Узелки на шерстяной нити (СИ)

Сытная еда всегда действовала на Марка подобно смеси «сыворотки правды» и афродизиака – он становился болтливее обычного и расточал комплименты всем особам женского пола от года до ста лет, оказавшимся в пределах его видимости. А сейчас необходимость втираться в доверие повысила его болтливость до необычайных пределов. Гай всегда говорил, что Марку нельзя быть «охотником», слишком нетерпелив – а вот в ситуациях, когда надо было влезть в чужую компанию и что-либо разузнать, Марк был незаменим. Его болтливость сбивала с толку и буквально обезоруживала противника.

После завтрака Марион заметила, что собираются тучи – и Марк тут же сообщил Марион, что она прекрасна в любую погоду и он готов сопроводить ее к ручью и помочь ей оттереть котелок.

Марион вспыхнула и растерянно захлопала ресницами. Робин так обалдел от Марковой наглости, что даже не нашелся что сказать.

- Наз, тебе жить надоело? – прищурился Скарлетт, который всегда считал, что у сарацина крыша не в порядке (бывший наемник, правда,на всякий случай думал так обо всех и потому его почти невозможно было удивить неожиданной выходкой). – Жена вожака неприкосновенна, если ты вдруг забыл.

- Оххх… простите великодушно, - расшаркнулся Марк перед Робином, выругавшись про себя последними словами.

- Вечером я еще раз схожу к Херну, - сказал Робин, обращаясь к Джону и Мачу. - Вы правы, что не оставили там эту маленькую еврейку, а спрятали в надежном месте.

«Маленькую еврейку», отметил про себя Марк.

- Наз, кто-то обещал помочь мне с котелком? - весело позвала его Марион, которую, по правде сказать, очень порадовал помогательный порыв сарацина.

- Лечу, о прекраснейшая из лесных фей! – воскликнул он и почти балетным прыжком перескочил через костер.

***

Назир, спустившись по хорошо знакомым ему ступенькам замка Беллем, прошел в дальнее помещание подвала и приоткрыл тяжелую окованную железом дверь. Все, как прежде. Затхлость, запах гнили и тлена.

За каменным столом сидел барон Саймон и разбирал текст в каком-то огромном фолианте, водя медной указкой по строчкам.

- Ты отправишься в Линкольн, - не отрываясь от манускрипта, сказал он. Назир послушно кивнул. – Приведешь сюда Йегуди Бен Тальмона, ростовщика. Ты доставишь его живым и невредимым. Ты понял меня?

Назир кивнул, повернулся как ярмарочный болванчик и вышел из комнаты.

========== Поиски и пир ==========

- Все понятно? – в голосе Гая слышалось страшноватое металлическое лязгание, и стоящие перед ним семеро ощущали неуютный холодок от холодных голубых молний, которые то и дело вспыхивали в его глазах.

- Так точно, милорд, - отвечали они хором. – Встречать епископа Герфордского. Искать леди Сару, расспрашивая в селах. Вернуться. Доложить.

Гай коротко кивнул; скоро семеро в повязках поверх шлемов верхами покинули Ноттингем. А их босс, наводя на караульных ужас холодной яростью, словно исходящей от него, направился в одну из башен, где была лаборатория Сары. Там все было так, как оставила хозяйка – листы с записями, горшочки, тигли, сосудцы из стекла и глины, металлические трубочки и небольшой горн. Гай с дьявольской улыбкой на губах поднял сосудец, на две трети заполненный беловатым порошком.

«Совершенно разрушительное действие на психику. Я испытала на мышах – что-то ужасное. - Не уверена, что хочу это применять». Они поспорили и едва не поссорились из-за этого порошка. Но сейчас Гай был непоколебимо уверен в своих действиях - он осторожно раскрутил заготовленные тонкие трубочки (за неимением бумаги Сара придумала делать из тонкой-претонкой бересты, которую она обрабатывала чем-то, препятствующим тресканию). Трубочки предназначались для изготовления импровизированных шутих - пиротехника, психическое оружие, как говорила Сара. Гай надел полотняную маску, в которой всегда работала Сара, и осторожно пересыпал порошок во все десять трубочек, потом свернул их вчетверо и перевязал бечевкой. Теперь это оружие станет абсолютно смертельным, подумал он. Шервудским тварям конец. Даже если вместе с ними вымрет половина лесного зверья.

