Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Пытаясь из последних сил сдержать эмоции, я с шумом выдохнула одну фразу, которая прозвучала столько же глупо, сколько пафосно. — Владислав, почему ты до сих пор не представил мне это прелестное создание?..

Юная регина, еще вероятно не догадываясь о том, кем она является, присела в реверансе и тихо ответила мелодичным, словно перезвон колокольчиков, голоском.

— Анна Валериес-Тедеску. Поздравляю с годовщиной, Ваше Величество.

Анна… Как мой первенец. Совпадение было случайным, но травмировало меня не меньше, чем если бы оно было намеренным.

— Лора Аделла Уилсон-Дракула. — Не найдя, что ответить, представилась я. Во мне как-то на подкорке записался этот способ представляться. В вампирском мире я именовала себя только так, и не иначе. Когда же я находилась в Благодатной Долине, напротив, я забывала об этом имени. Там меня звали Лара Изида Кармина Эстелла Шиаддхаль. Иногда я позволяла себе добавить ‘Дракула’ в конце, после фамилии королевской династии, что, пусть и резало слух эльфам, но мне было все равно. Я гордилась своим браком, и мне не было никакого дела до того, кто что скажет о нем. Или о нас. Я попыталась улыбнуться, и, к моему удивлению, Анна улыбнулась мне в ответ.

Удерживая себя от распиравшего грудь хамства, я осмелилась спросить. — Вы прибыли сюда в сопровождении мсье Константина Вольфа?

Скромно потупив глаза, Анна тихонько молвила. — В Трансильвании я оказалась волей случая, бежав из реального мира, мира без магии, раненой. Я чуть не погибла. Мой господин, то есть мсье Вольф, нашел меня и спас мне жизнь, поселив у себя…

Да уж. Дело принимало еще тот оборот. И не в мою пользу. Я никак не могла смириться с тем, что полукровка окрутил юную наследницу нашего с Владиславом престола, и сейчас меня почти что бессильно трясло от ярости, едва я только бросала взгляд в сторону успевшего ретироваться вамполикантропа, стоявшего поодаль с бокалом крови в руке, премило беседовавшего с вампиршей в золотом платье и такой же золотой маске.

Наконец, я задумчиво изрекла. — Характер мсье Вольфа оставляет желать лучшего и напоминает ветер в поле. Терпения Вам, мадмуазель Анна.

Натянуто улыбнувшись, я заметила взгляд Анны, обращенный в мою сторону. Она смотрела на меня, как на королеву или на богиню, или на сошедшую с полотна музу. Да. Юная регина видела во мне кого угодно, кроме собственной матери. Это удручало настолько, что я даже не стала препятствовать мужу, который пригласил Анну Валериес-Тедеску на медленный вальс, потому что никакого ответа на вопрос о том, что сказать дочери, которую видишь впервые совсем взрослой, у меня не было. Грянула медленная музыка венского вальса, и я задумчиво отпила из бокала красное вино, глядя на отточенные и правильные движения в танце супруга и изящную фигуру в красном в полуобъятии короля вампиров. Фигуру его родной дочери, о чем он еще, вероятно, даже и не догадывался.

1440 год.

В саду зацветала вишня. От легкого порыва весеннего, ставшего почти что летним ветра белые и розовые лепестки срывались с веток пробужденных природой деревьев и улетали в сторону юга. Юный восемнадцатилетний князь в белых, расшитых золотом одеждах, задумчиво прогуливался по саду, глядя на вишни и не замечая ничего вокруг себя. Казалось, даже деревья здесь хранят память о той, с кем ему было так хорошо в детстве, но о которой он ничего не слышал двенадцать долгих лет. Он коснулся белоснежной, заметенной цветами, точно снегом, ветви и обреченно усмехнулся. Судьба играла с ним злую шутку. Валерий-завоеватель и Алианна подыскали ему выгодную партию. Княжну Элизу Вестфальскую из княжества ‘Вестфалия’ на границе Валахии. И она была красивой, светлой и набожной девушкой. Последнее имело огромное значение, так как князь Цепеш веровал в Бога и его сильную длань, способную защитить любого нуждавшегося. И все же… Чего-то ему не хватало в Элизе… Чего?.. Он и сам не мог дать ответа на этот вопрос. Заправив слегка влажную и завившуюся от недавно прошедшего дождя черную прядь распущенных волос себе за ухо, юноша услышал тихий и непринужденный разговор двух голосов: мужского и женского. Спрятавшись за деревом, он выглянул из-за ствола и окинул взглядом беседовавших. Сердце его онемело в груди. Он знал их обоих. На мужчине был темно-коричневый плащ. Его распущенные каштановые волосы спадали на его плечи, а зеленые глаза так и улыбались цыганке, закутанной в черной шали с длинными кистями и с вышитыми на ней яркими красными розанами и купавками. Она изменилась за эти годы. Не стала менее дикой, но стала более женственной. Влад не мог отвести взгляда от ее стройной талии, закутанной в черное, а ее волосы, локонами, точно змеями, струившиеся ниже лопаток, казались на вид почти что шелковыми. В который раз он поймал себя на мысли, что хочет их коснуться. Одернув себя, он снова взглянул на пару, слившуюся в поцелуе. Черты ее лица не стали мягче. Пожалуй, только заострились за эти двенадцать лет. Острые скулы и хищные зеленые глаза. Что-то снова маетно дернулось в груди юного князя и, тяжело дыша, он отвернулся. Его лучший друг — Гэбриэл Ван Хельсинг. И Маргарита. Его Маргарита. Он не имел никакого представления о том, когда начал называть ведьму своей, но уже желал ее всем организмом, всей кровью, закипавшей в венах. Как его друг мог так поступить с ним? Он же доверял ему. Рассказывал, что ищет исчезнувшую много лет назад цыганку, которая ему не безразлична. Пожалуй, даже настолько, что он был готов ослушаться Валерия-завоевателя и мать, и сделать ее своей княгиней вместо Элизы Вестфальской. А Гэбриэл, его лучший друг, нашел ее и забрал себе. Ярость охватывала его все сильнее с каждой минутой, и, когда он уже был готов выйти из укрытия и бросить вызов лучшему другу, князь увидел, как тот попрощался с молодой ведьмой и направился в сторону замка Валерия-завоевателя. Маргарита Ланшери осталась одна в саду. Тяжело вздохнув, она сползла по стволу вишневого дерева на землю, и, положив голову на сплетенные пальцы рук, о чем-то глубоко задумалась. Тогда он решил, что скрываться нет больше смысла и потихоньку, чтобы не напугать ее и не выдернуть из мыслей, вышел из-за дерева. Неплохо зная цыганский язык, благодаря цыганскому происхождению, он прошептал первое, что пришло на ум.

