Нашествие гениев (СИ)

— Наконец-то ты стала сильной… все было не зря… — прошептал он и упал. Бёздей выхватил у него из рук катану и мгновенно оказался рядом со Смертиным, прижимая сталь к его шее так, что она окрасилась багрянцем. Я пустым взглядом смотрела на своего врага, но видела лишь алые сполохи, а затем вдруг мой мозг пронзила единственная мысль. Вернее, имя.

— Майл!

Я кинулась к Дживасу, но Мэлло поймал меня за плечи и оттащил от кушетки.

— Пусти, пусти, идиот! — кричала я, брыкаясь и пытаясь вырваться, но Михаэль прижимал меня к груди и не давал подойти к хакеру. — Пусти! Он же не мог, он не мог!.. Он должен жить, должен…

Я смотрела на неподвижную фигуру на кушетке и слышала лишь один единственный звук — тонкий писк, от которого отгораживалась все это время, монотонный писк, говоривший о том, что сердце Майла Дживаса уже не бьется. Руки упали вдоль тела, пистолет оказался на полу.

— Почему? — одними губами прошептала я. — Почему?..

====== 37) Любить — уже не страшно... ======

Комментарий к 37) Любить — уже не страшно... Примечание Автора: Граф — персонаж аниме и манги «Потомки Тьмы», за этот небольшой кроссовер Автор приносит извинения, но уж больно персонаж колоритный (и любимый Автором). Если до поисковика руки не дойдут, Автор кинул «фото» этой пакости в «шапке» — на всякий случай (лень-матушка всем знакома, Автору — тем более). В общем, прошу прощения за его появление.

Зеленые глаза. Добрые, понимающие, родные. Грустная улыбка. Мягкая, нежная, обреченная. И слова. «Я эгоист. И если ты согласна быть со мной, даже зная, что я должен уйти, я не отпущу тебя». Не отпускай меня, Майл… Прошу…

Я пустым взглядом смотрела на застывшую куклу, бывшую когда-то человеком, ради которого я готова была абсолютно на все. Отвратительный писк, говоривший о том, что кукла больше не улыбнется, разрывал барабанные перепонки. Марионетка судьбы сломана и не подлежит ремонту. Потому что такой детали как «жизнь» в этом мире не найти… Жизнь… Жизнь?

И тут мне в голову постучалась спасительная мысль. Я кинулась к шинигами и, схватив того за предплечья, спросила:

— Почему за ним не спустился другой шинигами? Если имя нанесено на эту бумагу, он должен был прийти, чтобы забрать душу по повестке! Почему он не пришел?

— Потому что душа этого смертного в руках Графа, — грустно улыбнулся Писарь. — Эта свеча давным-давно погасла, так как имя оказалось в списке Кисеки. И поскольку именно Граф прислал душу смертного в этот мир, снова заставив свечу гореть, шинигами не обязаны были ее забирать, когда имя вновь оказалось в повестке — Граф попросту призвал ее в мир Мейфу.

— Как его достать? — холодно спросила я, глядя в ехидно блестевшие зеленые глаза Писаря. — Как мне достать этого твоего Графа?!

— Он не мой, а, скорее, Ваш, — развел руками шинигами, и тут я вспомнила о его подарке и достала из кармана пластину.

— Что это? Как это работает? — ледяным тоном спросила я. Ко мне тут же подошел L и, взяв из моих рук пластину, начал внимательно ее рассматривать.

— Что за символы? — пробормотал он. — Я их не знаю…

— Мне это неведомо, — пожал плечами Писарь. — Человека должен вести не разум, а душа.

Я бросила взгляд на L, грустно на меня смотревшего, на Ниара, оказывавшего первую помощь Ионову, на Бейонда, сковавшего наручниками Смертина, а затем на Мэлло, стоявшего рядом с телом друга, и молча, пустым взглядом смотревшего в застывшие зеленые глаза.

— Душа… — пробормотала я, забрала из рук Лоулиетта металл мертвых и подошла к кушетке. Михаэль никак не прореагировал, а в моей памяти вспыхнули слова с люка, с которого все началось, с пластины, подаренной мне шинигами. «Я никогда не сдамся!» Я не сдамся, Майл. Слышишь? Не сдамся…

Я положила пластину, отобранную у L, на грудь геймера, сняла с него ненужную уже кислородную маску, накрыла металл мертвых левой ладонью, на боль в которой я не обращала никакого внимания и, посмотрев в потолок, тихо сказала:

— Если ты слышишь, ты придешь. Потому что ради этого человека я готова отдать свою душу. И плевать мне на твои бредовые заморочки, кукловод. Верни Майла или забери меня.

