Мой ангел-хранитель (СИ)

Сигюн понимающе кивнула в ответ. Конечно, Бирта была права и она хочет сделать все только во благо. Тоска по маленькому сынишке съедает Сигюн, но она должна ещё немного потерпеть, полечиться, чтобы наконец увидеть свою кровинку.

-Вам не следует переживать за него, Леди Сигюн. Рядом с Нари неотлучно находятся самые опытные кормилицы и няньки, которых приставил Всеотец, и сам же Его Величество каждый день навещает своего внука и проводит с ним много времени. Вы знаете, служанки говорят, что ни разу не видели Одина таким заботливым, да и сам Нари неописуемо радуется, когда царь приходит, - рассказывает Бирта с нескрываемым восхищением, а Сигюн лишь недоуменно хлопает ресницами.

-Сам Всеотец? С моим Нари? Но как? Откуда вдруг у царя проявилась такая любовь к потомку ненавистного младшего сына? - спрашивает Сигюн с недоверием, со вспыхнувшими прошлыми обидами.

-Что вы, Леди, вашего супруга в Асгарде называют героем после того, что он совершил. Никто не ожидал, что Локи Лафейсон окажет такую помощь старшему принцу Тору и всему Асгарду.

От таких новостей девушке вновь захотелось плакать от злости, от горькой обиды, но она сдержалась. Какие же все таки циничные люди окружают её. Всю жизнь они порочили имя Локи, боялись, ненавидели, презирали, желали смерти, а вот теперь называют героем, теперь почитают, хвалят. Только что ему теперь их признание? Для чего оно ему теперь? Для чего признание отца, для чего признание брата? Для чего, если теперь он прозябает у Хель? А там не нужны ему слава и власть, там не нужна ему любовь народа, в которой Сигюн продолжала сомневаться даже сейчас.

-Вот как… - шепчет она, сжимая под одеялом руки в кулаки так, что ногти нещадно воткнулись в тонкую кожу. -Как же жалки и низки поступки людей, - сквозь зубы произнесла дева. Теперь ей хотелось поскорее избавиться от болезни, выйти к людям, чтобы взглянуть в их бессовестные глаза, в их глаза, которые она помнит горящие злостью, жгучими насмешками. Теперь она хочет взглянуть в глаза Всеотцу и увидеть его сожаление. Интересно, искренним ли оно будет? Интересно, настоящим ли будет народ, когда жена названного героя Локи пройдет мимо них с гордо поднятой головой?

Мысли девы вдруг прервал не навязчивый стук в дверь. Она отвлеклась, обернулась. В покои зашла служанка, принесла поднос с завтраком, а затем, поклонившись, покинула комнаты.

-Бирта, скажи, а как моя мама? Где она? - спрашивает девушка у прислужницы, которая подошла к столу, чтобы разложить принесенный завтрак. Этого вопроса асинья боялась больше всего, она ожидала его и, когда он был произнесен Сигюн, невольно вздрогнула, ноги её подкосились, руки задрожали, и взятая ею чайная ложка упала на поднос, звякнув, стукнувшись о хрустальное блюдце.

-Бирта, - вновь позвала Сигюн. -Что случилось? С мамой что-то не в порядке? - в голосе её было слышно беспокойство и некий страх от предстоящего ответа, но дева мужественно ожидала, когда служанка вымолвит хоть слово. Бирта не сомневалась, что её реакция уже заставила девушку усомниться в хорошем.

-Нет, Леди Сигюн, с ней все хорошо. С чего вы взяли, что она не в порядке? - служанка боялась повернуться лицом к ванке, она продолжала размешивать сахар в горячем чае.

-Бирта, дорогая, повернись, посмотри мне в глаза, - попросила Сигюн, ожидающе глядя на служанку.

Девчушка вытерла непрошеные слезы со своих гладких щек, вытерла незаметно, затем, изобразив беспечную улыбку, подошла к ванской дочери, преподнесла ей чай.

-Бирта, скажи мне правду, я умоляю, - вновь прозвучала просьба Сигюн, которая поставила чашку с напитком на тумбочку, испытующе глядя в серые глаза служанки.

-Леди Сигюн, с вашей мамой все хорошо, я говорю правду, - снова отвечает Бирта, и взгляд её то мечется, то опускается вниз, взирая на подол своего сарафана, то вновь глядит на ожидающую ответа Сигюн.

