В поисках будущего (СИ)

– Как ты думаешь, – медленно говорит Лэндон, – если бы мой папа вернулся… Мама была бы снова счастлива? И перестала бы плакать?

Я понятия не имею, что на это сказать. Лэндон говорит медленно и вымученно, и я вижу, что он, наверное, боится озвучить этот вопрос. Это действительно самое грустное, что я когда-либо слышал за всю жизнь.

– Лэндон, – говорю я ему, сделав глубокий вдох и пытаясь быть таким мягким, как смогу, – твой папа не вернется.

– Но если бы он мог, – говорит он, и его голос на этот раз тверже. Он напряженно смотрит на меня и кажется решительным, задавая вопрос, и у меня появляется ощущение, что он спланировал это и думал об этом долгие недели. – Как в сказке, которую я читал, когда был маленьким… Там был камень, и он мог возвращать людей назад. Людей, которые умерли.

Я просто смотрю на него. Он говорит о старой детской сказке о трех братьях. Это ужасно.

– Лэндон, это сказка, – я стараюсь не звучать сурово, но почти пугает, каким серьезным он выглядит. – Это просто выдумка. Нет камня, который мог бы вернуть людей после смерти.

– Но ты не можешь этого знать. Он может быть.

– Ничто не возвращает назад мертвых, – ровно говорю я. – И даже если бы это было возможно, люди в той сказке ведь не были счастливы, так?

Он хмурится и отворачивается. Знаю, что тут я его поймал. Вижу, он уже замечает огрехи в своем плане. Весь смысл той сказки был в том, что побег от смерти приносит лишь несчастье. И все равно от этого менее грустно это не становится.

– Я просто хочу, чтобы все снова стало нормальным, – тихо говорит он.

– В конце концов так и будет, – обещаю я. – Но прямо сейчас все странно. Так что дай маме передышку, хорошо? Потому что она действительно старается.

– Я хочу, чтобы вы с Роуз вернулись домой, – он громко вздыхает и кладет подбородок на стол, безразлично прикусывая губу.

– Хьюго вернется через несколько недель.

Он кивает, но ничего не говорит.

Я не знаю, что еще сказать или сделать, поэтому собираю его посуду и отправляю в мойку, где уже вымылось остальное. Лэндон просто сидит и ничего не говорит. Его ноги бесцельно болтаются туда-сюда под стулом.

– Хочешь здесь остаться? – наконец спрашиваю я, и он тут же выпрямляется и кивает. – Ладно. Я свяжусь с твоей мамой.

– Не говори ей, что я сказал, – тут же говорит он, и я вижу, что он боится от того, что выдал все свои секреты.

– Не скажу, – обещаю я. – Просто постарайся на нее не обижаться, ладно?

Лэндон кивает, поколебавшись, и я вижу, что это легче сказать, чем сделать. И все же, я уверен, теперь ему будет полегче, когда он сумел с этим с кем-то поделиться. Если это ему поможет, то это того стоит. Я просто не хочу, чтобы он в итоге ощущал ту же обиду, с которой так долго боролась Роуз. Ей было тяжело с этим покончить, и, судя по Лэндону, нетрудно представить, как легко он может пойти по такому же пути.

И я уверен, что у него закончилось бы куда хуже, чем у Роуз.

И они сейчас нужны друг другу больше, чем когда-либо.

========== Глава 59. Ал. 20 июня ==========

Это довольно странно, правда, – думать, что твои родители разводятся.

Я думал об этом раньше, полагаю, тогда, в Хогвартсе, когда они в первый раз чуть не сделали это. Кажется, я много тогда об этом думал. Но все стало лучше – или, по крайней мере, я думал, что стало. Так что услышать это было как снег на голову.

У меня было несколько недель, чтобы смириться со всем и осознать, но это все равно странно. Это ненормально, правда, и прежде всего потому, что мне даже не так уж и ужасно. Я имею в виду, мне не плевать: они мои родители. Но не то чтобы я был раздавлен. В общем-то, это какое-то облегчение. Не знаю, сколько бы я еще выдержал, что у них то все восхитительно, то они снова разбегаются. Не думаю, что они счастливы. Не знаю, были ли вообще. Полагаю, что были, наверное, когда мы были маленькими. Но последние несколько лет им просто было удобно, и они были любезны друг с другом, но я не назвал бы это любовью.

