Неживая, Немертвый (СИ)

========== Хорошая попытка ==========

— Да оставьте же вы меня, наконец! Сколько можно? Ей-богу, в этот раз вашей жене расскажу, пустите же! — сдавленно шептала девица.

— Расскажешь, так она тебя за косу оттягает и на черную работу определит, знаешь ведь, нрав у нее крутой, — пыхтя, возразил хозяин трактира. — Не ломайся, милая! А я тебе с ярмарки новые бусы, а? И расшивной платок… такая красивая и такая упрямая, ну же, Магда!

— Не надо мне ни бус, ни платков, ни милостей ваших, — отрезала девица, и в разговоре наступило кратковременное затишье, прерываемое звуками возни и натужным сопением. Похоже, противостояние перешло в активную фазу.

Укрывшийся от лунного света и любопытных глаз в тени клена граф фон Кролок перевел взгляд на окна этажом ниже, привычно отрешаясь от лишнего шума: итоги беседы похотливого трактирщика с несговорчивой служанкой ему были безынтересны.

В комнатах справа грузно ворочалась с боку на бок немолодая хозяйка заведения, а в комнате слева что-то мелодично напевала себе под нос ее юная дочь, которая вызывала у графа чуть больше любопытства. Судя по описаниям Куколя, девушка была молода, здорова и красива, что вполне соответствовало целям фон Кролока. Впрочем, Магда тоже могла бы пригодиться.

Граф коротко втянул носом воздух, но, разумеется, кроме чесночного духа, которым от трактира разило за милю, ничего не почувствовал. Местные свято верили, что въедливый аромат этого овоща отпугивает носферату, и граф, пожалуй, мог с этим согласиться — провести здесь ночь он определенно отказался бы. Причем даже будучи живым. А для чуткого вампирского обоняния такое количество подгнивающего чеснока было и вовсе невыносимо.

Стоя здесь, Кролок больше всего напоминал себе поклонника, ночи напролет проводящего под окнами объекта своей страсти. Вот только пыл этого «поклонника» давно остыл, равно как и его бодрый с виду труп.

Ему необходимо было взглянуть на обеих девушек: только так он мог безошибочно «зацепить» жертву, не выходя из замка, и до поры не вызывая лишних подозрений у селян. Герберт еще слишком неопытен и не сумеет удержать «манок». К тому же граф фон Кролок, как хозяин бала, по традиции, должен лично выбрать и привести на пир угощение для гостей.

Вновь сосредоточившись на комнатах хозяев, он услышал глухую брань. Очевидно, трактирщик вернулся к своей благоверной несолоно хлебавши. Великолепно!

«Магда, — вкрадчиво позвал граф, устремив взгляд на окно под крышей, — ты так измучена… Этот дом пропах гнилью и чесноком, как и его хозяин. Его отвратительный запах пропитал твою комнату насквозь. Избавься же от него. Открой окно, впусти освежающий ночной холод, который принесет тебе успокоение».

Знание имени для вампира — уже неплохое средство контроля над слабым разумом смертного, особенно если этот смертный так близко, и его одолевает тревога. Граф не настаивал — его мысли текли плавно и мягко, стремясь не подчинить, а, скорее, направить намерения служанки в нужное русло.

Хлопнули створки, и на мгновение в окне показалось лицо белокурой Магды: чутье фон Кролока не подвело — служанка и впрямь оказалась вполне хорошенькой, розовощекой, так и пышущей здоровьем. Не зря трактирщик скакал вокруг нее потным сатиром.

Граф задумался, не надавить ли на волю девушки сильнее, вынудив сообщить имя хозяйской дочери: это могло бы упростить дело с другой стороны…

— Добрый вечер, господин, могу я вам помочь?

Местные жители, вне зависимости от их веры или неверия в существование вампиров, из домов после захода солнца старались не выходить, а если уж нужда выгоняла их на улицу, то передвигались они весьма забавно — короткими перебежками и постоянно оглядываясь. Как будто от вампира можно убежать.

И, разумеется, ни о каких разговорах с незнакомцами и речи не шло.

Удивленный не то наглостью, не то глупостью неизвестной, граф оглянулся: по-девичьи звонкий голос оказался обманчив, поскольку это была скорее женщина, из тех, чей возраст определить всегда не просто. Может быть, двадцать, а может быть, тридцать лет от роду. В руках женщина держала ведро.