Нехорошо, конечно, что как раз сейчас шерифу и его братцу вздумалось пригласитть в Ноттингем епископа Герфордского и еще нескольких знатных вельмож – но тут уж пусть де Рено обойдется без помощника. Он, Гай, успел отладить работу всего аппарата Ноттингемского замка до состояния превосходного часового механизма – хоть вешай табличку «Сделано в Швейцарии» над главным входом. Так что справятся и без него.

***

Пробивавшийся сверху свет стал уже меркнуть, когда Сара окончательно решилась. Придя в себя в полутемном колодце, она принялась обследовать стены и пол, но ничего похожего на уступы, годные для взбирания, не обнаружила. Было вероятно около полудня, когда ей спустили на веревке кувшин с водой и немного хлеба и мяса в узелке. В склонившихся над отверстием она сразу узнала рыжего недотепу, брошенного ею через бедро, и Марка. От вида Марка стал немилосердно саднить затылок, и всякое желание говорить с похитителями пропало. А как хотелось крикнуть Нейссу что-то вроде «Дитрих тебе бороду выдернет и съесть заставит». То странное и щемящее чувство, которое не оставляло ее с момента прочтения послания от отца, сейчас исчезло. Ее одурачили, это было ясно, но рвать волосы и посыпать голову пеплом явно было не ко времени.

Спокойно, сказала себе Сара, принимая воду и еду, спокойно. Поесть, набраться сил и еще раз тут все осмотреть. Тщательно. Тщательно, потому что колодец не был похож ни на источник воды, ни на подземную тюрьму – слишком узок. Значит, у него было какое-то иное предназначение. Но какое?

На сытый желудок соображалось легче, и Саре пришло в голову прощупать заросшие грязью и старостью стены круглого колодца. Сделав почти полный оборот и ничего не найдя, Сара села на устилавшую пол солому, переводя дух – и тут же подскочила, заметив ряд камней, казавшийся посветлее остальных. Нажатие на второй из этих камней открыло отверстие в стене. Сара заглянула в дыру сколь можно дальше, но без хотя бы слабого светильника ничего не увидела, проход уходил куда-то далеко. На запад, определила Сара по движущемуся солнечному лучу.

Может, конечно, и стоило бы попытаться удрать через эту нору, подумалось Саре – но из прохода веяло такой затхлой сыростью и таким холодом, что лезть туда без крайней необходимости ей совсем не хотелось. Гай обязательно придумает что-нибудь, подумала Сара. Обязательно…

- Эй! – послышалось сверху. Снова рыжий недотепа.

- Ты как там? – а вот второй голосок явно женский.

- Помогите! – жалобно застонала Сара. – Прошу вас, умоляю! Помогите!

Наверху затихло. Сара прислушалась, время от времени не забывая издавать слабые стоны.

- …она опасна…

- Тогда пошлем за Робином… - низко склонившаяся в отвор колодца кудрявая голова заслонила и без того меркнущий дневной свет.

Шшшрх! Сверху посыпалась земля и обломки камней, и раздался отчаянный визг, и прямо на Сару обрушилась та самая разбойница, которую она когда-то едва не прирезала.

- Марион! – завопил сверху рыжий. – Я сейчас… ты подожди немного, я сейчас!

- Марион Лифорд, - вспомнив то, что рассказывал о разбойниках Гай, протянула Сара с нехорошей улыбкой. – Ну что ж, добро пожаловать!

***

Если бы Гай был чуть менее взволнован, он наверняка заподозрил бы, что в лаборатории до него побывало еще одно человеческое существо. А существом этим была кухарка Ульрика. Кухаркой она была отменной и могла бы считаться вполне обыкновенным представителем населения Ноттингема, если бы не одно несчастное свойство ее характера: Ульрика была чрезвычайно влюбчивой. Во время прошлой ярмарки она имела несчастье увидеть одного из слуг лорда Оуэна из Клана, дикого, но прекрасного, черноволосого и смуглого (или это он просто очень давно мылся?) Гренделя – и сердце Ульрики в очередной раз перестало быть свободным.

Если уж зелье этой еврейки, любовницы милорда помощника, смягчило сердца крестьян и заставило их радостно расстаться с налогами – почему бы, рассуждала Ульрика, этому же зелью не смягчить сердце прекрасного Гренделя?