Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Она не грубо, но настойчиво убрала его руки со своего лица. — Быть со мной — нет доли горше. Никому хорошему я этого не желаю. А тебе не желаю больше всего. Я сказала, что ты мне, как брат. Так знай, что на этом все. Больше у меня нет никаких чувств. И они не появятся. Не надейся. Живи дальше.

Тогда, повинуясь некой безумной силе, Владислав склонился вплотную к Маргарите и коснулся ее губ своими, прошептав, что не боится ее ни капли, и его не пугает ее тьма, а даже влечет. Цыганка не препятствовала, углубив поцелуй и заведя руку в его распущенные длинные волосы. Отстранившись почти что через минуту, она оскалилась в улыбке. — Теперь ты успокоишься? Этого достаточно?

Не дожидаясь ответа, Маргарита почти что грубо отпихнула его в сторону и пошла прочь, покидая вишневый сад и с раздражением чувствуя, как огонь томления уже начинает лизать ее тело изнутри. Но, сделав глубокий вдох и выдох, она открывает глаза спокойного и мертвого душой человека, безобразной и гонимой людьми ведьмы. Разные дороги и разные судьбы. Не имеет никакого значения, что хочет она, и чего желает юный князь. Параллельные прямые никогда не пересекутся… А белые и розовые лепестки цветов летели и летели с по-весеннему благоухавших вишневых деревьев, когда Владислав смотрел ей в спину и видел, как уходит навсегда Маргарита Ланшери. Его единственная любовь на всем свете и во всех мирах…

— Просто какой-то смазливый мальчишка. Он мне никто. Сопливый юнец. Да я таких, как он, тысячу бы раздавила и сварила в котле, как омерзительных слизней. — От отвращения Маргариту даже передернуло, пока она тщетно пыталась засунуть свои внезапные порывы, вновь и вновь вспоминая поцелуй в вишневом саду, туда, откуда они лезли, но это было не в ее власти. Сегодня, неделю спустя после их встречи с князем, она будет танцевать для своего табора в присутствии всех цыган ее племени и отца — Малакая. Оправив на себе алый, точно кровь, танцевальный костюм — топ и широкую юбку, который ей недавно сшила бабушка Роза, она тряхнула завитыми черными кудрями, поправила розу в волосах и сделала себе установку думать только о танце и ни о чем больше.

Табор Малакая расположился на поляне в глубине леса, неподалеку от которого возвышался мрачный и черный замок Валерия-завоевателя и его семьи. Самое сердце Валахии, за лесом которого располагался высокий гребень Карпатских гор. Уже горели высокие костры. Несколько кибиток стояли открытыми, а женщины полугрязные и чумазые, не имея возможности даже вымыться в озере из-за того, что приходилось постоянно стеречь своих младенцев, держа их на руках, грелись сейчас возле огня в пестрых, но столь же замаранных одеждах. Миновав несколько цыганок и своего брата, мимолетным кивком головы с ним поздоровавшись, молодая ведьма вышла в центр поляны и обомлела. У костра сидело двое мужчин. Малакай, ее отец, и юный князь Влад в незамаранном бело-золотом с цыганской гитарой на коленях. Она пристраивался к звуку струн, что-то потихоньку натренькивая. Взбешенная до грани, Маргарита уже развернулась, чтобы уходить, как властный голос Малакая Ланшера, достигший ее спины, остановил ее.

— Негоже не уважать гостей, дочь. Именем табора повелеваю тебе вернуться.

Не смея ослушаться лидера табора, Маргарита повернула назад, подойдя к отцу и силой схватив его за руку. Подняв Малакая с земли, девушка отвела его в сторону к высоким и древним вязам. Неистовый огонь полыхал в ее зеленых глазах, когда она начала в полный голос кричать на цыгана. — Какого Дьявола он здесь забыл? Почему я должна общаться с этим Цепешем? Он — жалкая пародия на ромалэ. Может, в его жилах и течет цыганская кровь, но посмотри, как он живет. Свой замок, свой конь фризской породы, Крог, свои родители, которые за ним ухаживают и сопельки ему подтирают. Даже у тебя нет хорошего коня, только жалкая кляча, хоть ты и повел за собой наших людей. Я ненавижу богачей. Пусть проваливает отсюда. Табор — мой дом. Эта поляна — мой дом. Не его. Я здесь танцую, колдую, живу, сплю, моюсь в озере и питаюсь дождевой водой, как крыса в подземелье, пока Цепеши распивают дорогие вина. Скажи. Скажи ему, чтобы он ушел.