— А, — пристально вглядевшись в лицо Кролока, глубокомысленно произнесла она, — вы так долго здесь стояли, что я решила, будто вы раздумываете, не снять ли комнату на ночь. Теперь вижу, что вам она вряд ли нужна.

— Отчего же? — приподняв брови, с легкой насмешкой осведомился граф. — Неужели вы не допускаете мысли, что мне действительно нужен ночлег?

— Я не допускаю мысли, что вы в такое время хотите спать, — ответила она. — А замерзнуть вряд ли можете. К тому же брать на себя ответственность за приглашение вас внутрь я не стану, простите.

Входить в трактир сегодня нужды и вправду не было, но обзавестись такой возможностью на будущее граф бы не отказался. Однако сейчас куда больше его занимало спокойствие, с которым женщина давала ему понять: она прекрасно осведомлена как о его природе, так и о том, что переступить порог людского жилища без приглашения он не может.

— Ты не боишься, дитя? — решив, что притворяться не имеет смысла, напрямую поинтересовался фон Кролок. — Путь до порога, с моей точки зрения, не столь короток, как тебе кажется.

Вместо того, чтобы шарахнуться в сторону, женщина, устав держать свою ношу, поставила ведро в снег и, на шаг приблизившись к графу, запрокинула голову, сосредоточенно воззрившись на него снизу вверх.

— В целом, нет, — призналась она. — Там в доме кто-то, за кем вы пришли, а моя пропажа заставит людей снова забеспокоиться и стать еще осторожнее. Вкус вам не понравится, уверена, да и количество в нашем случае качества не заменит.

Последние замечания женщины заставили графа принюхаться и признать, что она права. От девушек, что он забирал на ежегодное торжество, пахло по-разному — то сладко и тонко, то насыщенно и терпко, но всегда вполне аппетитно. От женщины перед ним пахло полынной горечью, к тому же в этой бледной, низкорослой и худой особе кровь текла вялая и холодная, как речная вода по осени.

— Твоя пропажа обеспокоит людей куда меньше, чем твои рассказы об увиденном, — возразил граф, прислушиваясь к беспокойному сердцебиению своей собеседницы. Стук был отчетливый, неровный, заполошный: взволнована больше, чем хочет показать. Кролок позволил себе искривить посиневшие губы в усмешке.

— А зачем мне рассказывать кому-то о том, что у нас под окнами по ночам вампир вздыхает? — женщина пожала плечами. — Вы пришли не за мной, а остальное — вообще не мое дело.

— Вот как? — в очередной раз удивился фон Кролок. — Вам не жаль людей, с которыми вы живете под одной крышей, делите стол и беседу?

Его нежданная визави, наконец, сообразив, что в стремлении получше изучить лицо графа подошла почти вплотную, отступила и рывком выдернула из сугроба ведро.

— Хищники ловят добычу, добыча старается убежать от хищника. Все это меня не касается и вмешиваться я не буду, — резко сказала она, непочтительно и абсолютно недальновидно поворачиваясь к вампиру спиной с явным намерением уйти. — Даже если бы и хотела. А я, к тому же, еще и не хочу.

С этими словами она зашагала к крыльцу. Фон Кролок задумчиво провел кончиком языка по чуть заострившимся клыкам: не стоит ли все же свернуть ей шею? Пожалуй, так будет безопаснее.

— Как твое имя?

Женщина, уже взявшаяся за ручку двери, оглянулась на продолжавшего стоять в тени вампира.

— Хорошая попытка, — тихо сказала она, явно не сомневаясь, что фон Кролок ее прекрасно услышит. — Доброй ночи.

Стукнула дверь, граф услышал тихие шаги и звон ведра.

— Нази, почему так долго? — прошептала дочка трактирщика. — Я думала уже, с тобой что-то стряслось!

— Черт, Сара, ты не могла… — досадливо зашипела женщина и, осекшись на середине фразы, еще раз с чувством повторила: — Вот черт!

Граф издал мелодичный смешок.

Штора на окне шевельнулась, и на графа уставилось перекошенное от досады худое лицо давешней его собеседницы.

— Хорошая попытка, — заметил граф, зная, что человеческий глаз не сумеет различить в темноте ничего, кроме его силуэта под кленом.