На попутных ветрах (СИ)

Так и пошло. С утра Баки гонял Брока по двору, заставляя раз за разом повторять одни и те же связки, пока те не доводились до автоматизма. Потом они шли купаться, где Брок спрашивал с него, что он усвоил на прошлом уроке, и уже Баки старался не ударить в грязь лицом. Потом они обедали и шли в кабинет, где Брок, оказавшийся просто беспощадным учителем, преподавал ему морскую науку. А вечер и ночь они посвящали только друг другу, не принося в кровать ученичество.

По тому, как Брок вел свои занятия, Баки понимал, что тот получил академическое образование и, наверное, был кадровым военным, судя по его уровню владения шпагой. Но Баки не спрашивал Брока о его прошлом, ему хватило зажатого в ладони портрета и тихого, почти жалобного, отчаянного “Стив” на выдохе.

Неделя пролетела незаметно, словно ее и не было, а Баки только сильнее врос в Брока, он уже не представлял себе жизни без него, понимая, что влюбился. Влюбился окончательно и бесповоротно, и готов был идти за Броком куда угодно, хоть на абордаж, хоть ко дну.

— Завтра в море, золотце, — мечтательно сказал Брок, обнимая Баки после жаркого секса.

— Куда пойдем? — Баки лежал, устроив голову у Брока на плече и выводил у него на груди одному ему ведомые узоры.

— Заберем жемчуг у местных ловцов, которые на меня работают, — начал рассказывать о планах на ближайшее будущее Брок. — Потом пройдемся недалеко, может, на неделю хода на юг, посмотрим купцов, может, грабанем кого.

Странно, но мысль кого-то ограбить Баки совершенно не царапнула, словно все так и должно было быть.

— А ты будешь учиться управляться с парусами, — закончил Брок. — Выдам тебя боцману в подчинение.

— И спать меня с матросами отправишь? — засмеялся Баки, хотя перспектива поступить в подчинение боцману — здоровому, хмурому мужику с луженой глоткой, его не воодушевляла.

— Нет, золотце, спать ты будешь со мной, — прижал его сильнее к себе Брок.

Они поднялись еще до рассвета, спустились через сонную деревню к морю, где их уже ждали матросы, готовые отвезти на корабль, где Брок тут же подозвал к себе боцмана.

— Твой новый подчиненный, — сказал ему Брок, и боцман посмотрел на Баки так, что тот сразу понял — легко не будет.

— Пойдем, салага, — хлопнул его по плечу огромной лапищей боцман и внезапно улыбнулся. — Покажу тебе, что к чему.

По зычной команде подняли якорь, а на мачтах распустились паруса, захлопали на ветру, набираясь, наполняясь им, и “Гидра”, медленно развернувшись, начала удаляться от берега, но Баки было не до наблюдений. Он запоминал сыпавшиеся на него новые названия, пытаясь их запомнить и уложить в голове. Его отрядили к матросу, которого звали Билл, и тот, усмехаясь и покуривая трубку, стал объяснять Баки премудрости обращения с парусами.

Наука оказалась сложной, и к вечеру Баки, успевший и потягать шкоты, и налазаться туда-сюда по вантам, упал на кровать в каюте Брока и был уверен, что не сможет пошевелиться.

— Я думал, это проще, — признался он Броку после ужина, когда они устроились в его кабинете, куда Брок его нещадно выгнал, чтобы преподать еще один урок теории.

— Ничего, втянешься, — улыбнулся ему Брок.

— Я еле запомнил чем отличается фок от грота, и где какой шкот, — довольно уверенно оперируя новыми терминами, сказал Баки. — А сколько еще этих парусов?

— Все с чего-то начинали, золотце, — Брок провел пальцами по его лицу, оглаживая губы, а потом убрал поднос с остатками ужина, расстелив на столе карту. — Смотри, мы вот тут, — ткнул он в пролив между островами, омываемый океаном. — Идти нам сюда, — он ткнул в остров в отдалении, а потом начал объяснять азы прокладывания курса.

Баки слушал внимательно, иногда задавая вопросы, укладывая информацию в своей голове.

— И чем же ты занимался, золотце, пока не сбежал из-под венца? — спросил у него Брок, когда они уже лежали в кровати.

— Я был военным, — не вдаваясь в подробности, ответил Баки. Ему не хотелось рассказывать про законченную военную академию, офицерский чин и даже несколько выигранных не особо серьезных боев.

