Я - твое поражение (СИ)

- Долг еврею выплатил за меня?

- Давно.

- Это очень хорошо. Ну тогда - иди, готовь коней! Трёх верховых, одну вьючную, я соберу кое-что из вещей.

- Подожди, Гефестион. А куда мы направимся?

- Как куда? Домой, конечно. В Пеллу, купим там себе домик на окраине, я женюсь на Гестии и будем мы жить, всем на зависть, как добропорядочные граждане.

- Ты безобразно пьян Гефестион, давай решим этот вопрос на трезвую голову.

- Пьян? Я не пьян! Просто, я не могу оставаться здесь! Где за каждой ширмой прячутся развратные евнухи! Меня тошнит от них! Я задыхаюсь…

Пульсирующая раскалённая тяжесть, накатила, пригнула к земле, теперь, каждое слово давалось с трудом. Я сопротивлялся, пытаясь не испугать друга, крепился, хватаясь побелевшими пальцами за край стола. Потолок до этого высокий, вдруг поехал вниз, стены сжались, грозя раздавить каменной мощью.

Бежать!

Но, как же трудно сделать шаг! Повернуть голову, произнести слово.

Я падаю?! Я умираю?!

И темноты доноситься голос Феликса, он зовёт меня. Глупый, какой же он глупый, разве не понятно, как мне сейчас хорошо. Кончились ревнивые метания, я больше не принадлежу этому жестокому миру, я …свободен!!!

Прощай Александр, я не виню тебя.

А потом пришли они – демоны в шакальих масках, черные, с лохмами конских волос на головах, уродливые, пугающие. Вынырнули из мрака, точно ночные тени, окружили, прикоснулись к лицу, длинными узловатыми пальцами. Захохотали, кружась в бешеном танце. Кроваво-красными языками, горячими как раскалённый металл, принялись вылизывать мое тело, едва ли не сдирая кожу с костей. Жар, рождённый их нутром, проник в душу и воспламенил её. Пламя охватило все существо, пожирая, превращая в ничто, того, кто ещё вчера утром считал себя самым счастливым человеком на свете.

Говорят, мой обморок и последовавшая за ним жесточайшая лихорадка, здорово напугала Филиппа, лучшего целителя. Он признался, что впервые столкнулся с подобным явлением, и лечил больше по наитию, чем полагаясь на немалый опыт, верил в природу и сильный организм пациента. Длительная потеря сознания и сильный жар, не отпускающий в течении нескольких дней, не сбиваемый даже снеговыми ваннами и льдом, завёрнутым в холщёвые ткани, которым обкладывали меня, не понижали температуру тела. Временами я бредил, просил пить. Филипп пытался поить меня, но горло опухло не пропуская в организм даже каплю живительной воды.

- Если жар в ближайшие дни не прекратиться, Гефестион обречён. Он быстро теряет в весе, мышцы истончаются, слизистые оболочки обескровлены. Не знаю почему, но в его теле словно горит некая субстанция, пожирает Гефестиона изнутри, и, как её потушить, ведают только боги!

Говорят, ты был страшен в те дни. За все время моей болезни, ни разу не принял ванны, не расчесал волос, днём и ночью сидел рядом, держал мою голову у себя на коленях, сам едва ли не падая от усталости. Сменялись врачи, изобретались все новые и новые способы лечения, которые, увы не давали облегчения. Ты посулил дворец и тысячу талантов серебра, тому кто облегчит мои муки. Были посланы гонцы в Асклепион, в Дельфы к знаменитому оракулу, даже на знаменитом зиккурате, именуемым Вавилонской башней, зажгли все огни, моля чужеземного бога Мардука, о помощи.

Я продолжал гореть, снедаемый внутренним пламенем и казалось исход болезни предрешён, а моя смерть лишь вопрос времени, как вдруг на восьмую ночь, температура резко упала. Измотанный болезнью, я глубоко вздохнул и открыл глаза.

Демоны отступили и в полутёмной спальне, остались только мы. Я лежащий навзничь, на промокших от пота подушках; ты в полном вооружении с мечом и щитом Ахиесса в руках. Стоящий в изголовье кровати, напряжённо вглядывающийся в темноту.

- Ты… здесь?

- Где же мне ещё быть?

- Хочу… пить.

Уронив щит, ты метнулся в угол, неся мне целую миску прохладного нектара. Протянул, как величайшую драгоценность и поддерживал её, все время пока я очень медленно пил.

- Ты так и не ответил, почему на тебе панцирь, и меч обнажён?

- Прости, филэ, я отчаялся. И вот уже три ночи подряд ждал Таната, бога смерти который приходит к безнадёжным, умирающим людям. Прости!

