Неживая, Немертвый (СИ)

— Что, и концовку вы тоже воспроизводите в первозданном виде? — Нази сильно сомневалась, что золушкам обоих полов, приходящим в замок графа, так сказочно везет.

— А вот финал у нас альтернативный, любезная фрау Дарэм, — не обманул ее ожиданий фон Кролок.

— Дайте угадаю, — женщина вздохнула. — В конце Золушка достается прекрасному принцу на ужин?

— Именно, — подтвердил граф. — Не только принцу, впрочем… но не будем вдаваться в детали, у тебя есть редкая возможность увидеть этот спектакль собственными глазами. Осталось менее недели.

— И что будет через неделю? — уточнила Нази.

— Всему свое время, — граф покачал головой. — Советую все же отдохнуть, в твоем состоянии сон не менее целителен, чем лекарства. Если будешь голодна, обратись к Куколю, хотя за качество его стряпни поручиться, увы, не могу. Однако, полагаю, что если он способен есть то, что приготовил, тебе вреда от его кухни тоже не будет. До встречи, фрау Дарэм, желаю приятного дня.

— До… — начала было Нази, однако Кролок уже исчез или, как он сам называл этот процесс, «шагнул в тень», оставив женщину наедине с собственными невеселыми мыслями.

Положение свое Дарэм оценивала как «почти безнадежное», хотя и была в этом какая-то мрачная ирония.

Нази толком не могла понять, гостья она в этом замке или все же пленница. С одной стороны, обращались с ней именно как с гостем, волей случая забредшим на огонек к вежливым хозявам. Ей предоставили комнату, дали новую одежду, в конце концов, граф лично отнес ее на осмотр к врачу, что смело можно было считать знаком высшей любезности. Нази почти сожалела, что в тот момент спала, поскольку была уверена: смертных, которым довелось «шагнуть» через пространство вместе с вампиром и при этом остаться в живых, можно пересчитать по пальцам одной руки даже в ее мире.

— Ездовой вампир… — нервно хихикнув, пробормотала Нази. Ей в тишине собственной комнаты было откровенно неуютно, поскольку у положений, у которых имеется одна сторона, к несчастью, всегда есть и вторая.

Любезность графа фон Кролока пугала Дарэм гораздо сильнее, чем любое свойственное нежити равнодушие к смертным. За исключением тех случаев, разумеется, когда смертный мешался под ногами или был предназначен в пищу.

Учтиво-благодушное отношение графа для Нази было прямым показателем того, что никто ее живой отсюда не выпустит, и что она, вероятно, доживает свои последние дни в качестве бесплатного развлечения для скучающего вампира. Сколько осталось этих дней, неизвестно, но, очевидно, конец всему наступит в тот момент, когда фон Кролоку надоест ее присутствие.

Или как он сказал? Как только ее общество перестанет его занимать. В серых, внимательных глазах графа Дарэм отчетливо видела отражение своей дальнейшей участи.

Нази натянула одеяло повыше и, поджав колени к груди, закрыла глаза. Учитывая обе стороны положения, в котором она оказалась, ей точно стоило выспаться, чтобы днем не валиться с ног от усталости.

*

В обществе юной Сары графу приходилось действительно трудно: ее сладковато-медовый, насыщенный запах перебивал даже вездесущий аромат чеснока, заполняя собой тесную ванную комнату вместе с клубами поднимающегося от горячей воды пара. Только многовековой опыт и чудовищное напряжение воли не давали фон Кролоку сорваться и вонзить клыки в тонкую, изящную шею фроляйн Шагал.

Когда он питался в последний раз? Прошло так много времени с момента, как он ощущал на губах солоноватый вкус крови, и сейчас, когда лишь жалкая пара шагов отделяла Кролока от добычи, жажда стала почти невыносимой.

Люди, пожалуй, никогда не смогли бы понять настоящую цену бессмертия: Кролоку доводилось встречать немало тех, кто согласен был отдать все за возможность жить вечно, и этот сорт смертных он презирал особенно остро. У них было то, что самому графу приходилось отбирать силой, оставляя за собой тянущийся через века шлейф из трупов. И они добровольно готовы были расстаться с самой большой ценностью для любого из немертвых.

К чему на самом деле стремятся бессмертные, наделенные безграничной силой и властью вампиры?

Фон Кролок давно уже нашел ответ этот вопрос. Все вампиры отчаянно хотят одного — жить.