-Ты не умеешь врать, милая Бирта. Я понимаю, ты жалеешь меня, оттягиваешь момент ужасного известия, но мне не станет легче от услышанного ни сейчас, ни потом, чьи бы уста не произнесли это. Ты думаешь, я совсем глупая, Бирта? Мама не зашла ко мне ни разу за эти дни, и уйти она из Асгарда не могла, пока не убедилась бы, что со мной все хорошо. Скажи мне правду, - Сигюн говорила спокойно, стараясь донести до Бирты, что не стоит скрывать истину. Боль раны, которую оставила смерть Локи, не пройдет никогда, и больнее чем сейчас уже не будет, но в неизвестности, в пустой надежде жизнь станет куда более невыносимой, лучше узнать все сейчас. -Умоляю, скажи.

-Я знала, что именно мне придется донести до вас эту весть, - вздохнула Бирта, пряча свои слезы. -Леди Сигюн, княжна Бриггита… - служанка запнулась, стараясь подобрать какие-то слова. Но какие слова, говорящие о таком ужасном происшествии, смягчат удар? Какие не подбирай, они принесут боль в любом тоне, в любом обличье. -Она погибла во время нападения эльфов, - девушка могла лишь видеть, как блеснули слезы на глазах ванки, но сама она оставалась спокойной, и это спокойствие почему-то напугало Бирту даже больше, чем если бы Сигюн бросилась в истерику.

-Как это произошло? - голос девы дрогнул, но она стойко выдержала врезавшийся в неё удар, который она ожидала получить, но старалась спрятать эту мысль от себя, отогнать её.

-Она билась вместе с нашим войском, и в битве эльфы сразили её, однако она успела отнять не мало жизней мрачных воинов, - рассказала Бирта, ругая себя за то, что не сумела солгать. Но, все таки, может это к лучшему? Зачем обманывать? К чему это приведет? Рано или поздно Сигюн все равно бы узнала об этом, и смысла беречь, оттягивать эту новость просто не было. К тому же Бирта готовилась к этому разговору даже после приказа Тора о молчании, она заранее знала, что не сможет упрятать эту весть, не сможет солгать просто потому, что не умеет.

-Мама… Матушка моя, - тихо произнесла Сигюн, зарываясь в подушки, начиная тихо всхлипывать. Внутри и так уже ничего не осталось, там все поникло навсегда. Сигюн потеряла всех самых дорогих её сердцу людей, никогда она ещё не чувствовала себя такой одинокой, загнанной в угол добычей, которую преследует большая, настырная беда, время от времени обрушивая на неё свой гнев. И только одно Сигюн не могла понять: за что ей все это? Она лишилась любимого мужа, лишилась родной матери, лишилась светлой, понимающей Фригги, которая заменяла ей порой всех на этом свете. Единственный, кто остался, это сын, самый дорогой Нари. Единственное, что осталось, это обещание. Обещание, которому она никогда не изменит. Обещание жить дальше, обещание, данное Локи.

Сигюн была благодарна норнам за то, что они подарили ей сына, не просто сына, а силу для дальнейшей жизни, шанс на новую жизнь, словно новую страницу в книге, чистую страницу, на которой историю Сигюн напишет сама.

Однако история создалась уже давно, очень давно, и сочинил её тот, кто привык так жить, расписывая каждый свой шаг, а после воплощая его в реальность. Главным персонажем этой книги является Сигюн, которая даже не подозревает этого, её история, её будущее уже давно предрешено, но пока не раскрыто для неё. Так должно быть. Книга уже давно написана, только пока её никто не открыл, никто не начал читать. Так должно быть. Так пожелал изворотливый Бог обмана.

…Наступила тихая ночь, которую сегодня не украсил дождь, на небе из под облаков выплывала луна, кое-где были видны проблески галактик и звезд. Дворец Одина был окутан мраком, от невероятно теплой ночи с земли поднялся легкий туман, который расстилался почти до самых гор. Нигде не горели свечи, ни в одном окне, ни в одном доме, и только в пустынных коридорах дворца на стенах блестели огни, освещавшие дорогу. Тишину ночи, которая повисла в чертогах Одина, нарушал бесшумный, почти неслышный шорох чьих-то шагов. Если бы сейчас ветер пел песню или дождь лил за окном, тех шагов не было бы слышно совсем, но сегодня словно все стихии умолкли, притихли, как будто бы наблюдая за ночным гостем, который хочет навестить свою возлюбленную, пройти в комнаты так тихо, чтобы никто не заметил, не услышал, он хочет сесть возле её ложе, открыв спящей девушке свое истинное лицо, но только все сделать так же тихо, чтобы она не проснулась и не узнала настоящей правды.