- Ты был готов сразиться с ним? За меня? Ты же не Алкид, вряд ли тебе удалось бы пленить бога.

- В таком случае, Танат разжился бы двумя душами, и хватит об этом. Тебе лучше?

- Кажешься, да. Жар спал.

- Тогда, если не возражаешь…

Забравшись мне под бок, ты зарылся во влажную постель, и заснул во мгновение. Я же, протянув руку, погладил тебя по плечу, загадочно улыбаясь уходящим демонам с огненными языками.

========== 20. Марсий. ==========

Болезнь начавшаяся так неожиданно, так же резко пошла на спад; уже через день, я мог принимать пищу и отвечать на несложные вопросы. Дежурившие неотлучно врачи, исполняли каждое желание выздоравливающего, конечно, если оно согласовывалось с режимом восстановления, установленного неизменным Филипом. Видя, как постепенно на лицо филэ возвращается слабый румянец, ты ликовал, носился как сумасшедший по дворцу и всем встречным, сообщал:

- Гефестион выздоравливает! Он такой сильный! Сам победил болезнь!

Была ли это болезнь? Много позже, Филипп признался, что скорее всего, дело было не в общем сбое организма, а скорее в душевном характере заболевания. Он так и назвал мой внезапный приступ - нервная лихорадка, когда под воздействием сильнейшего психологического шока, организм просто выключился. Чтобы без участия разума, горячкой переломить страдание в сердце или напротив, навсегда завязнув в нем, умереть.

Лучшие вина, соки и нектары, лучшее кушанья, лёгкие, необременительные для желудка, и никакого мяса! О, как я страдал тогда из-за его отсутствия.

- Мясо сгущает кровь и замедляет её движение в жилах.

Назидательно вещал строгий лекарь, каждый час выслушивая мой пульс и делая заметки.

- Ну хоть кусочек! Я устал есть овсянную кашу, пусть и сдобренную мёдом!

- Позже мой друг, позже. Имей терпение!

С трудом держась на ногах, изредка я делал попытки дойти хотя бы до окна, посмотреть на внутренний дворик с миртовыми деревьями и цветами, верный Феликс шёл рядом готовый в любой момент подхватить или подняв с пола, отнести обратно на ложе. Ты сильно ревновал к нему, я это заметил неожиданно, в один из вечеров, когда мне должны были принести душистую воду для омовения, ты вдруг злобно вырвал из рук слуги довольно тяжёлый горшок и пыхтя, сам дотащил его до кровати. На протяжении всех дней выздоровления, ни один ни другой не начинал разговора о произошедшем, делая вид будто бы отвратительная сцена навсегда оставлена в прошлом.

И все же.

Дождавшись твоего ухода, не помню по каким делам, я обратился к Ниязу, тоже персу и тоже евнуху, носителю опахала.

- Почему опухли твои глаза? Ты плакал?

- Простите, мой господин, вам показалось, я растёр глаза от пыли?

- Во дворце нет пыли Нияз, не увиливай от ответа, ты действительно плакал.

Видя мою твёрдость в желании услышать правду, прислужник глубоко вздохнул.

- От вас ничего не скроешь мой прекрасный повелитель, да, я печалюсь уже на протяжении нескольких дней.

- У тебя горе? Кто-то умер? Ты заболел?

- О нет, хвала Энлилю, я здоров и с ближними моими все хорошо.

- Тогда в чем причина твоей скорби?

- Я беспокоюсь об одном человеке, ему сейчас очень плохо.

- Так помоги, я разрешаю, а если я могу чем-то вас поддержать, попроси, не бойся!

Евнух замолчал и шумно заработал огромным веером их павлиньих перьев на длинной золочённой ручке. Создавая уже не приятную прохладу, а скорее бурный порывистый ветер. Слезы, долго сдерживаемые, хлынули из синих глаз, растворяя искусно подведённую линию. Я догадался

- Этого человека зовут, Багой?

Помогая смущённому собственной смелостью Ниязу, преодолеть страх

- Да мой господин! Он на пороге смерти!

- Неужели я так сильно поколотил его?

- Багой страдает не от физической боли. Простите меня, нерадивого слугу, я отлучился в тот момент когда вы упали, пользуясь моментом хотел выразить Багою своё участие. Пробравшись в комнаты, отведённые ему царём, услышал разговор. Простите, о простите меня господин, что я подслушал будучи невидимым свидетелем, то, как великий царь поначалу пришедший узнать о самочувствии моего собрата, и бывший с ним ласков, вдруг весь переменился, только ему сообщили о вашей болезни. Он вскочил на ноги и закричал громовым голосом.