрел на Баки, а потом расхохотался, чуть ли не валясь на палубу от смеха, а на глазах у него выступили слезы. Баки ожидал какой угодно реакции, но не такой, он не очень понимал, что тут смешного, пока до него медленно не дошло, что они с Броком два несостоявшихся жениха Стива, которые умудрились встретиться и сойтись, и он тоже рассмеялся. Напряжение, звенящее во всем теле с момента нахождения обломков “Эгиды” медленно отпускало Баки.

— Да, у Роджерса будет много вопросов, когда он очухается, — отсмеявшись, сказал Брок.

— И что ты будешь делать? — спросил у него Баки.

— Пока не знаю, — Брок вздохнул и погладил Баки по спине, — пока не знаю, золотце. Что-нибудь придумаю.

Стив приходил в себя рывками, чувствовал, что лежит на мягкой кровати, что его привычно качает на волнах, и понимал, что находится на корабле. Он выдохнул, не открывая глаз, радуясь тому, что его спасли, и предполагая, что он не пленник.

— Я знаю, что ты очнулся, Роджерс, — услышал он до боли знакомый голос, который мечтал и не надеялся услышать уже много лет. Голос, принадлежащий человеку, за которым он гонялся по морям и океанам, которого гнал из своих снов, к которому мечтал стать безразличным, пробовал ненавидеть, но который оставался для него важным и желанным до сих пор.

— Неужели это ты? — открыл глаза Стив, не пытаясь притворяться дальше, что без сознания. Чувствовал он себя на редкость хорошо, и понимал, что лечил его кто-то, обладающий магическим даром.

— Я, — подтвердил Рамлоу, кривя губы в усмешке. — Не ожидал?

— Я пленник? — спросил Стив. — Если да, ты знаешь, что за меня заплатят хороший выкуп.

Он не представлял, что делает в знакомой и незнакомой одновременно капитанской каюте “Гидры”, и Рамлоу выловил его посреди моря, не запихал в трюм к крысам, а уложил в свою постель.

— Мне не нужен выкуп за тебя, — отмахнулся Рамлоу, и Стиву это очень не понравилось.

— А что тебе нужно? — прищурился он. Он подспудно не ждал от Брока ничего хорошего, хотя продолжал тянуться к нему.

Стив думал, что старая любовь давно отгорела, прошла и забылась, что осталось только желание догнать и наказать предателя. Он даже решился жениться, выбрав, как ему казалось, лучшую для себя партию, но оказавшись лицом к лицу с Рамлоу, с Броком, понял, что ничего никуда не делось. Что сердце до сих пор рвется из груди, желая слиться с ним.

— Поговорить, — ответил ему Брок.

— И о чем же ты хочешь со мной поговорить? — Стив старался говорить как можно безразличнее, чтобы ничем не выдать себя, своей радости от встречи, даже такой. Теперь Стив понимал, что не смог бы повесить Брока, поймай он его в море, не смог бы принять это, как теперь оказалось, сложное решение. — Ты мятежник, как и вся твоя команда. Вы приговорены к повешению. Так о чем же ты хочешь поговорить пять лет спустя?

Стива моментально затопила злость. Он вспомнил, как вернулся, как сходил на берег, радуясь каждому шагу, приближающему его к Броку, как почти бежал по пирсу, надеясь увидеть того, кого любил больше жизни, кого собирался уже через сутки назвать своим законным мужем. И как его встретил некто Коулсон, странный человек, который мягко, словно такую новость можно смягчить, рассказал ему о том, что Брок, его Брок, предатель, организовавший мятеж против короны, но не преуспел, и сбежал, избежав повешения. Тогда Стив ему не поверил, но в капитанской каюте ему показали неопровержимые доказательства, а Стив знал, что Брок мог открыто ругать власть. Он поверил в то, что ему говорил, и в нем что-то умерло в тот момент, оборвалось перетянутой струной, оставляя незаживающую рану, гноящуюся по сей день. Стив сорвался за Броком в тот же день, использовал весь оставшийся запас волшебного порошка, но не смог догнать, потерял в океане, чуть не потерявшись в нем сам.

Он нещадно гонял свой корабль вместе с уставшим, вымотанным экипажем, не давая отдыха, словно мог поймать ускользнувшее, разбившееся вдребезги счастье.

— О чем? — жестко повторил Стив свой вопрос. И смотрел жестко, словно это не он был адмиралом на пиратском корабле, а Брок был на его “Эгиде”, уже приговоренный, с петлей на шее. — Ты предал Фьюри, да и черт с ним. Ты предал меня, нас!

— Я никого не предавал, — глухо сказал Брок. — Я спасал свою жизнь и жизни своих людей, потому что оказался слишком неудобным, и меня решили убрать. А ты поверил, — горько продолжил Брок. — Поверил всему и сразу, даже не подумав, что может быть иначе. И кто кого предал? А?

— И чем же это ты был неудобен? — зло спросил Стив, не желая верить, что все на поверку оказалось не так, что попытайся он просто поговорить с Броком, все было бы иначе.

— Всем! — так же зло, резко кинул Брок. — Тем, что был слишком своенравным, неуправляемым, говорил, что думал. Был твоим женихом. Потому что ты любил меня.

— За любовь не вешают, — ответил Стив, хотя понимал, помнил, насколько все противились их браку. Сын обедневшего барона и сын брата королевы. Хотя они оба были из знати, на самом деле из разных миров, их уравняло море.

— Вешают, — сказал Брок, зло добавив. — И не думай, в моей кровати ты не останешься.

— Даже не мечтал, — так же зло ответил Стив.

Он вообще страшно разозлился, но не мог понять, на что именно. Он злился на Брока, злился на то, что не знал теперь, чему верить, ведь доказательства были неопровержимые: письма, написанные знакомым ломаным почерком Брока, какие-то шифровки, еще что-то, Стив уже не помнил, что, потому что тогда был просто раздавлен горем. Сейчас он не хотел верить, что Брок был невиновен, потому что тогда пять лет погони, пять лет не-жизни просто не имели смысла.