— Яв кэ мэ, чиргенори. Нанэ ада вавир прэ свето. (Приди ко мне, звезда моя. Нет больше таких на свете. /цыг./ — примечание автора).

Молодая цыганка подняла голову и улыбнулась.

— Владислав. — Нараспев произнесла она. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Где ты была все эти годы? Я искал тебя. После того, как ты исчезла, мне покоя не было. Последний раз мы виделись еще детьми, но наша с тобой связь тянула меня все то время, что я тебя не видел, как безумие тянет больного человека в пропасть. Маргарита. Прошу. Скажи мне, что ты тоже меня искала. Бабочка, пожалуйста… — Черные глаза юноши пылали огнем страсти и боли. В них плескалась боль через край.

Хищно оскалившись, цыганка попыталась честно и искренне улыбнуться. Не вышло. — Я никуда не пропадала, Владислав. Да, мы дружили в детстве, ну и что с того? Все прошло и кончилось. Не терзай себя, мальчик. Я с Гэбриэлом. У нас все серьезно. Может, даже вскоре я рожу ему ребенка.

Поднявшись с земли и плотнее закутавшись в черно-красную шаль, Маргарита отвернулась от князя, собираясь уходить в ту же сторону, где мгновениями ранее растворился в линии горизонта Ван Хельсинг. Но Влад Цепеш не собирался так просто ее отпускать, только что отыскав. Схватив ее за шаль, он рванул цыганку на себя, сорвав и ее и случайно порвав черное платье на ее плече так, что стало видно безобразное выжженное клеймо в форме змея, окольцовывавшего розу. — Бога ради. Чем я тебя не заслужил? Чем я хуже его?

Он зажал ее лицо между ладоней, с горечью глядя на то, как она отворачивается и даже не смотрит на него. Тяжело выдохнув и преодолев себя, Маргарита все-таки подняла на него взгляд своих холодных и колючих зеленых глаз и посмотрела в его глаза, черные, словно ночь. — Этим. Именно этим, милый Владислав. Правда в том, что я никогда не любила тебя. Есть лишь Гэбриэл. Смирись. Он мрачный. Он со мной одного поля ягода. И он — мой ровесник. А ты что? Посмотри на себя. Милый, невинный мальчик. Я не вижу в тебе мужчину. Ты для меня всего лишь мальчик. Мне двадцать семь, тебе восемнадцать. Ничего не получится! Послушай себя, ты сказал: ‘Бога ради’. Кому ты это сказал? Ведьме, которая поклоняется и отдает свою кровь темным силам. У меня почти все руки и ноги в шрамах. Сила, которой я служу, регулярно просит моей крови в обмен на знания о зельях, ядах и темных заклинаниях. Только поэтому я так сильна. Потому что плачу демонам высокую цену за способность колдовать. Когда я настолько измучена, что уже не в силах причинить себе вред, меня режет бабушка Роза, а я, стиснув зубы, терплю. Чтобы неугодные мне умирали в страшных муках. Недавно трагически скончался Айозиф. Наверное, ты помнишь этого недалекого священнослужителя. И я даже не скрываю, что это дело моих рук. Из-за чернильницы меня выгнали из школы при монастыре, и я лишилась возможности получить образование. А я не могу смириться со своим провалом и не отомстить. Куда ты лезешь в мою тьму? Неужели такой жизни ты хочешь? Я же испорчу тебя, а я не хочу тебя портить. Все в тебе хорошее станет дурным и безобразным. Карма твоя к чертям полетит, если ты свяжешь свою судьбу со мной. Ты познаешь такую боль, о которой и не мыслил, если тебя коснется и захлестнет тьма. В тебе столько света, юный князь. А я не хочу заменять его скользким мраком. Женись на Элизе. Да. Мы не виделись много лет, но это не значит, что я за тобой не следила. Ты, как брат мне. Младший брат, которого у меня никогда не было. Ты единственный дал мне шанс, когда никто не давал. Ты сделал меня своей подругой, когда остальные закидывали камнями и готовы были убить. И я хочу отплатить тебе добром за добро. Хочу, чтобы ты был счастлив. Со мной этого счастья ты никогда не получишь. У тебя свой замок, отец, мать и богатство. Корона Валахии ждет тебя. А меня ждет мой табор и мои ромалэ. Иногда я сплю на голой земле. Я — нищенка, по сути. У меня ничего и никого нет. Даже мать отказалась от нас с бабушкой и ушла, сказав, что не в силах больше выносить нашу тьму. Куда тебе. Светлому, невинному, набожному, восемнадцатилетнему мальчику лезть в нее?