Игра на двоих (СИ)

В конце концов, собрав остатки сил и терпения, я тихо и твердо говорю:

— Завтра утром состоится демонстрация навыков перед Организаторами и спонсорами. Ты должна показать им все, на что способна. Мне плевать, как ты это сделаешь, но они должны запомнить тебя. Вспомни все, что произошло сегодня в этом зале. Все понятно?

— Да, — так же тихо отвечает Прим.

— Хорошо, — я подвожу итог нашей тренировке и встаю, чтобы уйти. Часы показывают семь вечера: я и не заметила, как пролетел день. Отчего-то сегодня мое время тоже слишком спешило.

— Генриетта!

Я останавливаюсь у самой двери.

— Что?

— Ты обещала ответить на мой вопрос.

В каждом уголке темного зала слышится мой громкий смех.

— У тебя их слишком много малышка. На какой именно?

— За что ты так со мной?

Вздрагиваю. Я так надеялась, что она забудет о моем глупом обещании. Возвращаюсь в центр зала, наклоняюсь к сидящей девочке, осторожно беру ее за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза и отвечаю:

— Я просто хочу, чтобы ты жила. Когда-нибудь ты поймешь.

Отпустив Прим, поворачиваюсь, чтобы снова попытаться уйти. Но…

— Генриетта!

— Что еще?

— Я уже поняла. Спасибо.

Ее слова ранят меня намного сильнее и больнее, чем это сделал мой собственный нож целую вечность назад. Не оборачивайся. Не стоит. Не надо.

Всегда прислушивайтесь к тому, что говорит ваш внутренний голос. Мой просил меня развернуться и уйти, но я не послушалась, о чем потом долго и мучительно жалела. Но это было много позже, в одной из моих следующих жизней. А сейчас …

Я оборачиваюсь, встречаюсь взглядом с Примроуз и меня затягивает теплый омут глаз цвета молодого каштана. Она слишком добрая. И я бессильна перед ее добротой, точно так же, как перед своими чувствами к Хеймитчу, раз за разом заставляющими меня не глядя пересекать границы, которые я сама когда-то провела. Так и не сказав ни слова, опускаю голову, разворачиваюсь и стремительным шагом покидаю тренировочный зал, оставляя свою подопечную в одиночестве. Ей пора привыкать к этому неприятному чувству: умирать всегда одиноко.

========== Глава 34. Ангелам не место на земле ==========

— Тебе понадобятся силы, сегодня очень важный день. Ты должна что-нибудь съесть.

Я закатываю глаза: Эффи в своем репертуаре. Даже сама того не желая и действуя исключительно из самых добрых и светлых побуждений, она умудряется разволновать и так нервного трибута еще сильнее.

— Бряк, оставь ее в покое. Захочет — поест, у нас еще есть время.

Примроуз бросает на меня благодарный взгляд и тянется за высокой кружкой с горячим шоколадом. Я наливаю в стакан сок и поворачиваюсь к Питу и Хеймитчу.

— Что у вас нового? Как прошла тренировка?

Вчера вечером, вернувшись к себе, я заперла дверь и, приняв душ, заползла в постель. Я долго не могла уснуть, но не решалась позвать Хеймитча: не хотела, чтобы он видел меня в том полуобморочном состоянии, в котором я вернулась с тренировки. Он бы узнал обо всем, что произошло в том зале, по одному моему взгляду. После душа, расчесывая влажные волосы, я долго смотрела в глаза своему отражению, пытаясь увидеть, чего в этом взгляде больше — сожаления и раскаяния или безумия и злости. Укрывшись одеялом с головой, я слушала стучащий по крыше пентхауса дождь и представляла, как он смывает самые болезненные воспоминания о сегодняшнем дне. Ночь прошла спокойно, зато теперь Эбернети не переставая сверлит меня взглядом. Мы разговариваем на отвлеченные темы, обсуждая наши дальнейшие шаги и давая советы трибутам, как следует вести себя на демонстрации навыков.

— Уже решили, чем будете завоевывать сердца спонсоров? — насмешливо спрашивает Хеймитч.

Пит неуверенно кивает, а Прим лишь бледнеет, сравниваясь по цвету с белоснежной салфеткой, которую она держит в руках. Мы с ментором переглядываемся. Нахмурившись, я еле заметно качаю головой.

