Сирень из прошлого (СИ)

Все четверо закивали, при этом один из них начал уже осознавать всю серьёзность его слов, а потому входить в типичную реакцию неверия и плача. Ещё этого ему не хватало. Нужно успеть закончить всё, что он так умело продумал у себя в голове, прежде чем сюда прибежит какая-нибудь истеричная мать, готовая чуть ли не созвать весь город, чтобы разобраться, в чём причина слёз её любимого сынишки, и кто в этом виноват.

— Вы молодцы, — одобрительно кивнув, Питер позволил себе на пару секунд поднять уголки губ в лёгкой улыбке, в которой не было возможности найти что-то тайное и тёмноё. Порой он и сам поражается, как фальшь на его лице не имеет различий с правдой. — Волшебство имеет большое значение в жизни каждого существа, но не каждый способен не выйти за его рамки. Вы вряд ли поймёте меня сейчас, поэтому я не сужу вас. Детство не позволяет вам много думать о чём-то плохом, тревожащим вас, пусть это и будет правдой. Просто запомните лишь одно: когда вам станет одиноко, и вы захотите найти свой настоящий дом, то…

— То что? — хором воскликнули дети. На щеках играл румянец, а их глаза, казалось бы, совершенно не похожие друг на друга, но так одинаково светившиеся нетерпением, жаждой узнать теперь столь интересующий вопрос. Пробудив в них интерес своими словами, теперь будет трудно утихомирить его. Впрочем, именно этого Питер и добивался. Чтобы они ещё долгое время помнили о таинственным хмуром юноше, у которого вдруг девочка невзначай спросила причину его настроения. Если всё пойдёт по плану, то у него уже будут сторонники, не придётся в самый неподходящий момент разыскивать их по всевозможным мирам.

Сейчас эти четверо слишком малы, но время, как известно, летит быстро, особенно для Пэна. Не составит труда подождать ещё год, а уже потом преградить волшебством навсегда их путь к полному взрослению и становлению личностью. Ни то, ни другое ему не нужно. Устранить первое — это уже считается как само собой разумеющиеся, а вот, что насчёт личности… Это будет только мешать направлять детей в нужное русло, поскольку они уже успели впитать достаточное количество знаний и теперь будут стараться придерживать именно их, а не наставлений и приказов какого-то подростка.

— То поверьте, — на удивление детей, Питер, после продолжительной паузы, заставляющей ребят ещё больше сгорать от нетерпения, ответил просто, не используя сложные предложения, как было до этого. Заметное различие.

— Что?

— Поверить во что?

Они сыпали на него вопросами, жаждя получить нужный им ответ. Упорство им не занимать. Это Питер ценит, однако, в его случае, только он сам может докапываться до кого-то, а не кто-то другой до него. Подобного и быть не может. Это просто не правильно. Пэн всегда сам решал, когда следует поведать очередную тайну, после которой возникнет ещё больше новых загадок.

— Поверить. В этом и дело. Как я говорил, сейчас вы не поймёте смысл моих слов, — на миг он умолк, освобождая проход мужчине средних лет, облачённом в потрёпанный плащ. Тот даже не глянул на Питера, слишком был погружён в собственные размышления и предстоящее решение проблем. Проблемы… Они бессмертны, и, пытаясь их устранить, возникают другие. Это совсем как с требованием ребят ответа от Питера. — Не пытайтесь заставить сказать меня что-то ещё. Это будет слишком просто. Игра стоит свеч, запомните, дети. Тот же процесс игры впечатается в память ещё на продолжительно долгое время, совсем как несмываемые чернила, спустя даже сотню лет почти не теряя свою насыщенность.

— Но ведь всегда кто-то проигрывает! — нахмурив брови, поговорила девочка, носом выцветших кроссовок, некогда поражающих глаз своей яркостью, выводя на земле, покрытой тонким слоем снега, неразборчивые завитушки.

— Верно. Советую вам всеми способами противиться кандидатуры проигравшего. Стремитесь только вперёд.