Мне было уже все равно. Ведь я и не живу… Существую.

— Ты что творишь? — спросил бледный как полотно Кэль, вцепившись мне в плечо, но тут справа от меня появилось нечто. Я и подумать не могла, что такое может существовать в реальности, но, видимо, миры манги и впрямь реальны… В воздухе висела пара белых перчаток, явно надетых на чьи-то руки, и серебристая маска, а вернее, правая половина маски с неровными краями, выполненная из какого-то металла, похожего на тот, что лежал на груди Дживаса. Я вспомнила мангу «Потомки Тьмы» и нехорошо усмехнулась. Именно так там изображали Графа: шинигами-невидимку, носящего перчатки и половинчатую маску, как Призрак Оперы.

— Значит, Вы Граф, — пробормотал Рюзаки, подходя к нам с Мэлло, который прижал меня к себе, и мне казалось, что, сделай Граф хоть одно лишнее движение, Михаэль порвет его на клочки. Сапфировые глаза арийца были подернуты мутной пеленой боли и отчаяния, но где-то в глубине их лихорадочно вспыхивал огонь, говоривший, что Михаэль Кэль никогда не сдастся. Он опять не сумел защитить лучшего друга, но он снова сделает все, что в его силах, чтобы на этот раз защитить хотя бы подругу… И цена не будет важна.

— Именно так, — ответил приятный насмешливый голос. О возрасте его обладателя судить было сложно: голос был ехидный, но в то же время в нем сквозили глубина и одиночество, и я вздрогнула. Это было слишком похоже на меня саму…

— Здравствуй, родич, — включилась в извечную игру предка я, наступив себе на горло.

— И тебе не хворать, потомок, — усмехнулся шинигами.

— Ты взяток борзыми щенками, я так понимаю, не берешь. Скажи сразу: что сделать, чтобы ты снова зажег свечу?

— А смысл? — протянул Граф. — Они все равно скоро должны уйти. Почему не так?

— Если он уйдет так, никто из них не попадет в «мир вечного счастья», — попыталась выкрутиться я.

— Да мне как-то на них наплевать, — фыркнул Граф и передвинулся к кушетке. По позе перчаток и маски я поняла, что он оперся об изголовье локтями и облокотился подбородком на ладони. — Они мне никто, с чего мне о них переживать?

— Дай мне с ним хотя бы попрощаться! — крикнула я, не сдержавшись, и ударила кулаком по кушетке. Больно, как же больно…

— Ай-яй-яй, как ты разнервничалась, — хмыкнул этот гад. — Позволь предложить сделку?

— Давай! — уцепилась я за ниточку надежды.

— Не смей, — нахмурился Рюзаки.

— Помолчи уж, L, — холодно бросил Мэлло. — Мы можем его хотя бы выслушать.

— Как вы не единодушны, — рассмеялся невидимка. — Ладно, мне на вас плевать. Слушай сюда, деточка. Вот тебе мое условие. Я зажгу его свечу так, словно она и не гасла, и все вернется в свою колею, однако ты обязана будешь составить мне компанию. Знаешь ли, я живу в своем замке уже много сотен лет. Скажем так, я немного соскучился по общению. Да, я каждый год устраиваю чаепития для Энма-чо, но это лишь один день, а в остальные у меня есть лишь мои книги и Ватсон. Если ты согласишься беседовать со мной, когда я того пожелаю, я зажгу его свечу. Ну так как?

— Идет, — сказала я до того, как остальные успели что-либо произнести.

— Тогда пожмем руки? — вопросил мой предок, чтоб ему ни дна ни покрышки, и протянул белую перчатку, символизировавшую правую ладонь.

— Не смей! — тут же сказал Рюзаки. — Мы не знаем деталей. Где будут проходить встречи, сколько времени, как они повлияют на…

— Я не собираюсь распространяться, — фыркнул Граф и настойчиво протянул мне руку.

— Идет, — ответила я и крепко пожала протянутую ладонь. Она оказалась очень холодной и сильной, а по моему телу словно пробежал разряд тока.

— От обещаний, данных шинигами, не отказываются, — захихикал Граф, и мне почему-то показалось, что он довольно ухмыляется. — Кстати, ты даже не спросишь, жив ли тот парень?

Шинигами махнул ладонью в сторону Ионова. Где его манеры?