В поисках будущего (СИ)

Его новая квартира довольно приятная. Она немного меньше моей, но здание такого же высокого класса. Это один из этих полностью переоборудованных старых домов, что торчат повсюду, и если бы я искал новое жилье (чем я и должен бы заниматься, но нет), я бы заглянул именно в такое. Ну а так, здесь живет мой отец, так что я не хочу, чтобы он жил по соседству. Предпочитаю, чтобы нас разделяли несколько улиц. И так достаточно близко для моего же довольства.

Мы работаем над устройством кухни уже три дня. Ну, теперь вам, наверное, интересно, что именно в кухне может занять три дня установки, пусть и маггловским способом. Ну, ответ прост. Мы оба хреновы и понятия не имеем, что мы делаем. Я даже не знаю, для чего нужна половина всего этого дерьма там, и папа не понимает тоже. Так что все коробки с надписью «кухонная утварь» просто распакованы, и все вещи распиханы по свободным местам. У меня есть предчувствие, что, когда мы закончим, придет тетя Гермиона и выкинет половину всего этого дерьма, а вторую половину расставит как надо. На самом деле, я уверен, что папа на это рассчитывает, поэтому он не особенно старается разобраться. Я полагаю, он несколько зависим от нее во многих таких вещах, наверное, со времен школы, когда он спокойно мог писать всякую херню в своей домашней работе, зная, что она заглянет и все исправит. Она точно намного умнее его.

– Это похоже на что-то из камеры пыток, – я достаю тяжелую серебряную штуку из коробки и протягиваю ее. У нее какое-то острое лезвие, и, похоже, им надо что-то продавливать.

– По-моему, это открывалка для консервов. Или для бутылок, или что-то вроде, – папа протягивает руку и берет ее, чтобы положить рядом с блендером. – Может однажды понадобится.

Не могу себе представить такой день, когда отцу так отчаянно понадобится открыть банку, или бутылку, или что там, что он не сможет сделать это простым взмахом палочки. Он тоже не может, но мы оба развлечены таким предположением и возвращаемся к распаковке. Полки становятся все заполненнее и заполненнее, зато мне кажется, что в шкафу и холодильнике ничего нет. На этой кухне полно утвари и нет еды. Потрясающе.

– Как поживает Кейт? – спрашивает он, ныряя под раковину в поисках чего-то там.

– Лучше меня, уверен, – лениво говорю я, прислоняясь к столу и сдерживая зевок.

– Почему? Что не так с тобой?

Я пожимаю плечом:

– Мне скучно.

– Ну, тут тебе полно работы, – говорит он, выпрямляясь и поправляя очки на носу. – И уверен, Кейт достаточно напрягается с учебой. Она же не на каникулах.

Хотел бы я, чтобы она была на каникулах. Чтобы мы оба были. Воспоминания о Греции и чистом счастье без приглашения врываются в мою голову, и мне приходится сконцентрироваться на коробке, которую я распаковываю, чтобы заметно не отреагировать на воспоминания. Боже, эта девчонка потрясающая…

– Знаешь, – говорит папа, то ли не замечая моего отвлечения, то ли решая не комментировать это. – Я нашел кое-что, что хотел бы отдать тебе, когда разбирал свои вещи.

Это довольно удивительно. Сегодня ведь не мой день рождения и все такое, а у отца нет привычки делать мне неожиданные подарки. Я просто приподнимаю бровь, но иду за ним, когда он машет мне. Его спальня в задней части квартиры, и когда мы входим, я вижу, что тут помощи понадобится даже больше, чем со сверхзагруженной кухней. Его спальня выглядит просто печальной. Она совершенно голая, кроме кровати и шкафа ничего нет. Никаких украшений. Как будто что-то из психбольницы или вроде того.

Но папа, вроде бы, этого не замечает, идет прямо к шкафу и открывает его. Роется в нескольких слоях каких-то покрывал и наконец выуживает что-то похожее на одеяло. Он несколько секунд смотрит на это, потом оборачивается и протягивает мне.

– Одеяло? – спрашиваю я, совершенно растерянный. – Хм, спасибо?

Папа по-настоящему закатывает глаза, что довольно забавно, потому что он не из тех, кто закатывает глаза.

– Это не одеяло, – просто говорит он и забирает его из моих рук, чтобы развернуть. – Это мантия.