— Заметно, — хмыкнул Брок. — Ладно, золотце, спи. Завтра у тебя сложный день.

— У тебя как будто дел нет, — проворчал Баки.

— Есть, — не стал спорить с ним Брок. — Но я-то свои дела четко знаю.

И потянулись дни в море. Баки постигал новую науку с удовольствием, боцман даже хвалил его Броку. Баки подружился с некоторыми матросами, а одному набил морду под улюлюканье команды, каждым ударом кулака объясняя, почему его не стоит называть “капитанской подстилкой”. Боцман не стал обращать внимания ни на причину инцидента, ни на особенное положение Баки, отправив обоих драить офицерский гальюн. Баки, в жизни не чистивший ничего, кроме оружия, оказался в незавидном положении, но стоически вынес наказание. Вечером Брок долго потешался над ним, говоря, что морду надо бить тихо в уголке, чтобы никто не видел. Баки это понимал, он тоже в свое время наказывал рядовых за драки и никак не ожидал, что сам окажется в такой ситуации.

Они купили жемчуг, заплатив за него какие-то гроши, и уже почти неделю болтались в открытом море, выискивая добычу поинтереснее, но никого не попадалось. Рисковые купцы как вымерли, и Брок решил подойти ближе к торговым путям, хотя и рисковал там нарваться на вооруженный корабль, охочий до ловли пиратов.

Баки все ловчее управлялся с парусами и параллельно осваивал сложную науку ориентирования, пользуясь секстантом. Это оказалось действительно непросто. А иногда Брок ставил его к штурвалу, все реже стоя сзади, обнимая и страхуя одновременно.

Днем каждый из них занимался своими делами, а ночью они падали друг в друга, как в пропасть, даря наслаждение. И Баки плавился в сильных объятиях, от горячечного шепота Брока, который не уставал говорить ему, какой он необычайно прекрасный, нежный и желанный, только его. И Баки соглашался, что да, его.

На десятый день их путешествия, Брок решил, что пора поворачивать назад, потому что скоро должен был начаться сезон штормов, и попадать в него не хотелось никому.

Они уже второй день шли обратно к Островам, когда впередсмотрящий объявил о обломках какого-то корабля прямо по курсу. Брок приказал убрать часть парусов и сбавить ход. “Гидра” медленно подползала к месту кораблекрушения, уже видны были какие-то доски, обломки реев и мачт, болтающиеся в воде, словно поплавки. Брок стоял вместе с Баки у борта и смотрел, выискивая что-то взглядом.

— Смотри, — указал Баки на болтающуюся в воде до боли знакомую голову в шипастой короне, и Брок, увидев, не просто побледнел, посерел и забыл как дышать.

— Убрать паруса! — заорал он. — Кинуть якорь! Шлюпку на воду!

Баки не понимал, что происходит. Брок резко стал другим, всего его охватил страх, Баки видел, как подрагивали его руки. Он прыгнул в шлюпку, предолев всего пару ступеней штормтрапа, не все гребцы еще спустились, когда он, нервничая, приказал искать. Баки казалось, что вся команда знала, кого именно надо искать. И он знал. И от этого стало невыносимо горько, от того, что видел в глазах Брока даже не страх, а ужас потери. Он стоял у борта, не находя себе места, не зная, что будет хуже: если Брок найдет, или не найдет того, кого искал. А искал он Стива. Баки слышал, как он звал его, матерился и снова звал, и столько отчаяния было в этом крике.

Легко было не отдавать Брока тому, кого не было рядом, тому, о ком осталась только память, но сейчас Баки не представлял, что будет делать, если Брок сам потянется к Стиву, оставив его забытой игрушкой. Он не знал, как соперничать с давним чувством, но в душе поднималось злое “Не отдам”.

Отбило целых две склянки, пока не вернулась шлюпка с бессознательным телом. Баки помог поднять Стива на борт, помог уложить его в кровать, которую делил с Броком, и ушел на нос, чтобы не видеть Брока. Не видеть, как тот отчаянно нежно смотрел на Стива, как бережно касался его, как вспыхивало вновь чувство, обращенное не к нему. Сейчас он ненавидел человека, который был ему когда-то, словно жизнь назад, симпатичен, хотя понимал, что тот ни в чем не виноват. Вообще никто ни в чем не был виноват, просто жизнь оказалась такая, какая есть.