Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Мальчик, не поднимаясь с колен девушки, широко развел руки, дабы показать, сколько именно игрушек ему требуется, а Маргарита только улыбнулась, устремляя взгляд к блеклому и пожухлому, словно опадавшая осенью в саду листва, солнцу.

— У тебя будет все, что ты только пожелаешь, юный князь. Красивый замок, много игрушек, мечи, кубки, а со временем и прекрасные женщины возле твоих ног. Я вижу твое будущее. И я еще не понимаю вполне, но чувствую, что оно связано с моим. Это странно, но… Бабушка Роза о таком не говорила… Недавно я видела и тебя, и себя через двести лет. Через пятьсот. Надо спросить у нее, что это значит. Как знать, быть может, мы изобретем эликсир бессмертия. — Потрепав мальчишку по лбу и темным завитушкам, девушка в черном глубоко задумалась.

— Папа говорит, что однажды у меня будет меч. И конь. Свой настоящий, представляешь? И жена. А я не хочу жениться. Это. Как его там. Скучно. Наверное. Чего мне с этими девчонками делать?.. Вот ты — другое дело. Ты — волшебница. Давай, ты будешь моей мамой. Или женой. Ну. Потом. Как-нибудь. Я не хочу другую жену. Эти девчонки. Они глупые. И смешные. И так морщатся, когда я говорю о сражениях, словно увидели гадюку.

— Не гневи Всевышнего, маленький князь. Тебе за него еще сражаться и не раз. Я — цыганка. Я — никто. А ты скоро станешь королем всех цыган и королем Валахии. У тебя будут такие девушки, о которых ты и помыслить не мог. Твоя судьба определена, малыш. Моя тоже. Тебя ждет замок. Меня — чистое небо и мой табор. А мама у тебя уже есть. Сомневаюсь в том, что леди Алианна будет в восторге, если ее решит кто-нибудь заменить.

Девушка крепко зажала в руке маленькую ручку мальчика с тяжелым для него увесистым кольцом с символом Ордена Дракона, и внезапно юный князь Влад совсем неподдельно расплакался. — Папа бьет меня. Мне больно. Я прошу его этого не делать, но он. Злой. Он. Он. Он нехороший. Он говорит, что хочет это. Как его… Воспитать дух какой-то. Чтобы я князем стать. Ой. То есть стал. Но я даже сидеть не могу, и спать мне больно. Мама пытается поцелуями лечить меня. Но. Она хорошая, но у нее не получается ничего. Мама жалеет, а папа нет. Папа не любит Влада. Папа любит мечи, вино и разных теть, а меня - нет. И маму любит все меньше. Рита, мне так больно.

Девушка силой повернула мальчика на живот у себя на коленях и задрала его рубашонку. Влад не лгал. Вся его спина и чуть ниже была покрыта шрамами, запекшейся кровью, синяками и кровоподтеками. В ужасе, нахлынувшем на цыганку, Рита попыталась вспомнить что-либо из тех редких минут, когда Роза рассказывала ей о целебной, а не о зловредной магии, но попросту не успела.

Возле них, тенью над девушкой и мальчиком навис высокий и статный черноволосый и чернобородый молодой мужчина лет тридцати на вид, в доспехах с красным плащом, развевавшимся за его спиной. Глаза его горели пламенным огнем. Эти хищные глаза, в которых сама ночь плескалась в его яростным взгляде. Длинные волосы угрожавшего всей своей позой и страшного мужчины трепал ветер. Тот самый, что разбрасывал лепестки розовых цветов вишни по саду.

— Его Величество, Валерий-завоеватель. Чудовище. — Прошептала Маргарита, все еще крепко сжимая маленькую ручку Владислава в своей, бросив взгляд, исполненный презрения, на мужчину, который даже бровью не повел.

— Цыганская безродная шваль. В который раз ты уже отираешься возле моего сына. Я, кажется, уже говорил тебе не касаться его. Но ты упрямая. Сатана ликует в тебе. На тебе в одиннадцать лет выжгли его метку.

Король Валахии дернул на себя девчонку с такой силой, что маленький Влад упал с ее колен. Развернув ее к себе спиной, он рванул на ней платье, обнажая ее клейменный ожог на плече в виде змеи, опоясывавшей розу. — Люди боятся неизведанного. Люди боятся всех Ланшери. Твоя мать вроде бы другая, но все вы — ведьмы, одинаковые, по своей сути. Слуги Сатаны. И змей на твоем плече как раз и символизирует библейского змея-искусителя. Последнее предупреждение, шваль. Держись подальше от моего сына. А ты.

Валерий-завоеватель перевел взгляд с девушки на вжавшегося со слезами на глазах в ствол дерева маленького мальчика. — Быстрым шагом домой. И если посмеешь еще раз пожаловаться Алианне, после чего жена будет меня на коленях умолять не трогать тебя, знай, ты у меня получишь сто ударов ивовой плетью. Живо в замок. Еще раз увижу тебя в обществе клейменной Сатаной ведьмы, убью своими руками.