Я несколько долгих секунд смотрю на нее, прежде чем меня охватывает осознание.

– Это… – я протягиваю руку и, не дыша, смотрю, как она пропадает в воздухе под ней. Я снова смотрю на папу и уверен, мои глаза шире, чем он когда-либо видел. – Ты сказал, она не существует.

Он мне так говорил. Когда я был ребенком и прямо спросил его об этом. Он сказал, что у него нет мантии-невидимки и что те, что продаются в магазинах, просто дешевые поделки с кое-как наложенными заклинаниями. Конечно, я знал, что он лжет, потому что дядя Рон рассказал мне совсем другое, когда я спрашивал его. И все же, я не мог доказать, потому что, сколько бы ни искал, мантия-невидимка была, ну, невидима. Я искал везде, но нигде не нашел.

Но вот она.

Я держу ее на расстоянии вытянутой руки и заворожено смотрю, как моя рука то появляется, то исчезает, когда я то заворачиваю ее в нее, то вытаскиваю. Папа смотрит, и кажется, ему весело.

– Тебе она тогда была не нужна, – вроде как объясняет он. – Эта мантия с тобой в Хогвартсе была бы только дополнительным способом не попасться. Не думаю, что она была тебе нужна в этом смысле.

Это правда. Мне всегда несколько нравилось куда-нибудь пробираться, так что представляю, что бы я натворил, будь у меня Мантия-Невидимка.

– Но ты не давал ее и Алу с Лили, – указываю я, наконец отрываясь от своей исчезающей руки.

Папа же просто качает головой.

– Она не их.

Я безмолвно смотрю на него некоторое время, а потом снова оглядываю мантию. Она красиво украшена, и кажется, что шили ее вручную. И не только это, она выглядит так, будто ее никогда раньше не надевали. Она выглядит совершенно новой, чем-то из очень высококлассного магазина.

– Она всегда была твоей, – продолжает он. – Я просто ждал верного момента. Не думаю, что она была нужна тебе в Хогвартсе, и надеюсь, что она никогда тебе не понадобится. Надеюсь, что если ты ей воспользуешься, то только для развлечения, а не потому, что тебе действительно нужно от кого-то или чего-то прятаться.

– А тебе она была нужна, когда ты был ребенком, – догадываюсь я, снова поднимая глаза.

Он кивает.

– Так часто, что я и не помню точно. Но эта мантия много раз спасала мне жизнь. Мне повезло, что она у меня есть.

– Откуда ты ее взял? – я пытаюсь вспомнить, что папа рассказывал мне о своем детстве, и не могу представить, чтобы магглы, у которых он жил, хотя бы в Косой переулок старались попасть. И это не из тех вещей, что можно купить в Harrods.

– Это моего отца.

Я удивлен и полагаю, что это видно по моему лицу, потому что он продолжает:

– Профессор Дамблдор дал мне ее, когда я пошел в Хогвартс. Она принадлежала моему отцу и передавалась по наследству из поколения в поколение многие сотни лет.

– Сотни лет? – я скептически поднимаю брови. – Она выглядит совсем новой.

Папа кивает, а потом вроде как пожимает плечами.

– Знаю.

– Я думал, заклинания со временем в итоге выдыхаются? – Заклинания улетучиваются со временем. Я не знаю, как что-либо могло просуществовать сотни лет.

Папа с секунду колеблется, и кажется, будто он решает, открыть ли мне что-то. Наконец он заканчивает спор, который вел в своей голове.

– Эта мантия не такая, как другие мантии-невидимки. Она только одна в своем роде.

– Это как?

– Это не просто зачарованный кусок ткани, – говорит он. – Она по-настоящему невидимая. Она никогда не утратит своей магии и своего совершенства.

– Так, значит, она была в нашей семье сотни лет? И мой дед был ее последним владельцем, и теперь ты отдаешь ее мне? – я говорю это очень медленно, чтобы убедиться, что я полностью все понял.

Папа кивает.

– И однажды ты сможешь передать ее своему старшему ребенку.

– Когда он пойдет в Хогвартс, – говорю я, ухмыляясь. – Девчонкам это понравится.

– А если этот он будет девочкой? – папа с любопытством смотрит на меня, но я качаю головой, отказываясь даже представлять такое.