Именно жизнь была единственным, чего они, в отличие от людей, были лишены, обреченные вечно гнаться за недостижимым. И всегда терпеть неудачу.

— Ты и сама знаешь, что все это — не для тебя, — мягко проговорил граф, пристально глядя в доверчиво распахнутые синие глаза фроляйн Шагал. — Что ждет тебя здесь? Какое будущее сулит тебе этот трактир? Тесную, холодную клетку, запертую на крепкий засов? — он насмешливо провел кончиками пальцев по наглухо заколоченной двери, отделявшей комнаты Сары от ванной. — Решайся, дитя, поверь, такой шанс выпадает лишь избранным, и лишь один раз в жизни. Я ждал тебя столько лет, и ожидание мое было полно страдания и надежды. Доверься мне, и я открою тебе мир, где мы будем свободны и обретем вечное счастье. Я предназначен тебе судьбой, как предназначена мне судьбой ты сама, так отбрось же все страхи и сомнения.

Он с нежностью коснулся раскрасневшейся щеки фроляйн Шагал, и девушка прерывисто вздохнула.

— Этот бал станет часом нашего единения, часом нашего триумфа и бесконечного блаженства, — пообещал граф, протягивая к девушке руку, за которую та несмело ухватилась тонкой ладошкой. Кролок поймал себя на том, что его пальцы слегка подрагивают. С точки зрения Сары — от страсти, с его точки зрения — от тяжести внутренней борьбы с собственным голодом. — Ты согласна быть моей навеки, Сара Шагал?

Он слегка потянул девушку на себя, и она покорно поднялась из ванной, с восхищением и восторгом глядя ему в лицо, не стесняясь собственной наготы. Впрочем, стесняться фроляйн Шагал было определенно нечего: прекрасное, стройное тело способно было бы ввести во искушение кого угодно.

— Да… — выдохнула Сара, подаваясь навстречу фон Кролоку, и он инстинктивно склонился к ней, чувствуя, как часто и беспокойно бьется ее сердце, разгоняя по венам молодую, обжигающе горячую кровь. Перед глазами у графа поплыло, и он отчетливо понял, что, кажется, сейчас вся тщательная подготовка к балу пойдет прахом.

— Профессор! Профессор, он здесь! — истошный вопль из-за двери подействовал на Кролока, словно хорошая пощечина. Резко отпрянув от шеи обнаженной Сары, граф развернулся на каблуках, делая шаг в тень.

Из комнаты, принадлежащей фрау Дарэм, он прекрасно слышал топот и вопли, доносящиеся со второго этажа. Фальцетом вопил Йони Шагал, визжала его дочь, басом верещала жена трактирщика, что-то громко орал спугнувший графа юноша, голосу которого вторил дребезжащий, надтреснутый старческий тенорок. Одним словом, полные вакханалия и хаос во плоти.

— Не укусил, слава Богу! — воскликнул юноша.

— Соблазнить хочет, вот мерзавец! — откликнулся старик, и фон Кролок усмехнулся. Кем бы ни был молодой человек там, внизу, он только что, сам того не подозревая, оказал самому графу неоценимую услугу.

Скверно, конечно, что он попался на глаза остальным обитателям трактира, однако их осведомленность на исход дела повлиять уже не могла. Сила зова достигла своего пика, и теперь Сару не удержат ни крики, ни угрозы, ни замки на дверях ее девичьей спальни.

Комната выглядела ровно так же, как в последний визит графа. Разве что окно было плотно закрыто, а постель застелена темным покрывалом. Разумеется, искать женщину никому и в голову не пришло: местные слишком хорошо понимали, что означает пропажа человека из запертого помещения.

Зная обычай графа, жители деревни после пропажи фрау Дарэм наверняка устроили шумную и радостную попойку, посчитав, что ежегодная жертва благополучно выбрана. Что ж, видимо, придется Кролоку их разочаровать.

Вещей в комнате было на удивление мало. Настолько мало, что это бросалось в глаза: кровать, стул, грубо сколоченная тумбочка, полка, прибитая к стене. На спинке стула висело платье, такое же серое, как то, что Нази выбрала из вороха куда более интересных с виду нарядов, черные остроносые ботинки на шнуровке сиротливо стояли возле кровати, на тумбочке валялся простенький деревянный гребень… и все.