Игра на двоих (СИ)

Я уже ненавижу эту глупую девчонку, готовую вот так легко расстаться с жизнью ради другого, пусть и близкого, человека. Все те немногие теплые чувства, которые я испытывала к Примроуз, испаряются. Остается лишь зависть. Я до боли в сердце завидую ей, ведь, окажись на ее месте, на сцену не вышел бы никто. Старый друг Китнисс Гейл бросается за девушкой, но она толкает его назад, в руки младших братьев и сестер, а Эффи чуть дрогнувшим голосом напоминает, что доброволец может быть только один. Как и Победитель.

— Что будем делать, Хейм?

— Менять наши планы, — скрипя зубами от злости отвечает напарник. — Всех троих вытащить не получится, но вот парочку… Можно попробовать. Вопрос — на кого ставить? Любовь или семья?

Усмехнувшись, я мысленно ставлю все на Кориолана Сноу. Раз за разом ему удается выиграть. Следующий ход — за нами.

Как одиноко выглядит невысокая фигурка девушки, когда я вижу ее выходящей на платформу! Толпа капитолийцев встречает ее овациями, цветами и слезами. Все вокруг одеты в черное, но совсем не потому, что понимают всю трагичность ситуации. Для них это спектакль, не более. Ну и возможность надеть маленькое черное платье и повязать на шею черный галстук вместо наскучивших разноцветных нарядов.

По давно сложившемуся порядку прежде всего за вновь прибывшую берется команда подготовки, пока мы встречаемся с Бряк за завтраком и пытаемся предугадать дальнейшие действия Организаторов. Не прошло и положенного года, а мы снова в Центре Подготовки. Сидим в глубоких креслах в комнате рядом с лабораторией красоты. Я слышу изощренные ругательства Вении, Октавии и Флавия: тело, кожа, волосы и ногти Китнисс оказывается еще в более плачевном состоянии, чем мои. Помощникам Цинны придется хорошо потрудиться, прежде чем выпускать это дитя леса на сцену.

— Уже успел соскучиться по трибутам? — насмешливо спрашиваю я влетевшего в гостиную стилиста.

— Не смешно, Генриетта, — раздраженно-усталым тоном отвечает Цинна.

Я пристально смотрю на него, отмечая про себя черные круги под глазами и осунувшееся, даже постаревшее лицо. Переживает. Жаль его. Таким добрым, чутким, отзывчивым и ранимым людям не место в мире Голодных Игр.

Теперь уже молча, без злых шуток, опускаюсь на подлокотник кресла, в которое он упал, едва войдя в комнату и треплю его по черному ежику подстриженных по последней моде волос. Парень слабо улыбается в ответ. Все оставшееся до возвращения команды подготовки время мы говорим исключительно о работе.

Наконец Флавия робко стучится в дверь и объявляет, что они закончили. Цинна идет знакомиться с новой подопечной, а мы поднимаемся в ставший почти родным пентхаус на двенадцатом этаже. Эффи, поминутно сверяясь с ежедневником, дикторским тоном сообщает, что вечером на торжественной церемонии сам Президент Сноу представит Китнисс всему Парнем, после чего Цезарь Фликермен возьмет у нее первое — и последнее — интервью.

— Ей не дадут и дня на подготовку?

— Она не совсем обычный трибут, — объясняет Хеймитч. — Нет смысла. Девочка знала, на что идет. За ужином объясним ей, что к чему — вот и вся подготовка.

«Заспешили», — с неожиданной злобой думаю я. — «Медлить нельзя, а то вдруг профи наконец найдут и прибьют Пита и Прим и задуманное Организаторами шоу не состоится… »

Хеймитч потирает руки, предвкушая шквал эмоций и аплодисментов, но я настроена скептически. Его улыбка гаснет только к вечеру, под горящим взглядом Цинны, притащившего наши костюмы.

За ужином я окидываю сидящую напротив меня девушку критическим взглядом. Худое, но подтянутое тело. Сильные руки с длинными цепкими пальцами. Даже как-то обидно, когда сильный умирает за слабого. Может, Китнисс и спасет Прим от одного профи, но ведь найдутся и другие желающие.

— Что дальше, после ужина? — громко спрашивает мисс Эвердин, обращаясь ко всем сразу, но смотря почему-то только на меня.

