Good Again (СИ)

— Пит… — всхлипнула я, и мои жалкие попытки что-то произнести прервало прикосновение его губ. Я совладала с невольным порывом съежится от страха, и, ответив на его поцелуй, вложила в него все свое отчаяние. Вся моя жизнь была усеяна нашими отчаянными поцелуями — в пещере, на пляже, в Капитолии, в нашей спальне, а теперь вот к ним добавился и этот — горький поцелуй, приправленный соленым вкусом тоски, желания и сердечной боли.

Когда мы оторвались друг от друга, я снова попыталась заговорить, но он лишь покачал головой и улыбнулся, бесконечно печально, понимающе.

— Я знаю, Китнисс. Я тоже это чувствую, — он нежно коснулся губами моего лба, и, более не медля, отвернулся и зашел в поезд. Безмолвно, не шевелясь, я наблюдала за тем, как двери закрываются. Но он все еще был виден там внутри, за стеклом, и его нежный, но и упорный взгляд был прикован ко мне. Не успела я и глазом моргнуть, как поезд унесся прочь, унося его от меня. Глаза я отвела, лишь когда состав превратился в едва различимую точку на горизонте.

__________

*Сладкое безумие — в оригинале песня на испанском. Полный перевод доступен на: http://es.lyrsense.com/la_oreja_de_van_gogh/dulce_locura Музыкальное видео https://www.youtube.com/watch? v=by2E2m4thNM

**Психбольница — в оригиниле sanitorium («I admitted myself to the sanitorium»), это ныне архаичное слово, несмотря на то, что звучит схоже со знакомым нам словом «санаторий», различается с ним по значению. В западной практике психбольница выглядит совершенно по-другому, заметно отличаясь от отечественных аналогов. Больные там не сидят взаперти по палатам, получая принудительное лечение, а гуляют по закрытой территории, работают в группах, проходят индивидуальные консультации с психотерапевтом, занимаются творчеством и т.д. Прежде в специализированных заведениях с таким же названием лечили также больных туберкулезом и другими хроническими болезнями. Подробнее на: https://en.wikipedia.org/wiki/Sanatorium

***Свитер с высоким горлом — в оригинале turtleneck, букв. «черепашья шея». Москвич перевел бы как водолазка. Мы, питерцы, зовем его бадлон: ) Но мне кажется — это все-таки скорее свитер толстой вязки, ведь все-таки у них там пока еще зима. Вроде этих http://melonlyrics.blogspot.ru/2011/05/lonely-island-turtleneck-chain-feat.html

**** «I never wanted any of this…» — классическая фраза everlark. Правда, в «Сойке-Пересмешнице» ее в оригинале произносит Китнисс (в моем вольном переводе, ибо точно й цитаты я не нашла): «Я никогда не хотела ничего этого. Не собиралась участвовать в Играх. Я лишь хотела защитить сестру и сохранить Питу жизнь». В фильме она говорит это Сноу. https://www.pinterest.com/pin/48835977185106323/ кстати, в этом фрагменте таких скрытых цитат из первоисточника — еще несколько.

========== Глава 39: Черные Дни (POV Пит) Часть 1 ==========

<i>

Всё, чего я боялся, ожило

Всё, чем я противился, стало моей жизнью.

Именно тогда, когда удача, казалось, начала мне улыбаться,

Солнечные пятна поблекли,

И теперь я прожигаю время,

Потому что я погряз в черных днях.

Я заболел тем, от чего излечился.

Я отпустил тех, о ком заботился.

Говорят, я светлая душа,

Но я отчего-то не могу видеть в ночной тьме.

Я лишь притворяюсь, когда делаю что-то как нужно,

Потому что я погряз в черных днях.

И откуда мне знать —

Может, это моя судьба?

Из песни «Fell on Black Days» («Погряз в черных днях») группы Soundgarden

Перевод Lesotho и 2big из Новосибирска. Полный перевод песни доступен на: http://www.amalgama-lab.com/songs/s/soundgarden/fell_on_black_days.html

Поезд, который уносил нас в Капитолий, казался мне непривычно набитым людьми, хотя я смутно представлял, как тут все теперь у них бывает. Дело в том, что в последний раз на поезде я ездил аж год назад, когда возвращался в Двенадцатый. И снова на нем кататься мне на самом деле отнюдь не улыбалось. Слишком много наполненных кошмарами ночей мы с Китнисс провели под перестук колес, и мне бы искренне хотелось впредь отказаться от этого способа передвижения. Во всяком случае, надолго.