Непроизвольно слезы заструились по щекам молодой ведьмы, и Малакай нежно взял дочь за руку. — Я живу на этом свете дольше тебя, дочь. И я все вижу. Я — не идиот. Есть души в мире, которым суждено быть сцепленными в вечности. Прекрати бежать от князя, Рита. Ты не спасешь себя отношениями с Гэбриэлом. Не спасешь себя от истинной любви. Тобой правит черная магия. Поэтому твои чувства — мрачный комок ярости, злобы и бессилия. Впусти в себя и хорошие эмоции, девочка. Боишься испортить этого мальчика? Да у него на душе написано влечение к тьме. Я — не колдун, но я это чувствую. У него потенциал превратиться в кого-то мрачнее и тебя, и всех магов, которых я знаю. Не знаю, кем он должен стать, чтобы оказаться проклятием даже для ведьм и колдунов, но… Попробуй. Как знать. Может, случится наоборот. Может, не он впустит в себя твою тьму, а ты примешь его свет. Тебе критически не хватает хорошего в жизни, Рита…

Маргарита коротко кивнула. Кажется, она уже была готова смириться с тем, что выедало ее, и подчиниться этому. Малакай дал всем знак убраться с поляны в свои разноцветные кибитки. Молодая ведьма и юный князь остались одни. Он ни слова ей не сказал. Его пальцы задумчиво перебирали струны гитары, и вскоре Владислав запел. Его голос оказался невероятно красивым. Князь пел на цыганском песню о роме, влюбленном в прекрасную и неземную Луну, а его длинные темные ресницы подрагивали, уже влажные от слез. Отсветы костра тенями ложились на его лицо, и Рита замечала все то, что столь тщательно игнорировала до сих пор. Даже к своим восемнадцати годам мальчик был невероятно красив, а мужественные скулы визуально делали его старше и привлекательнее. Не прерывая пение юноши, Маргарита опустилась на землю за его спиной, прикоснувшись рукой к его плечу. Что-то в ней сломалось. И жесткость, черствость, желание смеяться и проклинать, такие обыденные для нее, внезапно сменились трепетом и благоговением. Владислав почувствовал прикосновение и дрогнул всем телом, но петь не перестал. И тогда, сплетя из жесткой осоки резинку для волос, она аккуратно собрала его волосы в высокий хвост, оставив пару прядей челки ниспадать по сторонам лица. Вжавшись головой в его плечо, она прошептала ему прямо на ухо. — Так лучше. Когда волосы собраны.

Мурашки пробежали волной по телу юноши, и он обернулся к молодой ведьме, окончив песню. — Станцуй для меня, Маргарита.

И она танцевала для него в отсветах костра. Страстно, несдержанно и самозабвенно. Длинные полы ее юбки разрезали алыми бликами черные краски ночи, а Владислав смотрел на нее, как завороженный. Окончив танец, она опустилась перед ним, сидевшим на земле, на колени и осторожно провела рукой по его груди, животу, заводя руку ниже. — Для меня-то не впервые. У тебя была девочка, князь?

— Не было никаких девочек. — Князь стыдливо опустил голову и слегка покраснел. — Я все надеялся, что ты станешь моей первой.

— Ладно, дитя. Надеюсь, никто не узнает о том, как плохие ведьмы портят хороших мальчиков. Иначе костра мне не избежать.

— Я ничего никому не скажу. — Владислав посмотрел на ведьму сквозь сеть слез, еще не высохших после пения. — Все, что случится с нами здесь, останется только здесь.

К своим двадцати семи годам Маргарита Ланшери была не только опытной в искусстве магии, но и в искусстве любви. Скрыв их от посторонних глаз защитным заклинанием, ведьма медленно сняла одежду с юного тела князя и опустилась перед ним на колени. Когда он испытал первый в его жизни мощнейший оргазм, который взорвался в его голове снопами искр, чувствуя, как семя его изливается в теплый и влажный рот цыганки, отрывисто выдохнув, он взглянул на нее. — Я думал, что этим только шлюхи занимаются. Прости… Я… Не то, чтобы… Я не хотел тебя обидеть. Просто… Тебе нормально? Как по мне так это грязно и порочно.

— Прекрати думать и анализировать. — Ядовито улыбнулась ведьма, отирая следы спермы с губ, мягко опуская юношу на землю и склоняясь над ним. — Любовью лучше заниматься, чем ее обсуждать. Мой невинный, чистый и стерильный мальчик. Что только заставляет тебя назвать то, чем я только что занималась, чтобы не шокировать тебя в первый же раз женскими половыми органами, грязью?.. Запомни одно, Владислав. Когда любишь, нет ничего грязного, порочного и недозволенного. В любви все позволено, потому что это чувство настолько объемлющее и всепоглощающее, что как можно даже допустить на минуту мысль о том, что можно брезговать любимым человеком?.. Ну же, князь. Ты долго добивался моего внимания и расположения. Ты его получил. Теперь просто расслабься, закрой глаза и отдайся на волю чувствам.