В этот момент Питер планировал уже было прервать эту дискуссию, постепенно терявшую весь свой смысл, ведь всё нужное он уже сказала, а сейчас, именно по их просьбе, ему приходится «лить воду», только бы они отстали от него. Ведь есть вероятность, что, не угомонив детскую разбушевавшуюся фантазию, эти ребята последуют за ним, только больше действуя ему на нервы. Хороший способ избежать такого исхода — заставить их впасть в ступор и растерянность, между тем тут же незаметно скрывшись с их глаз. Когда же они очнуться, точно от страшного кошмара, то будет уже поздно, и вокруг не останется ни намёка на его возможное присутствие.

— Вы никогда не задумывались, — Питер тщательно подбирал слова, в это же время осматривая ближайшие повороты и улочки, выбирая наиболее подходящий путь, — что волшебство живёт не только само по себе, но и… может быть связано с нами?

Стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, юноша перевёл свой слегка затуманенный взгляд на них, пытаясь понять, какое действие стоит предпринять первым. Те, к превеликому удовольствию Пэна, больше не задавали глупых вопросов, да и вообще ничего не говорили, лишь стояли на прежнем месте, и даже рыжая девочка перестала от непривычно долгого стояния возить носком обуви по снегу, замерев. Никто из них не осмеливался прервать уже затянувшуюся тишину. Понимают, что в этот раз требуется терпение.

Им это даётся не так легко, как Питеру. Он видит их то сжимающееся, то разжимающиеся губы, будто, не выдерживая, хотят наконец узнать, каким же образом они связаны с волшебством, но через миг передумывают, и всегда вовремя, не успевая сказать ни слова.

— Посмотрите вниз. Ваши тени не так безобидны, как вы думаете, — с нотой угрозы едва слышно сказал парень, но он бы и не стал говорить так тихо, если бы не знал, услышат ли его слова дети. Все, до мельчайшей детали.

И его расчёты начинали сбываться. Один за другим опускали головы вниз, вглядываясь себе под ноги, на землю, где едва заметно, из-за временно скрывающимся за тучами солнца, виднелись тени. Едва заметные, слабые очертания, лишь отдалённо напоминающие человека. В голову пришла глупая мысль, совершенно не нужная ему сейчас. Редкие хлопья снега, до которых достигали тени, не казались такими белоснежными и чистыми. При их виде ныне не всплывало сравнение с чем-то невинным и святым, словно ангел совсем недавно прошёлся здесь, оставляя за собой вместо тени белоснежный след. Лишь мрачность и уныние охватывало его.

— Ой, моя тень шевелится! Неужели она волшеб…

Остаток фразы Питер уже не слышал. В это время он уже скрывался за углом, ни разу не обернувшись и хотя бы мысленно не попрощавшись с детьми. Зачем, если это, скорее всего, не последняя их встреча?

Время может специально не спешить…

Плевать. Плевать, что они будут делать дальше. Его это будет волновать только, когда цель будет достигнута, и тогда внимание можно перевести на что-то другое, уже менее глобальное, но более привычное.

— Я сильно тороплюсь, и у меня назначена встреча, так что предпочту разойтись с миром, — бегло глянув ещё раз на часы Вестминстерского дворца, вынул руку из кармана, держа в ней столь желанный для охранника паспорт в простой чёрной обложке.

— Спасибо, сэр. Это не займёт у вас много времени, — вновь приняв невозмутимый вид, служащий взял документ и принялся искать нужную страницу, хотя она и была самая первая,

Тем временем Питер продолжал вглядываться вдаль, в сторону башни дворца, пытаясь понять, по какой причине он так отлично видит каждую цифру на часах. Нет, конечно, с прибытием в этот мир парень не раз примечал, что большинство просто не могут чисто физически видеть столь далеко. В чём причина?

В Неверлэнде не имелось табличек и часов, как здесь, поэтому не было возможности соревноваться, кто лучше видит. Но, стоит признать, если бы он вдруг решил пойти к окулисту, то при рассматривании букв на соседней стене, сказал бы каждую без запинки, не сделав ни одной ошибки. Хотя наверняка уже придумали что-то получше, помимо разглядывания таблицы символов. Такое было много лет назад, а сейчас…. Что ж, когда всё закончится, можно напоследок заглянуть в одну из больниц и просто, чисто ради забавы, проверить своё зрение. А сейчас…