Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Ка-Нейт взялась за голову.

- Это очень плохо, - сказала она, поняв, что означает такое доверие.

Тут она спохватилась, видя, что писец все еще не ушел.

- Ступай, Бата, - сказала девушка. Писец поднялся, коротко поклонился и ушел.

Она вздохнула.

- Я сниму это грязное платье, надену светлое платье и пойду к Хорнахту, Мерит-Хатхор. У меня нет другого пути.

Мерит-Хатхор распустила ленты, державшие испачканное краской платье на плечах госпожи, и молча подала ей другое. Простое.

Ка-Нейт грустно улыбнулась.

- Я не надела бы и украшений, милая сестра, но нельзя оскорблять Хорнахта. Я должна быть прекрасной перед ним.

Она вдела в уши серьги, повесила на шею простое серебряное ожерелье и с помощью Мерит-Хатхор быстро заплела волосы в четыре косы – ей куда больше шли распущенные волосы, но они с Мерит-Хатхор понимали друг друга без слов.

Ка-Нейт покинула дом, и у двери к ней присоединился рослый слуга, который сказал, что проводит ее к пристани.

- И ты оставишь меня? – спросила она.

Слуга поклонился.

- Тебя будут охранять слуги господина Хорнахта, госпожа.

Он проводил ее к пристани; уже издали Ка-Нейт завидела большую лодку с разукрашенным навесом, лентами и флагами. Не успела она опомниться, как навстречу к ней вышел Хорнахт – он был без шлема, и торчащие короткие черные волосы неопрятно обрамляли лицо – и, взяв ее за руки, поцеловал в щеку.

Она не могла отпрянуть в присутствии всех слуг.

- Здравствуй, сестра*, - улыбаясь, сказал юноша. – Я счастлив видеть тебя и прокатиться с тобой по реке. Сегодня яркое солнце. Но ты сверкаешь ярче солнца.

Ка-Нейт улыбнулась с мучительным чувством, что Хорнахта кто-то научил так сказать, а сам он никаких лестных речей не выдумает.

Она позволила Хорнахту провести себя за руку на борт, надеясь, что удастся промолчать и просидеть неподвижно все время прогулки.

Некоторое время они молчали, сидя рядом на циновках; Ка-Нейт глядела на бегущую у борта темную воду, а Хорнахт любовался ею.

Ка-Нейт чувствовала, что он желает что-то сказать, но не может. Потом юноша взял ее за руку своей загрубелой горячей рукой, и Ка-Нейт замерла. Она не ощущала ничего, кроме тоски и отвращения. Быть женой Хорнахта – плохо и для нее, и для этого юноши, ведь он добр и заслуживает любящей жены.

Мимо проплывали другие лодки, и простые люди и некоторые господа приветствовали их. Ка-Нейт предоставила отвечать Хорнахту, приветствуя гуляющих улыбкой и поклоном. Она сама не могла сейчас говорить, будто утратила речь рядом с ним.

И вдруг она почувствовала, будто у нее отнимается тело… будто ее схватили в темноте. Ка-Нейт узнала вельможу, проплывшего мимо на лодке намного больше и богаче той, в которой сидела она и Хорнахт.

Великий пророк Амона, сидевший на палубе в просторном белом облачении и с единственным золотым перстнем-скарабеем на руке, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Потом взглянул на Хорнахта. Юноша вздрогнул, перехватив этот взгляд, взволнованно вздохнул и поклонился.

Неб-Амон не ответил на приветствие. Он заговорил с каким-то господином, сидевшим с ним рядом – это, должно быть, был тоже жрец или вельможа.

Ка-Нейт прижала ладони к сердцу. Ей было страшно за Хорнахта и за себя.

- Прошу тебя, Хорнахт, пристанем к берегу, - сказала она. – Не сочти меня невежей…

- Называй меня братом, - сказал Хорнахт. Он сжал ее руку, которую все это время не выпускал из своей – а Ка-Нейт совсем забыла об этом. Их руки вспотели.

- Благодарю тебя за чудесную прогулку, - сказала Ка-Нейт.

- А я – тебя, - подхватил юноша.

Его нужно было вести в любовных разговорах, и даже с ее помощью он бы скоро отстал. Ка-Нейт пожалела Хорнахта, но ей было жалко и себя. Хорнахт радовался рядом с ней, а она рядом с ним только тосковала.

Юноша взял ее на руки, чтобы перенести на берег, и Ка-Нейт понимала, что он вправе делать так. Хорнахт еще раз поцеловал ее, и Ка-Нейт понимала, что он и на это имеет право. А скоро получит право на нее всю.

