В поисках будущего (СИ)

– Мне по-настоящему жаль.

Я говорю это быстро, не поднимая глаз. Я чувствую взгляд тети на себе, и уверен, она удивляется, о чем я на хрен. Слишком неприятно даже думать о том, чтобы поднять голову и встретить ее взгляд, так что я продолжаю смотреть на пол и жду, что она что-то скажет.

Она отвечает вопросом вместо ответа.

– О чем тебе жаль? – она кажется искренне удивленной, но я не уверен, насколько это правда, а насколько она притворяется, чтобы мне было легче. Может быть, она думает, что, если она прикинется, будто не понимает, за что прошу прощения, мне будет легче.

– Обо всем, – говорю я, все еще не доверяя себе поднять голову и посмотреть ей в глаза. – Я просто… Это все моя вина, и я не хотел, чтобы так получилось.

Мне не нужно говорить. Она знает, о чем я, и думаю, нам обоим будет легче, если я не стану вслух напоминать о смерти. Это первый раз, когда я прошу у нее прощения, и я действительно слишком нервничал, чтобы быть рядом с ней чаще, чем это совершенно точно полагается. На самом деле меня немного подташнивает, когда я ее вижу.

На некоторое время повисает тишина, и наконец я слышу, как она соскальзывает со своего места со стола.

– Ал, – тихо, медленно говорит она, и я уверен, что ее фальшивая улыбка теперь исчезла. – Это не была твоя вина.

Я не в первый раз это слышу. Каждый раз, когда я признаюсь вслух, кто-нибудь говорит, что это не была моя вина. От этого в это лучше не верилось. Воспоминание о том, как на меня указывает палочка и сверкает зеленый луч в моем направлении, не исчезает. Все это со мной.

– Но оно предназначалось мне, – говорю я, понижая голос и поднимая глаза. – Оно должно было ударить меня.

У нее странное выражение лица. На секунду я даже верю, что вижу, что часть ее говорит, что она хотела бы, чтобы оно и правда тогда меня ударило. Но она этого не говорит, и когда я снова на нее смотрю, этот взгляд исчезает. Вместо этого на лице ее все та же тихая печаль.

– Оно тебя не ударило, – наконец говорит она, и в ее голосе появляется сталь. – Он не позволил бы тебе пострадать.

– Но это ничего не меняет, – сразу же отвечаю я. – Это все еще моя вина, потому что он бы и не вошел в ту комнату, если бы не я!

– И то, что ты винишь себя, тоже ничего не меняет, – говорит она, и ее голос умудряется оставаться спокойным. – Он умер, спасая тебя. Ты в безопасности. Это не твоя вина.

Почти злит слышать такое. Как будто никто не понимает, что я не могу забыть об этом ни на секунду. Я даже не понимаю, что мои глаза на мокром месте, пока не чувствую, что слеза намочила очки. Чувствую себя идиотом, конечно, и полнейшим придурком, что сижу тут и реву, как пятилетка. И даже не уверен, почему плачу – наверное, все вместе. От этого я чувствую себя ребенком.

– Почему ты уволился, Ал?

Она ни с того ни с сего задает этот вопрос, и я смотрю на нее, чувствуя себя еще большим ребенком, чем секундами ранее. Она с любопытством смотрит на меня, хотя в лице ее нет признаков агрессии. Она смотрит на меня совсем не так, как папа, когда задавал тот же вопрос.

Может быть, поэтому отвечать ей намного легче.

– Я недостаточно хорош для этого.

Она ничего не говорит, просто смотрит на меня и часто моргает. Потом она скрещивает ноги, откидывается назад и глубоко вздыхает.

– Хьюго хочет пойти туда.

Это для меня новости. В первый раз об этом слышу. Это вроде как удивительно, потому что не помню, чтобы Хьюго когда-то намекал, что хочет стать аврором. Но, опять же, не думаю, чтобы я когда-либо слышал что-нибудь о планах Хьюго.

– Он уже подал заявление?

Тетя Гермиона кивает. У нее опять какое-то странное выражение лица.

– Я не хочу, чтобы он туда шел.

И меня словно бьет осознание, что это просто беспокойство. Она боится.

– Хьюго будет хорош, – говорю я.

– Правда?

Я киваю, когда обдумываю это.

– Думаю, Хьюго сильнее, чем люди о нем думают…

Она тоже медленно кивает, и грустная улыбка пробегает по ее лицу.

– Я просто волнуюсь за него. Это все. Знаю, что справится.