— Твоя встреча с Президентом, зрителями и главным сборщиком сплетен Панема, — поясняет мой напарник, не понявший значения ее отнюдь не дружелюбного взгляда.

— Как я должна отвечать на вопросы?

— Кратко и по делу, — ухмыляется мужчина, чей бокал с вином опустел еще до момента, когда безгласые официанты принесли закуски. — Примерно так, как задаешь вопросы, ничего лишнего.

— С Хеймитчем все понятно, — мне кажется, или я слышу в ее голосе презрение? — А что скажешь ты?

Мне приходится приложить немало усилий, чтобы голос звучал спокойно и уверенно.

— Я бы посоветовала отвечать настолько искренне, насколько позволит твоя гордость.

— Не хочу превращать нашу с сестрой историю в шоу, — ей только шестнадцать, но на лбу и в уголках глаз уже появились первые морщины.

Она выглядит потрепанной жизнью и умудренной опытом, хотя на самом деле это далеко не так.

— Придется, — жестко отвечаю я. — По крайней мере, если хочешь, чтобы хоть одна из вас выжила.

— Прим должна жить, — быстро, не задумываясь произносит Китнисс.

Я внимательно смотрю в ее мраморно-серые глаза. Ничего не выйдет. Цинна хочет нарядить ее в огонь, но кто поверит, что он настоящий, если в глазах девушки — лед?

— Только не спрашивай «зачем?», — зло выплевывает старшая сестра, поймав мой взгляд. — Убью любого, кто задаст мне этот глупый вопрос.

— Вопрос совсем не глупый и я не собиралась спрашивать об этом. И так все ясно, — мое снисходительное фырканье моментально вызывает у нее раздражение.

— Тебе этого не понять!

Ну, хватит.

— Не тебе судить, что я могу понять, а что нет!

— Девушки! — Хеймитч переводит недоуменно-расфокусированный взгляд с меня на Китнисс. — В чем дело?!

— Давай, Эвердин! — издевательски говорю я. — Расскажи своему ментору, что случилось? Почему ты вдруг решила напасть на собственного наставника? Враги — там, на Арене. Еще успеешь насладиться убийством человека!

— Она оказалась там из-за тебя!

— Я лишь вытащила листок с ее именем. Не думая, наугад! Опустила руку в шар и схватила первую попавшуюся бумажку. Оно мне надо — убивать твою сестру? Очнись, девочка, я даже не знала ее!

— Знала! — упрямо кричит Китнисс.

Не выдержав, Эффи и Цинна, дружно заткнув уши руками, выходят из столовой. Разговор переходит на повышенные тона.

— Ты завидовала ей! Я видела, каким взглядом ты смотрела на нас, когда мы встречались в Котле, в лесу, в школе или даже просто на улицах Шлака!

Бред. Это даже не смешно, но я ничего не могу с собой поделать и, откинувшись на резную спинку стула, громко смеюсь.

— Примроуз любили, а тебе даже незнакомо слово «любовь»!

Смех резко обрывается. Чувствую горячую волну ярости, поднимающуюся из груди.

— Ты не знаешь меня. Не знаешь ничего, что дало бы тебе право осуждать таких, как я. Давай, Китнисс, пройди через это — через разговор по душам с Фликерменом, через кровавые реки Арены, через Тур Победителей, через лапы Сноу. Вернешься живой и в своем уме — вот тогда и поговорим. А сейчас — заткнись и иди одеваться. Пора представить тебя публике.

Эвердин отшвыривает нож и вилку, опрокидывает стул и идет к двери. Уже на пороге девушка останавливается и, обернувшись, тихо говорит:

— Я не узнаю и половины из того, чтобы ты перечислила. Я не вернусь. Но сестра выживет. Я сделаю для этого все.

Грубые и обидные слова рвутся с языка, и я не могу и не хочу их останавливать.

— Идиотка… — мой шепот мгновенно переходит в крик. — Да она сдохнет раньше, чем ты доберешься до Арены! Я не перестаю удивляться, почему это ничтожество до сих пор живо!

Китнисс бьет кулаком по дверному косяку.

— Она будет жить. Та, кого ты только что назвала ничтожеством. А еще она останется человеком, в отличие от тебя. И если ради этого кто-то должен уйти, так тому и быть.