Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

— Гори в аду, чудовище. — Зажимая все еще кровоточившую рану, я смерила ее презрительным взглядом и снова уткнулась лбом в стену. — Пусть берет мою жизнь ради крови. День, в котором я не увижу тебя, даже если это случится, потому что я умру, станет для меня избавлением и первым днем моей свободы.

— Хорошо. — Дэнелла скрежетнула зубами. — Будь по-твоему. Тогда отдыхайте, дорогие мои. Проверим, действительно ли выживают только любовники. Или, все-таки, сильнейший, по каноническим законам природы. Может, нападение откроет тебе глаза и, в нежелании умирать, даже ты используешь магию против нападающего. Просто помни, что твой муж, когда голоден уже целых два года, учитывая сколько сил и энергии я вытянула, просто существо, движимое инстинктом голода. От того мужчины, который играл тебе на озере на гитаре, который вел тебя в ритме танго перед публикой и который забрал твою девственность в зарослях осоки ничего, кроме оболочки не осталось. Я тебя предупреждаю, что он тебя прикончит. Вперед, если дура настолько. Передумаешь — зови. Я вытащу тебя и прикончу этого паразита. Иначе сдохнете оба, потому что хищник сожрет добычу, а серебро сожжет хищника заживо.

Вернувшись к нему, она взяла его за руку, глядя, как сызнова цепи на коже разъедают ее до шипения и кровавых язв. — Хорошо работает.

Улыбнувшись и подмигнув мне, Дэнелла Тефенсен вышла из потайной комнаты, и дверь за ней закрылась. Едва это произошло я рванулась к мужу, насколько позволяли цепи. Он отпрянул в свой угол с безумным взглядом кровавых глаз и оскаленными клыками. — Не приближайся ко мне. Цепи меня не удержат. Я есть хочу, и это сильнее меня. Я не хочу, чтобы ты умирала. Я ждал тебя почти шесть веков, но твоя располосованная шея… Я хочу жрать и насыщаться, жажда огнем полощет протравленный серебром организм, а кровь всего в сантиметре. Уйди в свой угол. Не провоцируй…

В слезах от боли и сострадания, моя рука все равно непроизвольно тянулась коснуться черного, как ночь, шелка его волос.

— Тупая сука. — Прошипел он, яростно рыча и сворачиваясь на полу, хрипя от боли, причиняемой ему серебряными цепями. — Чего непонятного? Я сказал: проваливай в свой угол. Я не жрал два года. Я хочу тебя покалечить и если доберусь, я это сделаю, хоть потом и волосы на себе вырву и с собой покончу. Хватит! ХВАТИТ КО МНЕ ТЯНУТЬСЯ!!! Не время, мать твою. Хватит мелькать красной тряпкой перед бешеным быком. Я разорву твою шею, разорву твое тело на лоскутки. Лора… Лора… Теплокровная, милая моя девочка… Я голоден. Я смертельно хочу есть…

Срываясь на грубость, рыча, и снова усилием воли затыкая голодного зверя, он молил меня не приближаться. Лоб Владислава покрылся испариной, а голос хрипел все тише и тише. Полубезумный, он то метался, натягивая цепи так, что я думала, что он вот-вот уже точно порвет их, то забивался в угол и вновь умолял меня уйти с Дэной, спасти себя и оставить его умирать. Угрюмо прижавшись к стене, напополам от горя, напополам от страха, я отключалась все эти мучительные часы на цепи на несколько минут, чтобы снова открыть глаза и увидеть багровый ненавистный взгляд, взиравший на меня в упор и желавший разорвать меня в клочья.

Последний раз, когда я пришла в себя, он отключился. Лежа в углу, подобно обезумевшему псу, прижав руки к груди от невыносимых мук, он склонил голову на грудь, свистя от боли каждым выдохом. Мой муж дремал. И сон этот был последним отведенным ему в жизни. Раны перестали даже шипеть и пузыриться. Дэна не несла флакон со спасительным эликсиром. Это был конец. А я снова не могла попрощаться. Сантиметр удерживал меня на расстоянии от любимого.

Я подползла ближе, вытягивая свою руку в его сторону. Серебряные звенья цепи глубоко вошли под кожу и разъели плоть до костей. Видимо, это произошло, пока он метался, пытаясь сорваться…

Когда Владислав еще мог, он посылал мне, не отдавая себе в том отчета, видения. Вид моего обнаженного тела по-прежнему будоражил оборотную сторону зверя. Даже в картинках в его сознании все начиналось с того, что он нежно ласкал мою шею, плечи, грудь, живот, гладил разгоряченные бедра, но затем же впивался в меня и лишь рвал, рвал и рвал. Все его мечты, на которые ему сейчас только оставалось сил, каждый раз оканчивались одним и тем же — моей смертью.

