Неживая, Немертвый (СИ)

Прочие вещи, которых всегда много у женщин, очевидно, разобрали обитатели трактира, уверенные, что хозяйка за ними не вернется.

Впрочем, шагнув к полке, на которой должны были лежать некие, дорогие сердцу фрау Дарэм амулеты, Кролок обнаружил, что он ошибся — еще одна вещь в комнате все-таки была.

Граф замер, вглядываясь в спокойное, умиротворенное лицо Богородицы, смотревшей на него с иконы. Лак потемнел от времени, краска местами осыпалась, обнажая полированное дерево, но взгляд Пресвятой Девы оставался все таким же светлым, ясным и полным умиротворения.

— Нечасто же, как видно, здесь приходили к тебе за утешением, — сказал граф, обращаясь к иконе. Он действительно почти не ощущал исходящую от нее силу. Изображение было старо и, очевидно, повидало немало грязи и порока, творящегося под сводами этого трактира. Пыльная, никому не нужная, икона истощала себя год за годом, угасая в дальнем углу.

Фон Кролок сделал один шаг, другой, не отводя взгляда и чувствуя, как растекается по телу болезненное жжение. Сделать третий он не осмелился. Богородица смотрела ему в глаза, а казалось, будто в самую душу, и этот понимающий, спокойный, всевидящий взгляд заставил графа потупиться и отступить.

Пускай забытая, пускай изъеденная временем, она все еще была слишком чиста для того, чтобы он мог на нее безболезненно смотреть. Решительно отвернувшись, граф по широкой дуге обогнул запретный для него угол и подошел к полке с другой стороны.

Амулеты — горсть каких-то металлических побрякушек на тонких кожаных шнурках — казались абсолютно безобидными украшениями, но, стоило Кролоку попытаться прикоснуться к ним, как пальцы свело судорогой, и рука до самого локтя будто онемела. Недовольно поморщившись, граф обернул ладонь полой плаща и стряхнул в темную ткань все безделушки разом.

Короткий рывок сквозь ночь — и вот он уже стоит посреди комнаты фрау Дарэм, тускло освещенной лишь мерцанием догорающего в камине пламени.

Сама обитательница комнаты крепко спала, свернувшись под одеялом в тугой клубок, словно пыталась защититься — не то от холода, не то от кошмаров, не то непосредственно от обитателей замка. Убийца вампиров, черт бы ее побрал.

Бросив на стол негромко зазвеневшие амулеты и швырнув на ковер ботинки, граф бесшумно вышел из комнаты, носившей официальный статус его личных покоев. В которых, разумеется, он ни разу не спал.

Рассвет уже начинал зарождаться где-то за горизонтом, а это значило, что графу пора было спускаться вниз. Туда, где в абсолютной темноте склепа, лежа на обитых шелком подушках, он мог закрыть глаза и убедить себя, что медленно умирающее тело всего лишь погружается в глубокий, спокойный сон.

*

Утро для Нази Дарэм началось с приема лекарств, чудовищно выглядевшей овсяной каши, и не менее подозрительно выглядевших кусочков поджаренного хлеба за авторством Куколя, которого женщина тем не менее вежливо поблагодарила за угощение, чем явно подняла горбуну настроение.

Голод, как говорится, не тетка, а Нази даже не могла припомнить, когда именно она ела в последний раз. К тому же овсянка на поверку оказалась вполне съедобной, горячей и, разве что, излишне сдобренной сахаром, а хлеб — свежим и, быть может, чуточку подгоревшим. В целом женщина сделала вывод, что стряпня Куколя, очевидно, во всем напоминает своего автора — кошмарная с виду, при ближайшем рассмотрении она оказывалась вполне безобидной.

Обнаружив в комнате амулеты, равно как и свои ботинки, Нази мысленно выругалась. Во-первых, потому, что ее теория о том, что заряженные на отпугивание нежити артефакты не дадутся в руки высшему вампиру, с треском провалилась. И во-вторых, потому, что она явно растеряла последние остатки профессиональных навыков. Кролок был здесь, пока Нази спала, а она даже не проснулась, хотя обычно сон ее был весьма чуток и тревожен.

Она лежала здесь, абсолютно беззащитная, уязвимая, и он, если бы захотел, вполне мог бы напасть.