Валерий-завоеватель развернулся к детям спиной, горделиво зашагав в сторону замка, пока его красный плащ волочился следом за ним по земле. Утирая слезы на глазах, мальчик прошептал подруге последнее ‘пока’, а затем, не оборачиваясь, поплелся, низко склонив голову и всхлипывая, за своим отцом. С тех пор цыганка по имени Маргарита Ланшери и князь Владислав Цепеш Третий не виделись целых двенадцать лет…

Присев на тумбочку трюмо с раздвижными зеркалами, я мерно покачивала ногой, обдумывая сновидение прошлой ночи. Что-то случилось со мной за последние дни. Голова начинала проясняться. Я даже четче помнила то, что происходило в реальности, а сон, который меня поверг в состояние задумчивости, до сих пор не давал мне покоя. Это не мог быть сон. Слишком четким он был. Словно бы воспоминание. Словно память прошлых жизней медленно и верно пробивалась сквозь оболочку запретов, разрушая блоки, поставленные в моей голове Хранителями Баланса Измерений, наверняка, когда я была еще совсем ребенком. Учитывая, что Сара Уилсон, как я недавно узнала, также была членом их сообщества, ничего удивительного не было в том, что она им это позволила. Пребывая глубоко в своих мыслях, я даже не заметила, как дверь в комнату открылась, и вошел мой муж. Подойдя ко мне вплотную, он слегка приобнял меня за талию, и, склонившись к моей шее, коснулся ее губами в том месте, где у живых бьется жилка.

— И пусть в реальном, твоем мире, с тех пор прошло лишь два года, в этом мы с тобой прошли через настоящую мясорубку за наши двадцать лет. С днем нашей встречи, Лора. Двадцать второе мая. Эта годовщина значит для нас даже больше, чем день нашей свадьбы — первое июня.

— Я не забыла. — Улыбнулась я, касаясь руками спины Владислава и крепко сжимая коленями его бедра. От состояния нервного возбуждения мои верхние клыки непроизвольно заострились. Запустив руку в его волосы и придвинувшись ближе к его губам, я тихо прошептала. — Может, ну его. Этот бал. Идем в кровать. Я не настроена на танцы и приемы гостей. Ты знаешь, как я без ума в кавычках от общения с внешним миром.

— Ты знаешь, что с точки зрения твоей одержимости мной, тобой заинтересовались бы сразу экзорцисты, психиатры и сексопатологи? — Он слегка улыбнулся, сверкнув клыками и дразняще отстранился, а я совершенно искренне улыбнулась в ответ.

— Что ни говори, а я люблю находиться в центре внимания. Мне льстит, когда обо мне говорят. Даже если говорят в палатах с мягкими стенами. — Впившись в его рот губами, я отстранилась секунд через сорок и задала, наконец, терзавший меня с раннего утра вопрос. — Ты в детстве… Мы знали друг друга, когда тебе было шесть?

— Да. А что?

— Я видела… — На секунд двадцать в комнате воцарилось ничем не нарушаемое молчание. — Как мы сидели под деревом. И эти шрамы, из-за которых ты плакал. А потом пришел твой отец… Вы с ним ушли, а потом сон оборвался.

— Тогда оборвался не только сон, бабочка. — Его лицо мгновенно стало задумчиво-серьезным. — Тогда оборвались и мы. С тех пор мы не виделись двенадцать лет, а когда снова встретились, ты относилась ко мне, как к младшему брату, которого у тебя не было. Ты ни в какую не желала строить со мной отношения, хоть я и тянулся к тебе, как одержимый. Ты не хотела отношений, потому что они у тебя уже были. Ты встречалась с Гэбриэлом Ван Хельсингом, а надо мной даже, бывало, посмеивалась.

— Сейчас трудно это представить. — Я задумчиво смотрела в пустоту за его плечом.

— Вероятно, Рейни, покопавшаяся в твоей голове и покинувшая ее, слава нечистой силе, оказала все-таки благотворное влияние. Пережив штурм своего сознания чужеродным, с отторжением Рейни пал и барьер, мешавший тебе вспомнить прошлые жизни, установленный в твоем сознании Хранителями Баланса Измерений. Теперь, постепенно, шаг за шагом, ты вспомнишь все. Сначала Маргариту Ланшери, затем — Анииту Саливан, к тебе вернется память предков Шиаддхаль, воспоминание о нашей первой ночи в подземелье, а, затем, то, о чем ты даже не подозревала. Не только в жизни Маргариты Ланшери участвовал Гэбриэл Ван Хельсинг, но и в жизни Лоры Уилсон тоже. Вы были лучшими друзьями в две тысячи третьем году. Даже явились по мою душу, но когда ты не смогла меня убить, в Ватикане тебе подчистили память. Снова. А ведь Сара Уилсон возводила большие планы насчет твоей свадьбы с Гэбриэлом, когда ты достигнешь совершеннолетия, надеясь, что из тебя выйдет неплохая охотница на нечисть. Но нечисть из тебя, по правде говоря, получше получилась, чем когда-либо могла бы получиться охотница. Воздыхая по монстру, особенно хорошую карьеру борца с нечистью не построишь. Только потом уже, когда Ван Хельсинг исчез, когда тебя снова сделали послушной девочкой без памяти, твоя мать перекинула ставки на Хранителя Баланса Измерений по имени Дэвид Теннант. В первой своей жизни же ты была слишком дикой, чтобы жить. И слишком редкой, чтобы умереть. Отпечаток безумия Маргариты Ланшери наложился и на тебя нынешнюю. Милена более спокойна, нежели ты.