Нашествие гениев (СИ)

— Не благодари, — поморщилась я. — Я просто…

— Нет, — перебил меня Дживас. — Я хочу сказать «спасибо» за то, что когда я открыл глаза, рядом была ты. Хотя бы за это. За то, что ты заключила контракт, тебе моя благодарность не нужна.

— Не нужна, — вздохнула я. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Майл.

— Спасибо, — прошептал он и осторожно провел ладонью по моей щеке, пристально вглядываясь мне в глаза. В зеленых омутах было столько тепла, нежности и… да, любви, что я невольно улыбнулась и прошептала:

— Дурак ты, Дживас. Прав был Михаэль, за счастье бороться надо.

Геймер кивнул и, чмокнув меня в лоб, спросил:

— Я могу снова обнаглеть и попросить тебя встречаться со мной? Но на этот раз, учти, я тебя не брошу до самого конца и не буду страдать ерундой.

— Ну… — протянула я и сделала вид, что призадумалась, а Майл напрягся. — Конечно можешь, — рассмеялась я, а Дживас фыркнул и выдал:

— Точно у тебя в родне этот параноик был!

Я возмутилась и стукнула геймера кулаком в лоб. Несильно, но достаточно для того, чтобы он понял степень моего возмущения. Да как он мог? Бессовестный!

— Так мне это нравится, — рассмеялся он, а я фыркнула в ответ и, взлохматив его рыжую шевелюру, спросила:

— А что с остальными?

— Да ничего, — пожал плечами Майл. — Ионов жив, как и Кира. Тот парень тоже в норме, за исключением того, что у него вывернуты плечевые суставы. Я до сих пор поражаюсь тому, как он умудрился кинуть меч Ионову. У Киры травмированы запястья, пуля попала в плечо; Ионову ты попала в грудь, но ранения были не смертельными, сейчас он в больнице. L составил договор, который он был вынужден подписать — ваш контракт расторгнут, он выплатит неустойку, и по условиям этого договора он не имеет права приближаться к тебе или каким-либо образом связываться. Сотрудничество между вами также невозможно. А еще он не имеет права разглашать какую-либо информацию о тебе. Там еще много пунктов, но эти основные. L защитил тебя со всех сторон, можешь Ионова больше не бояться.

— А Кира? Он еще не ушел… — пробормотала я, а Дживас сел рядом со мной, облокотившись о спинку дивана, и, обняв меня за плечи со спины, притянул к себе. Я прижалась к нему, а геймер сказал:

— Понимаешь, Михаэль не вернулся в мир Мейфу, Маша. Ты ведь выполнила задание Энма-чо, но Михаэль еще здесь, а это означает лишь одно: шинигами хотят, чтобы все задания были выполнены. Только тогда мы вернемся в мир Мейфу.

Сердце болезненно сжалось, но я кивнула:

— Тогда какое задание было у Киры, как думаешь?

— L побеседовал с ним, но Лайт так ничего и не сказал, — нахмурился Дживас. — Однако у нас есть все основания полагать, что мы ошиблись, и с компьютерами оно не связано.

Я вздрогнула от страшной догадки и, испуганно воззрившись на Майла, спросила:

— Как так? Не может же быть…

— Боюсь, что так, — нахмурился геймер, и я застонала, уткнувшись носом в его грудь.

— Что такое? — осторожно спросил он.

— Я не смогу выполнить задание, если оно связано с водой! — простонала я, а Дживас осторожно спросил:

— Расскажешь мне?

Я нахмурилась, но подумала, что если L все равно не исчезнет, то ничего ужасного, кроме нервного срыва, мой рассказ не принесет, а потому кивнула.

— Просто помни: я рядом, — прошептал Майл и крепко прижал меня к себе, а я начала рассказ.

— Когда я была маленькой, мы жили с моим дядей, недалеко от реки. Но не рядом с пляжем, а гораздо дальше, около моста. На берегу были настоящие заросли, и туда никто не ходил, к тому же, там было очень глубоко — берег обрывался очень резко. У нас был сосед, старше меня на девять лет. Когда я была совсем маленькая, мы дружили, но потом он чуть не утонул, когда ходил с отцом на пляж, и резко изменился. Он стал очень странным, все время что-то поджигал, издевался над дворовыми кошками… Но к врачу его не отводили — боялись, что ему дадут справку о болезни, и все дороги будут перед ним закрыты. Когда мне было семь, я пошла гулять к реке и увидела, как он топит котенка. Я попыталась остановить его, но он бросил животное в воду, скрутил меня и привязал к дереву. Было раннее утро, а у него в огромной спортивной сумке было много котят, котов, кошек… Они мяукали, царапались, но выбраться не могли. Я заплакала и попросила отпустить их, но он… Он смеялся и продолжал топить их одного за другим, и постоянно… — я всхлипнула и закрыла глаза, прижав руку к губам, а Майл начал осторожно гладить меня по голове, и я продолжила: — И он постоянно говорил. Он так много всего говорил мне… Но главное, он говорил, что все предают. Его мать решила отправить его в больницу, и он счел это предательством, а потому решил в последний день «на воле» убить как можно больше животных… Чтобы «отпраздновать» свой отъезд! Он говорил о том, что когда тонешь, хочешь лишь достичь света, но вокруг лишь мрак, и из него не выбраться, потому что никто не придет, не спасет, не поможет… Потому что все предают… Ведь его не отец спас тогда, хоть и был рядом, — его вытащил незнакомый человек.