«Как будто, если бы ты бодрствовала, ты могла б усложнить ему задачу!» — цинично заметил ее внутренний голос, от которого женщина предпочла отмахнуться. Во многом из-за того, что все, сказанное им, было чистой правдой, в которую Нази категорически не хотелось верить.

С облегчением натянув на ноги родные, пошитые из тонкой, мягкой кожи ботинки и прихватив с собой зажженную свечу, Нази осторожно выглянула в коридор и прислушалась. Тишина. Мертвая, как спящие где-то в своем убежище хозяева замка.

Куколя тоже не было слышно, так что Дарэм сочла обстановку благоприятной для небольшого путешествия.

Побродив некоторое время по пыльным, неухоженным галереям, Нази, наконец, нашла то, что искала — развешанное по стенам оружие. Тоже тусклое от времени, но, похоже, боевое. В последние годы в мире Нази началась повальная мода на выставочное оружие, которое, благодаря богатой отделке и инкрустации драгоценными камнями, прекрасно смотрелось на стенах, но обладало убийственной силой полена, поскольку блестящих стальных граней щегольских клинков никогда не касался ни точильный круг, ни оселок.

Сразу же отмахнувшись от монументальных двуручников и секир, которые она могла бы разве что героически волочить за собой по полу, обливаясь потом, Нази, встав на цыпочки, осторожно потрогала пальцем режущую кромку небольшого боевого топорика.

Что ж, не такой острый, как хотелось бы, но лучше, чем вообще ничего.

Теперь, зная, где достать оружие, которым, при определенной настойчивости и отсутствии брезгливости можно было отрубить голову, Нази твердо решила отправиться на поиски дневной лежки вампиров.

Исходя из логики и требований к условиям захоронения, скорее всего, Нази следовало начинать с нижних этажей, а точнее, с подвала. И только если она там ничего не обнаружит — стоило приступить к изучению остальных помещений.

Ступая по возможности тихо и бесшумно, Дарэм беспрепятственно добралась до первого этажа и остановилась посреди холла. Кажется, именно сюда ее притащил фон Кролок… а потом граф велел Герберту отправляться в склеп, и Нази успела различить стук шагов, когда графский сын сбегал по лестнице. Осталось только понять, по какой из трех, уходящих из просторного холла куда-то вниз, под землю.

Впрочем, у Нази было достаточно времени, чтобы проверить все, главное, чтобы за этим неблаговидным занятием ее не застукал Куколь.

Крайняя от входа лестница оказалась неглубокой и привела Дарэм в винный погреб. Покрытые многолетней пылью бутылки мирно покоились в гнездах деревянных стеллажей, и Нази не сомневалась, что местные обитатели не часто совершали набеги на эти запасы. Сделав себе зарубку на будущее, Дарэм отправилась дальше и почти сразу поняла, что второй путь приведет ее к цели.

Склеп у графа оказался величественным, просторным и невероятно глубоким. Пройдя по верхней галерее, женщина спустилась на ярус ниже, заглядывая в его темные глубины. Свеча выгорела почти наполовину, и ее света не хватало, чтобы рассмотреть, что там внизу, так что Нази продолжила спуск, пока не очутилась на краю невысокой резной колоннады. У ее подножия стояли каменные, богато украшенные гробы, обладавшие такими размерами, что в каждом из них можно было бы похоронить человек пять, а то и больше.

Вот только лестницы нигде видно не было, сколько бы Дарэм ни всматривалась. Горячий воск капнул ей на руку, и женщина, зашипев от боли, перехватила свечу поудобнее. Она отметила, что времени у нее остается все меньше: свеча погаснет, и она останется здесь в кромешной темноте.

Решившись, Нази подобрала подол платья и перекинула ногу через ограждение колоннады, нащупывая ближайший выступ.

Интересно, граф и его сын тоже совершают перед сном такие акробатические этюды, или здесь все же есть человеческий спуск? Представив себе величественного и степенного фон Кролока, карабкающегося по колоннам, Дарэм улыбнулась. Она не сомневалась, что даже такое нелепое действие Его Сиятельство мог бы проделать с присущей ему элегантностью, сохраняя на красивом бледном лице абсолютно непроницаемое, исполненное достоинства выражение.