Мой ангел-хранитель (СИ)

Один открывает дверь её комнат по взмаху руки, с дверных ручек, как и прежде, послушно сползают его подчиненные змеи-охранники. Они не издают ни звука, не смея ослушаться хозяина, который приставил к своим губам указательный палец. Вот он уже в комнате, и здесь ничего не меняется, разве что возле постели Сигюн никто не сидит, и именно поэтому царь и решил навестить девушку сегодня, точно зная, что не застанет там служанки или лекарши.

Всеотец переступает порог, подзывает пальцами дверь, которая, подвластная его невидимой магии, без лишнего шума закрывается. Мужчина не делает резких движений, но подходит все ближе к спящей ванке, которая мирно сопит во сне, которую уже не мучает температура, не изнуряет озноб, которая теперь выглядит почти как прежде, не считая легкой бледности на прекрасном лице, и только тоска и боль съедают её изнутри. Один присаживается на кресло возле ложе, долго он смотрит на очертания её лица в ночи, которого иногда касается отблеск серебряной луны, словно выделяя контуры её скул, губ, век. Его рука протягивается к ней, только рука эта уже совсем иная, та самая нежная, гладкая, чуть холодная, но родная. Он боится, что она очнется от его прикосновения, но не прикоснуться к ней он просто не может. В тот раз, когда он приходил, речь шла о жизни Сигюн, и размениваться на свои чувства и желания он не собирался. Зато теперь, когда беда миновала, обошла ванку стороной, он может позволить себе ощутить её теплую кожу. Его тонкие пальцы приглаживают локон её волос, затем ведут по скуле вниз, чуть задевая уголок губ, далее ладонь исследует её плечо, потом нежно опускается по локтю, запястью, наконец, находит её пальцы, накрывает их своими, чуть сжимает. Его зеленые глаза, которые горят в ночи так демонично, не могут оторваться от созерцания девушки - он слишком долго её не видел такой спокойной, такой безмятежной.

Он сидит возле неё, следя за её сном, и винит себя, понимает, что он вновь причина её страданий. Чем же он платит ей за её любовь? Слезами, болью, жестокостью. Но он не умеет по-другому, он такой, какой он есть. И он готов прямо сейчас раскрыться ей, но он не может, пока рано. И осознание этого заставляют его просто возненавидеть себя. Он снова ей лжет, он вынужден лгать, он будет лгать просто потому, что по-другому не умеет жить. Его уже не исправить, не переделать, и как бы он не старался уберечь от обмана свою любимую, он делает только хуже, только больнее. Осталось ещё чуть-чуть, скоро все изменится, все встанет на свои места, а точнее - все встанет так, как он сам захочет все поставить.

Напоследок он наклоняется к ней и осторожно, невесомо касается её своими губами, на которых после мимолетного поцелуя блеснула нежная улыбка дьявола. Заботливые руки укрыли её оголенные плечи пуховым одеялом.

-Я люблю тебя, Сигюн, - прошептал он, рискуя, что девушка проснется, но она лишь недовольно сморщилась, когда ощутила какие-то странные прикосновения, а слов она и вовсе не услышала - как же тихо они были произнесены, нарочно тихо.

========== Глава 50 ==========

Огромная колесница, запряженная четверкой вороных коней, въехала на тянущийся Бифрост осенним вечером, когда солнце уже клонилось к закату, скатывалось за горизонт лесов, укрытых золотыми шубами листьев. Небо озарилось теплым оранжевым блеском, тускловатые облака медленно плыли, меняя свою форму, свой образ. Ветер тихо шумел в кронах деревьев, сбрасывая с их ветвей последние сухие листья, которые грустно, плавно падали на землю, а потом, подчиненные тому же ветру, разлетались в разные стороны.

Золотая колесница, украшенная жемчугом и драгоценными камнями, точно поднятыми со дна великого моря, преодолела радужный мост довольно быстро и уже въезжала в столицу. Перед ней тут же распахнулись ворота, с грохотом освобождая дорогу, бегающие и резвящиеся дети прервали свою игру, чтобы взглянуть на столь величественный экипаж, даже взрослые не могли отвести глаз от столь могучей красоты. Лошади недовольно заржали, когда ездовой дернул поводья, дабы пропустить рабочего с огромной телегой, наполненной плодами и урожаем.