- Я уже тоскую по тебе, - с улыбкой сказал сын Са-Монту.

Вдруг Ка-Нейт захотелось, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое. Она тут же отогнала такую мерзкую, низкую мысль: не иначе, нашептал злобный дух.

- Благодарю тебя, Хорнахт, - с улыбкой сказала она. Юноша поклонился. Он был счастлив.

Он не знал и даже не подозревал, что делается в ее сердце. И никогда не будет знать.

Ка-Нейт вернулась домой.

Мерит-Хатхор, чинившая ее одежду в углу спальни, тут же поднялась при виде госпожи.

- Что?

- Ты видишь мое лицо, - ответила Ка-Нейт. – Зачем ты спрашиваешь?

Мерит-Хатхор сдвинула брови, подошла к ней и сжала ее руки, вглядываясь в глаза.

- Ты рано отчаиваешься, госпожа, - сказала она. – Еще ничего не решено. Ты еще не жена Хорнахта, и великий пророк Амона очень могущественен…

Ка-Нейт покачала головой.

- Мое сердце влечется в его ладони, что бы он ни сделал, - сказала она. – Это как наваждение. Я говорю себе, что он не сделает плохого, что он не может сделать плохо. Ведь так, Мерит-Хатхор?

“Ты дитя, и ты ничего не знаешь”, - с грустью подумала Мерит-Хатхор.

Много делается в Та-Кемет, чего не видят очи таких дев, как ее юная госпожа. Но все совершается по Маат, это – Маат.

- Это Маат, госпожа, - сказала она. – Великий ясновидец поступит как должно. И ты поступай как должно. Делай так, как указал тебе Амон.

- Это наваждение, - с каким-то страхом повторила Ка-Нейт.

Мерит-Хатхор рассмеялась.

- Это любовь, дорогая госпожа. Ты никогда не знала ее, и потому тебе страшно…

Ка-Нейт молча обняла ее.

Девушка открыла сундук, где хранила свою одежду, чтобы убрать платье, в котором выходила.

Вдруг она остановилась, глядя внутрь его. Потом достала белое тонкое платье, в котором была на выходе Мина, когда впервые увидела великого ясновидца, и которое надевала в храм.

- Поди сюда, Мерит-Хатхор. – Лицо ее светилось.

Наперсница приблизилась.

- Возьми эту одежду. – Девушка протянула ей наряд.

- Как можно, госпожа? Я…

- Нет, ты возьмешь эту вещь, любимица дарующей любовь, - прервала ее Ка-Нейт.

- Теперь у меня мало вещей, - продолжала она, не слушая возражений. – Я воздам тебе еще, когда буду… женою… – Она покраснела. – Когда бы не ты…

Мерит-Хатхор была глубоко тронута.

- Только возьми меня в твой дом, госпожа.

- Ты любишь меня. – Девушка улыбнулась.

Мерит-Хатхор, бережно держа подаренное платье, поспешно вышла, чувствуя, что ее глаза увлажняются.

***

Тамит ругалась сквозь зубы, мечась по комнатке, которую делила с Ити. Девушка готова была рвать на себе волосы, если бы не боялась испортить прическу.

- Куда ты спрятала мой пояс?

Ити, стоявшая прижавшись к стене, чтобы не попасть под руку разъяренной красавице, покачала головой.

- Я не беру твоих вещей. Тебе известно, Тамит, как наш господин наказывает за воровство.*

- Да он даже не посмотрит на тебя! – прошипела Тамит.

- И на тебя, Тамит, ты тешишь свое сердце пустыми мечтами, - сказала Ити. – Но господин Неб-Амон может тебя покара…

Она захрипела, ощутив на своем горле сильные безжалостные пальцы. Глаза Ити расширились, она пыталась оторвать от шеи тонкие руки, сжимавшиеся, словно бронзовые тиски.

- Отпус…

Тамит разжала пальцы, тяжело дыша.

Ити ощупала шею, на которой должны были остаться синяки.

- Я пойду к управителю дома, - прошептала девушка. – Я покажу ему эти следы, и тебя изгонят вон…

Тамит, смотревшая на нее без всякой жалости и без страха, рассмеялась.

- Кто поверит тебе? Никто не видел, - сказала девица. – И не думай, будто управителю много дела до такой ничтожной девчонки, как ты. Тебя даже не допускают в господские покои, а я прислуживаю самому пророку Амона, и нахожусь перед его лицом.

- У тебя нутро гнилое… - прошептала Ити. – Ты за все ответишь… Ты заплачешь…