Теперь же бояться мне было нечего. Я знала, что он уже не придет в себя. Его когти скребли каменную кладку пола, а губы и в полудреме шептали мое имя. Я прикрыла рот рукой, давясь слезами. Глупо и несправедливо. Так не должно быть. Все не может окончиться вот так…

Не знаю, сколько часов прошло. Я потеряла счет времени, наблюдая, как серебро пожирает, разъедая до костей тело единственного мужчины, который стал для меня всем в жизни. Свернувшись калачиком в своем углу, я горько заплакала. Нет печальнее удела, когда ты ничем не можешь помочь своему единственному в мире дорогому человеку. Практически вся моя магия была ориентирована на уничтожение, а не созидание. Оставалось лишь одно, и, по своему долгу, долгу супруги, я обязана была это сделать. Оборвать его мучения, потому что стонал он от боли уже во всю глотку, и, как ни зажимая уши, я все равно слышала крики боли, а слушать это было невозможно. Сердце превратилось в осколок льда. Смерть, как избавление. Как часто я пыталась применить этот принцип на себе. Но только сейчас, даже учитывая, что нежность и любовь разрывали меня на куски, я знала, как поступить будет правильно. Уничтожить во имя милосердия. Окончить его страдания. Отпустить его во имя его же блага, пока серебро еще не протравило настолько, чтобы заставить парализовать каждый орган в его теле, которое я больше жизни любила, каждую конечность…

Я прокляну свои руки… Но так будет правильно. Прости меня, любовь моя… Прости, что не сделала этого сразу. Прости, что жила бесплотной надеждой на то, что хоть кто-то откликнется на призыв. Что хоть какая-то сила спасет нас от несправедливых мук. Но. Боги спали. Им было плевать. Плевать, что я заношу руку для знака ‘Гравитацио’, сосредотачиваясь мысленно на сердце любимого человека, чтобы при помощи силы тяги вырвать его из груди того, кто должен был стать моей вечностью и судьбой. Вскрикнув, я опустила руку. Не могу, не могу, НЕ МОГУ!!! Поток слез рухнул стремительной волной, и я снова вытянула руку вперед.

Внезапно кто-то коснулся этой моей руки. Сквозь слезы я глядела на юную полупрозрачную девушку с золотистыми волосами и зелеными глазами. Нет. Это была не Дэнелла Тефенсен. У просвечивающего призрака длинные волосы тянулись ниже пояса. Эта девушка была так похожа на меня четкими правильными чертами лица, что я даже на миг онемела. На ее пальцах золотом горели перстни, и одета она была в шелковое зеленое платье. И все же, я видела комнату сквозь нее… Грустно улыбнувшись, она, молча, посмотрела на цепь с ошейником, которые удерживали меня. Оковы пали, и тогда полупрозрачная златовласка направилась к моему мужу. Приложив два пальца к его виску, она закрыла глаза. Яркая светлая энергия перетекала от нее к нему. Он открыл свои багровые глаза, слепо уставившись на нее. Еще пара минут передачи энергии, и взгляд из безумного стал осмысленным, багровые глаза почернели, а вертикальный зрачок стал круглым. Серебряные цепи пали вместе с ошейником. Полупрозрачная дева врачевала его раны своей магией. Когда не осталось ни единой царапины, ни нарыва, ни ожога и прожженных до костей участков на его теле, она печально улыбнулась ему, окинула меня прощальным взглядом, тоже не без улыбки, и окончательно рассеялась в воздухе, стерев слезинку со своей уже едва различимой, ставшей абсолютно прозрачной щеки.

— Лора. — Он крепко сдавил меня в объятиях, подскочив ко мне в мгновение ока. Мой муж был в рваных лохмотьях тряпья, прожженного серебром, а я и вовсе была обнажена. Я тоже обняла его в ответ, не в силах сопротивляться нахлынувшим эмоциям.

Минуту спустя я все же еле слышно выдавила. — Валим отсюда.

Найдя потайной рычаг в двери, мы вышли из тайной комнаты пещеры Дэнеллы Тефенсен. Поблизости ее не оказалось, и, крадучись, мы потихоньку вышли по коридору наружу. Тусклый свет пасмурных сумерек ударил в глаза, и, моментально обратившись в нетопыря, Владислав подтолкнул меня, чтобы быстрее залезала к нему на спину. Расстояние от пещеры до шестнадцатого этажа замка мы преодолели секунд за сорок. Я даже слегка оглохла от шумевшего в ушах ветра. Владислав с силой влетел в окно нашей спальни, разбив его вдребезги.