Не то чтобы я что-то знал о любви, конечно.

Как оказалось, я дерьмо во всем, что связано с отношениями и любовью. Полагаю, это еще одно, в чем я могу винить родителей, потому что они явно не особенно хорошо подавали нам пример. По крайней мере явно не тот, которому бы я последовал.

Элизабет меня бросила.

Формально я даже не знаю, можно ли бросить, если вы официально и не называли это отношениями. Но все же я считал ее своей девушкой, и, думаю, она считала меня своим парнем. Мы уже давно только друг с другом, пусть даже это и предполагалось большим секретом. Но три недели назад она пришла однажды утром после дежурства и сказала, что все кончено.

Я был удивлен увидеть ее в тот день, вообще-то. Я не ждал ее, и хотя обычно она заканчивает в одно и то же время каждое утро, мы обычно не видимся до обеда. Я только вставал и готовился ко дню, когда она неожиданно заявилась.

На самом деле я был рад ее видеть. Думаю, потому что я обычно всегда рад ее видеть. Она выглядела вымотанной, но все же улыбалась, когда пришла. И мы сели вместе за завтрак с тостами и яичницей. Все началось довольно нормально. Мы просто говорили об обычных вещах. Она рассказала мне историю о других аврорах с нашего курса и о том, как она заснула на дежурстве и ее чуть не уволили.

Все было нормально.

А потом она замолчала и положила вилку. Ей было неудобно, и я помню, как удивлялся, что происходит. Я видел, что что-то не так, но я не ожидал того, что она потом сказала.

– Я больше не хочу этим заниматься.

Вот так она и сказала. Так прямо, как смогла. Ни с того ни с сего.

И я просто смотрел на нее.

Элизабет всегда была одной из самых красивых девушек, что я встречал. Когда мы были детьми, она была самой хорошенькой в классе. По крайней мере одной из самых хорошеньких. Когда мы выросли, она осталась красавицей. И она все еще такая. И я точно помню, как она выглядела, когда сказала это, – такой же красивой, как всегда, но еще с чем-то в ней, чем-то совсем другим.

– Это… – ее голос затих, пока она старалась подобрать в уме верные слова. – Я думаю, нам не стоит видеться.

Я просто продолжал на нее смотреть. Я имею в виду, а что я должен был сказать? Оглядываясь назад, я полагаю, что была куча всего, что я мог сказать, но у меня не было времени осознать что-либо из этого тогда. Или мои мозги просто перестали функционировать. Не знаю. В любом случае, я просто смотрел на нее, не моргая, и, думаю, она решила, что должна что-то объяснить.

– Ты мне действительно нравишься, – тихо сказала она, и я видел по взгляду ее глаз, что она нервничает и ей не уютно. – Но все это… Это просто чересчур.

– Чересчур что? – это было все, что я мог сказать, хотя, полагаю, это был резонный вопрос. В конце концов, ее объяснение было чересчур загадочным.

– У тебя слишком много всего за душой.

Ого.

Даже вспоминая об этом сейчас, это все еще звучит так же грубо, как тогда. Я был потрясен, конечно. Это случилось ни с того ни с сего, и все, что я мог, – в шоке смотреть на нее. Она почувствовала себя виноватой, полагаю, что пришла и сказала это. Так что она постаралась подсластить пилюлю.

– Это не твоя вина, – быстро сказала она. – Просто думаю… Не уверена, что ты готов сейчас к отношениям.

Отношения.

Забавно, что она даже назвала это так, учитывая, что до той минуты я и не был уверен, что у нас все так. Может быть, и она не была. Может быть, это было просто оправдание, чтобы бросить меня и чтобы это показалось менее жестоко, чем было на самом деле.

Так что, потому что я не знал, о чем она на хрен, мне пришлось спросить:

– И что именно за душой?

И тогда она одарила меня жалеющей улыбкой, которая обычно бывает у людей, когда они пытаются не быть снисходительными. Она правда выглядела так, будто ей было меня жаль, и могу сказать вам, это просто выводило из себя.