Вскоре экипаж подъехал ко дворцу могучего Одина. Прибывшего встретили поклоном слуги, придворные жители. Каждый второй знал, кому принадлежит колесница, от которой исходит запах морских волн, соленой свежести, словно очень долгое время она простояла на берегу океана. Подошедший стражник отворил дверку, поклонился, приветствуя царя Ньёрда. Тот даже не обратил внимание на снующих вокруг суетливых людей, которые кланялись, здоровались с ним. Он лишь вышел из колесницы, подтянул пояс, где красовались серебристые ножны, из которых торчала рукоять кинжала; его кожаный серый плащ тут же раздул налетевший ветер, а после пригладил его кучерявые волосы. Потеребив пальцами негустую бороду, украшающую его слегка морщинистое лицо, Ньёрд побрел к крыльцу, а за ним в один шаг проследовали личные стражники. У парадной приемной царя Ванахейма встретил владыка Асгарда и хранитель всех девяти миров, Один Всеотец. На лице его играла приветливая улыбка, и он с талантливо разыгранным добродушием обнял Ньёрда, а после они вместе направились к тронному залу.

После бойни с эльфами здесь давно все встало на место, давно все было отстроено, и трон теперь выглядел куда более царственно, чем был до этого. У него была широкая спинка, немного загнутая назад, сам он был очень просторным, и рядом с царем могла спокойно присесть его супруга, которой, к сожалению, уже нет в живых… На стойках рядом, гордо подняв свои черные головы, восседали два ворона, они не шевелились, и у Ньёрда создалось впечатления, что они не настоящие, будто чучела, однако сомнения его спали, когда царь громогласно произнес: -Хугин, Мунин, оставьте нас, - он взмахнул рукой, и по её велению птицы тут же вспорхнули в воздух и испарились, словно их и не было.

-Прошу прощения, Великий Всеотец, что не смог прибыть в Асгард раньше, сразу после известия о гибели моей дорогой супруги. После окончания войн в государстве накопилось много дел, и они не отпускали меня все это время, даже сейчас я с трудом смог выбраться сюда на один день, - досадно сказал Ньёрд.

-Не передо мной тебе стоит просить прощения, друг мой, а перед своей дочерью. Государство - важно, но семья - ещё важнее, и я это начал понимать только сейчас, когда фактически лишился её, - отвечает царь, заглядывая в глаза собеседника.

-Да, я слышал, что и твоя жена пала от рук Малекита, мои соболезнования, - Ньёрд уселся за небольшой стол, где уже были приготовлены блюда для почтенного гостя, однако правителю морей было не до еды. -Мне сообщили, что Сигюн тяжело больна.

-А тебе не сообщили, что Сигюн уже давно родила первенца? - осведомился король Асгарда, глядя на Ньёрда с каким-то упреком, мол, что ты за отец, что даже не знаешь о судьбе своей дочери, о её жизни.

-Об этом я узнал от супруги, когда отправил её сюда за Сигюн. Жена отослала мне письмо. Я не против этого дитя, хотя и знаю, что отцом его является твой младший, тоже погибший сын. Меня больше волнует моя дочь, - изъяснил Ньёрд.

-Переживать за неё сейчас уже не стоит. Она идет на поправку очень стремительно, - сообщил Всеотец, усаживаясь напротив давнего друга.

-Это хорошо, потому что я хочу забрать Сигюн и моего внука в Ванахейм.

От слов морского владыки Один стал серьезнее, чем был. Он прищурил свой одинокий глаз, а потом ответил: - Не думаю, что тебе стоит это делать, друг мой.

-Это ещё почему? - удивился Ньёрд.

-Видишь ли, мой старший сын покинул Асгард, младший погиб и супруги больше нет. Престол Асгарда, при таком раскладе, однажды некому будет занять, если я не позабочусь об этом сейчас. Кроме Нари у меня больше нет наследников, поэтому я выдвинул уже давно для себя решение, что после меня трон Асгарда займет принц Локисон, а его мать, Сигюн Лафейсон, будет полноправной царицей, - говоря эти слова, Один гордо поднял голову. Однако от такого заявления царь Ньёрд слегка растерялся.

-Уж не хочешь ли ты сделать Сигюн своей наложницей? - со страхом и озлобленностью задал вопрос ванахеймский правитель.