Я дрожала, вспоминая крики котят, которых погружали в воду, вытаскивали и снова опускали во мрак, а Майл прошептал:

— Он ошибался. Не все предают. Не все. Надо только верить в это и искать того, кто не бросит во мраке, кто протянет руку.

Я всхлипнула и продолжила рассказ:

— Когда… кошки закончились, у меня уже не было сил. Ни на что. Был вечер. Закат. Он сказал, что это был чудесный день. Я спросила: «Для чего?» — и он ответил: «Для прощания, для предательства, для смерти». Он отвязал меня и потащил к воде… Толкнул в реку и начал топить. Я до сих пор помню его смех, прорывавшийся даже сквозь толщу воды, и слова: «Все предают, все предают!»… Они все время у меня в голове, Майл! — я всхлипнула, но геймер зарылся пальцами в мои волосы и прижал меня к себе еще крепче. Его сердце билось так же быстро, как и мое, но почему-то это успокаивало, и, взяв себя в руки, я продолжила: — Я потеряла сознание и очнулась уже на берегу, рядом лежала записка со словами: «Помощь может прийти от того, от кого ты ее не ждала, но научись защищать себя, будь сильной», — а в моей руке лежал нож. С тех пор я могу быть смелой только с оружием в руках, потому что только ему я верю. Странно… Мне казалось, что и тот нож спас меня так же, как его хозяин. Глупо… — я шмыгнула носом и закончила рассказ: — Соседа рядом не было, но, как я потом узнала, его нашли на стройке неподалеку — он был избит, но выжил. Его отправили в психушку, и через год он повесился, но, думаю, ему помогли, а потом… потом меня нашел Ионов и я… я…

Паника и воспоминания спутали все мысли, стало трудно дышать, голова раскалывалась от боли…

— Ты?.. — прошептал Майл, а я разрыдалась и, вцепившись в кофту геймера, пробормотала:

— Я убила человека, Майл… Я убила человека!..

Его руки крепко сжали меня в объятиях, и я вцепилась в его кофту изо всех сил, так, что костяшки пальцев побелели. Истерика, паника, боль, которую я так долго сдерживала, вырвались наружу в судорожных рыданиях.

— Расскажи мне, — прошептал Майл, и я, постоянно теряя нить повествования, попыталась объяснить:

— Я… победила в финале. Прозвучал гонг! Я пошла к воротам… он… он был в сознании. Меч… Он поднял меч и кинулся на меня… со спины! Я… я обернулась… так страшно… Я не помню… я просто всадила меч ему в живот!

Я снова разрыдалась, оттолкнув геймера, согнувшись над кроватью и почти касаясь матраса лбом. Гадко, мерзко, отвратительно… и безумно больно. Какое право я имею ходить по этой земле и улыбаться, да еще и быть счастливой рядом с тем, кого люблю?! И вдруг Майл начал осторожно гладить меня по волосам и прошептал:

— Прости себя. Прости, слышишь? Я не буду говорить, что ты защищалась и потому невиновна. Нет. Я сам прошел через это, и знаю, что ты чувствуешь. Я убил человека, спасая жизнь Михаэлю, и эту боль невозможно передать. Я ненавидел себя за то, что нажал на спусковой крючок. Но я простил себя. Простил, потому что тогда я спас жизнь друга. А ты… ты спасла свою жизнь. Знаю, сейчас это для тебя слабое утешение, но подумай вот о чем. Твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Теперь ты моя, слышишь? Ты живешь и даришь мне счастье тем, что ты есть на этом свете. Если тебе этого мало, вспомни, что ты спасла меня, и если бы не ты, если бы ты была мертва, я бы не оказался в этом мире, не сказал Михаэлю, что он ни в чем не виноват, не узнал бы, что значит любить, слышишь? Я бы не узнал, что значит быть счастливым. Покажи мне это. Дай мне узнать, что такое счастье. Пойми, что ты тогда спасла и свою жизнь, и мою. И прости себя. Прости, как я простил себя. Себя и тебя, слышишь? Я тебя прощаю…