– Справится куда лучше меня.

Она качает головой.

– Ал, не думаю, что ты должен делать это, если тебе не хочется. Но я и думаю, что ты не должен был увольняться только потому, что чувствовал себя ответственным за что-то, что не в твоей власти.

В точности то же, что сказал мой отец, но в куда более приятной форме. Но я сам качаю головой, потому что уже обдумывал это.

– Я не хочу этим заниматься, – честно говорю я. – Я не знаю, чего я хочу, но это не оно. Но у Хьюго все будет отлично.

– Знаю, что будет, – говорит она, и эта грустная улыбка все еще тут. Но потом она снова цепляет ту, фальшивую, и пытается шутить. – Просто волнуюсь, как обычно делают старухи.

Я закатываю глаза и встаю. Она снова улыбается и тоже встает.

– Спасибо, – говорю я. – За все.

Она обнимает меня, и я спрашиваю себя, понимают ли ее дети, как им повезло. Кстати, о ее детях.

– Вы скажете Роуз, что мне жаль?

Тетя Гермиона отстраняется и держит меня на вытянутых руках.

– Во-первых, перестань просить прощения. Тебе не за что извиняться. А во-вторых, обещаю, Роуз вернется. Просто дай ей время.

Я стараюсь не слишком заметно хмуриться и киваю. Я не знаю, насколько она права, но думаю, что ничего больше не могу сделать.

Думаю, я не буду беспокоиться о том, что случится потом. Сосредоточусь на том, что есть сейчас. Мне многое надо решить, но я справлюсь, наверное.

Это все, что я могу.

========== Глава 60. Джеймс. 24 июня ==========

Новая квартира отца недалеко от моей. Всего пара улиц вверх, вообще-то, и минут двадцать ходьбы. Довольно странно, потому что я не привык, чтобы он был так близко. Когда он в прошлый раз временно переехал в Лондон, я нечасто его видел, потому что был еще в Хогвартсе. А когда я покончил со школой, срочно приобретенная квартира была пуста и готова для меня. Теперь, конечно, там живет Ал, так что она не была свободна для папиного переезда. Я имею в виду, наверное, он мог его вышвырнуть, если бы захотел, но, полагаю, он не до такой степени ублюдок.

Папа на самом деле пытается делать какие-то усилия, по крайней мере так кажется. Не уверен, насколько Ал принимает это, и могу гарантировать, что Лили сбежит в ту же секунду, как вернется домой. Но я пытаюсь принять это, как оно есть, и пытаюсь найти что-то хорошее. Ну, на самом деле мне достаточно плевать, чтобы не думать об этом самому, но Кейт неделями пилила меня, чтобы заставить со всем разобраться. Прощение, объявила она, есть ключ к счастью. Может она и права, не знаю. В конце концов, если бы она не простила меня за то, что я так часто был полным придурком, вряд ли мы оба с ней были сейчас счастливы. Тем более, она намного умнее меня, так что, наверное, знает, о чем говорит.

Ее нет уже чуть больше недели, и поверьте, это не весело. Это странно, потому что мы не женаты уже годы, и всего несколько месяцев назад я жил один и был этим совершенно доволен. Но теперь это просто одиноко. И довольно угнетающе. Я вроде как просыпаюсь, иду на квиддич, возвращаюсь домой, ничего не делаю. Это очень скучно. Я не привык скучать. Если нечего было делать дома, я обычно ходил на вечеринки. Но я даже не хочу больше этого делать. И я действительно скучаю и не только потому, что она позволяла мне трахать ее три раза в день (а иногда и больше). Я скучаю по ней, потому что она просто все. Но она все время мне пишет, каждый день, и ей очень весело, и она обожает каждую секунду своей учебы. Я вижу по письмам, что она счастлива и воодушевлена, и все такое, на что я надеюсь. И это всего на шесть месяцев.

Шесть месяцев – это охрененно долго.

Но пока я пытаюсь воспользоваться ее советом и помириться. И помогает то, что отцу нужно много помощи с переездом в новую квартиру, и это дает мне повод прийти туда без всей этой суперсентиментальной чепухи. Если честно, он мог бы сделать все куда проще, воспользуйся магией, но, кажется, он все собирается делать по-маггловски. Полагаю, частично это такая терапевтическая штука (у него есть привычка делать все так, когда надо о чем-то подумать). Частично это потому, чтобы я пришел помочь. Мы оба знаем, что на самом деле ему не нужна помощь, но об этом не говорим.