Поэтому снова оказавшись в этом знакомом замкнутом пространстве, как бы стальной тюрьме, я лишь еще глубже погряз в своих душевных терзаниях. Сидевший напротив меня в нашем двухместном купе Хеймитч, тоже был не в лучшем настроении, судя по тому, как он прихлебывал свой белый ликер и пялился в одну точку где-то на обеденном столике. Конечно, этот поезд по уровню комфорта не мог сравниться с теми неприлично роскошными поездами, которые некогда перевозили трибутов к месту их безвременной насильственной смерти, но и здесь было довольно приятно.

Нам предоставили отдельное купе, в котором оказалась небольшая зона отдыха рядом с окном, да еще и стол между двумя сидениями. Две маленькие двери вели в спальные помещения размером с приличный шкаф: одно — для меня, другое — для Хеймитча. Еще было больше зеркало, которое на поверку оказалось дверью, ведущей в совмещенный санузел с микроскопической душевой кабиной.

Вряд ли этот поезд можно было назвать роскошным, но тут было все вполне себе чисто и опрятно, а главное — он вполне себе справлялся с задачей безопасной перевозки жителей Панема. И мне это купе импонировало больше, чем прежде виденные хоромы на колесах, отделанные медью и красным деревом. Еды в них подавали больше, чем кто-либо был в силах съесть, но все равно весь этот шик не мог облегчить участь тех двух пассажиров, которым светила жестокая расправа на глазах у всей страны.

Такие мысли темными призраками проносились в моей голове, пока я с тоской смотрел в окно поезда. Мы проезжали Дистрикт Одиннадцать, и я совсем не узнавал пейзажа за окном. Честно говоря, все, что я знал о лесе, я почерпнул у Китнисс во время наших вылазок на озеро, где она привыкла рыбачить. Прошлым летом мы ходили туда довольно часто, и я даже мог бы найти это озеро самостоятельно, но с тех пор уже столько воды утекло. Вот бы вернуться туда, когда снова станет тепло — я на это искренне рассчитывал. Это было священное для нас место: Китнисс оно связывало с давно потерянным отцом, он воплощался для нее здесь и в зарослях тростника, и в спрятанных на илистом озерном мелководье белесых клубнях — съедобной части растения, в честь которого ее назвали. Она открыла мне эту маленькую тайну, и с тех пор она стала и моей тоже, сплетаясь со множеством других незримых, но прочных нитей, которые нас связывали, делая счастливыми. В отличие от Игр, которые когда-то нас свели.

Но мне не дано было предугадать — увидимся ли мы с ней, когда станет тепло. В Двенадцатом уже чувствовалась оттепель, каких-то несколько недель, и будет настоящая весна. В прошлом году мы даже не отметили её День рождения — не нарочно, конечно, просто были слишком заняты, налаживая хотя б подобие нормальных отношений. В этом году я планировал это исправить, устроив ей гигантский праздничный сюрприз, и озеро тоже входило в мои планы. Теперь же я скорее всего буду вынужден снова пропустить и этот её день, и бог знает сколько всего ещё, а все потому, что не в состоянии контролировать свое альтер-эго**, мою темную сторону, которая терзает женщину, которую я люблю. Мысль о том, что мне еще так долго придется пробыть вдали от нее, давила на меня невыносимо, и настроение у меня было мрачнее некуда, я был на грани того, чтобы разрыдаться.

К чести Хеймитча надо сказать, что он ко мне не лез с разговорами. В нашей ситуации было столько неизвестных, что обсуждать ее, что-то планировать сейчас было бессмысленно. И в менее болезненный момент своей жизни я бы высоко ценил и его деликатность, и самопожертвование, ведь фактически он вновь и вновь пекся о моей благополучной будущности, и конца этому было не видать. Но раз уж мир решил встать с ног на голову и стряхнуть нас всех, как отыгравшие фигуры с шахматной доски, даже в нем я уже не мог обрести настоящей опоры.

Ритмичный перестук колес, мелькающие за окном пейзажи и мое все нарастающее унылое оцепенение заставляли меня все ощутимее клевать носом. Погружаясь в вязкую дремоту, я чувствовал спиной подушку на своем сидении, но ткань бытия уже истончалась, туманилась, и тут я увидал перед собой её, и на миг не усомнился в её реальности. Я и не думал сомневаться в присутствии здесь Китнисс — так оно и бывает, когда того, кого больше всего жаждешь видеть, на самом деле не может быть рядом. И если вдруг она появляется так близко — руку протяни — уже не хочется задавать лишних вопросов. Я сам был рад обманываться, лишь бы она была рядом.