Эбернети ловит мою ладонь на выходе из пентхаусе и тянет за угол. Я морщусь от боли: забыла принять болеутоляющее и смазать раненную на тренировке руку мазью.

— Ты в порядке?

— В полном.

Он показывает на забинтованную ладонь.

— Что случилось вчера?

— Днем — ничего. А что касается ночи… Прости, напарник, — грустно усмехаюсь я. — Мне просто хотелось побыть одной.

— Как тренировка?

Я молча смотрю на него; из груди вырывается странный звук — нечто среднее между смешком и всхлипом.

— Значит, совсем паршиво.

— Не совсем, но вроде того.

— Эрика, ты же с самого начала знала, чего ожидать.

— Знала, Хейм, — устало обрываю я его.

Мы провожаем трибутов в комнату, где они будут дождаться своей очереди продемонстрировать Организаторам полученные за неделю тренировок навыки, а затем возвращаемся в пентхаус. Наступает томительное ожидание. Я стою у окна, с притворным увлечением наблюдая за жизнью муравейника под названием Капитолий. Эффи что-то старательно записывает в ежедневник. Хеймитч ходит по комнате, касаясь всего, что попадется ему под руку. В какой-то момент он подходит ко мне и о чем-то спрашивает, но я лишь рассеянно киваю, не слушая ни слова из того, что говорит мужчина. Ему надоедает это занятие и, осторожно потрепав меня по распущенным волосам, Эбернети снова принимается мерить шагами гостиную.

Вскоре к нам присоединяются Цинна и Порция. Эффи о чем-то увлеченно беседует со стилистом Пита, в то время как парень обменивается приветственным рукопожатием с Хеймитчем и подходит ко мне.

— Привет, Генриетта.

Я только улыбаюсь в ответ.

— Как ты?

— Надеюсь, что моя подопечная дотянет хотя бы до начала Игр.

— Уверен, она переживет и финал, — Цинна и сам не верит в то, что говорит, но я благодарна ему за теплые слова и попытку успокоить неопытного ментора.

— У тебя все готово для завтрашнего вечера?

— Почти. Но прежде, чем внести последние штрихи, я хотел бы услышать твои пожелания.

— Я ведь не стилист, Цинна, — напоминаю я готовому возразить собеседнику. — И мы много раз обсуждали то, как должна выглядеть Примроуз в глазах зрителей.

— Просто назови то, что должно быть самым важным в ее образе, — настаивает он.

— Хорошо, — я сдаюсь под его неожиданным напором и, на минуту закрыв глаза, представляю себе Прим среди толпы разодетых и разукрашенных соперников.

Мысли упрямо возвращаются к церемонии Жатвы. Я вижу свою подопечную, медленно идущую мне навстречу. Смотрю в испуганные глаза. Обнимаю за плечи. Девочка кажется слишком маленькой и хрупкой для обрушившейся на нее беды. Она не готова. Я бы хотела иметь достаточно сил, чтобы повернуть время вспять и позволить ей вернуться домой. Открыв глаза, моментально ловлю внимательный взгляд стилиста.

— Что ты видишь?

— Что ей здесь не место. Что она не отсюда, не из этого жестокого мира, тонущего в море крови. Что она выше всего этого. Что она живая, в отличие от всех нас.

По мере того, как я говорю, в глазах творца вспыхивают искорки. Мне уже знаком этот взгляд стилиста: он загорается только в момент, когда кто-то или что-то вдохновляет его обладателя.

— Да, — медленно протягивает парень в ответ. — Кажется, я понял, о чем ты думаешь.

Он не говорит больше ни слова, только стоит рядом со мной и, опустив голову, над чем-то размышляет. Минуту спустя Цинна разворачивается на каблуках, взметнув длинным подолом плаща, дает знак Порции и они вдвоем стрелой вылетают за дверь. Мои напарники непонимающе смотрят им вслед. А мне остается только надеяться, что в наших силах еще хоть как-то помочь юной мисс Эвердин. Подходит время обеда, но аппетита нет даже у Эффи. Безгласные скользят по отполированному полу, накрывая на стол. Меня раздражает доносящийся из столовой звон посуды: так я не смогу услышать стук двери, возвещающий о возвращении трибутов.