Возвышение падших (СИ)

Прикоснувшись пальцами к изумрудному ожерелью, сверкающему на её шее, Айсан улыбнулась, но после вздрогнула, когда раздался неприятный скрежет. Отперев замок, в комнату вошла ухмыляющаяся Джихан-калфа в сопровождении двух евнухов.

Айсан-хатун, отложив гребень, непонимающе взглянула на них.

— В чём дело, Джихан-калфа?

— Ну и натворила же ты дел, Айсан-хатун… Приказано посадить тебя в темницу. Охрана! Увести её.

— За что?! — негодующе и испуганно вскрикнула она, когда, схватив её под руки, евнухи поволокли её из комнаты.

Наложницы гарема в изумлении уставились на неё, ещё больше уязвляя Айсан-хатун своими посмеиванием и перешёптыванием.

Джихан-калфа, довольно ухмыляясь, сопроводила их до дверей гарема, а после спешно направилась в покои Гюльхан Султан. Та горделиво восседала на тахте, пытаясь самостоятельно разобраться с гаремными документами. К сожалению, безуспешно.

Увидев вошедшую Джихан-калфу, она ухмыльнулась.

— Ну, что?

— Айсан-хатун в темнице.

— Прекрасно, — самодовольно воскликнула Гюльхан Султан. — Пусть одумается, сидя в сырой яме с крысами.

— Хорошо, что Хельга рассказала нам то, как Айсан удалось попасть в покои Шехзаде Сулеймана. Это ей с рук не сойдет…

— Так пусть мой лев узнает обо всём. Немедленно.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Шехзаде Сулеймана.

Когда Касим-ага, поклонившись, вошёл в покои, Шехзаде Сулейман вдумчиво читал какую-то книгу, но, увидев его, отложил её в сторону.

— Ты вовремя, ага. Я сам хотел звать тебя.

— Вы в чём-то нуждаетесь, господин? — насторожился Касим-ага.

— Пусть придёт Айсан-хатун, — вспомнив чёрные волосы и серо-зелёные глаза, приказал Сулейман.

Касим-ага, услышав приказ, не спешил его исполнять.

— Это невозможно, господин. По велению Гюльхан Султан ваша фаворитка была брошена в темницу.

Шехзаде Сулейман, возгоревшись ошеломлением и негодованием, поднялся с тахты и подошёл к евнуху.

— Что?..

— Было раскрыто то, как Айсан-хатун попала в ваши покои в обход подготовленной Хельги-хатун, — залепетал заготовленную для него речь евнух. — Она угрожала ей кровавой расправой и велела отдать свою одежду, чтобы под видом Хельги-хатун дойти до вашей опочивальни и беспрепятственно покинуть гарем.

Услышав это, Сулейман насупился. Для подобного поступка нужны были хитрость и смелость, а также определённое коварство ума. Все эти качества, к сожалению или счастью, были присущи и его умершей в огне Эдже Султан. Неужели это сходство между ней, Эдже, и Айсан будет преследовать его всю жизнь, заставляя потакать этой черноволосой наложнице?

— Немедленно освободить Айсан-хатун, — решительно проговорил он. — И пусть её осмотрит лекарь… Кто знает, что за напасти во дворцовом подземелье?

— Но Гюльхан Султан не…

— Я сам с ней разберусь, — жёстко процедил рыжеволосый юноша. — Исполняй приказание!

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Гюльхан Султан, сидя на тахте в ожидании последствий своего поступка, задумчиво наблюдала за тем, как Зеррин Султан старательно, но неумело вышивала.

Внезапно двери распахнулись, напугав обеих, и в покои вошёл явно разгневанный Сулейман. Увидев своего сына, Гюльхан Султан, памятуя ссоры, обиженно и надменно отвернула рыжеволосую голову в сторону.

Зеррин Султан, в отличие от неё, радостно подбежала к брату и обняла его за ноги.

— Мы позже с тобой поговорим, Зеррин. Джихан-калфа, уведи Зеррин Султан на террасу.

Джихан-калфа, получив позволительный кивок головы от своей госпожи, увела девочку. Дождавшись их ухода, Сулейман, повернувшись к матери, тяжело оглядел её надменное красивое лицо.

— Я предупреждал вас, Валиде. Что и кому вы хотите доказать? Неужели трудно управлять гаремом справедливо и мирно, как подобает будущей Валиде Султан?

Та, наконец, посмотрела на своего сына, но в её синих глазах таились обида и разочарованность.

— Я управляю гаремом, врученным мне Повелителем, так, как считаю нужным. И никто, даже ты, Сулейман, не смеет мне перечить!

— Довольно! — в гневе процедил Сулейман, и голос его эхом пробежался по стенам покоев и, кажется, всего дворца.

Гюльхан Султан пораженно вздрогнула от его гневного возгласа. Неужели он смеет кричать на неё и приказывать молчать?

— В последний раз предупреждаю, Валиде, — явно сдерживая себя, процедил рыжеволосый юноша. — Усмирите свою гордыню и правьте гаремом, прошу вас, мирно.

— Иначе..? — с вызовом бросила та.

— Иначе я напишу Повелителю письмо с просьбой отстранить вас от должности управляющей моего гарема, и вы вернетесь в Топ Капы, который так не желали покидать.

Гюльхан Султан, вспыхнув ослепляющим гневом, поднялась с тахты и горделиво подошла к сыну.

— Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне? Я — твоя мать. Неужели ты забыл, что я сделала для тебя? Подарила жизнь, воспитала, оберегала… По-твоему, я заслуживаю подобного отношения?

Шехзаде Сулейман тяжело вздохнул, очевидно, чувствуя себя виноватым. Но чувства гнева и негодования, а также его болезненное увлечение Айсан из-за её схожести с Эдже Султан заглушали это.

— Я люблю вас, но вы не оставляете мне выбора.

Развернувшись, он покинул покои размашистым шагом. Гюльхан Султан, проводив его растерянным взглядом, в голос заплакала, прикрыв лицо трясущимися руками. Какое-то отчаяние охватило её, а бессилие будто душило, сжав своими пальцами её горло. Женщина, что всю жизнь боролась, чувствовала, что готова сдаться.

Комментарий к Глава 16. Новое и старое

Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким - https://vk.com/validehurrem

========== Глава 17. Разлука и торжество ==========

Спустя несколько дней…

Топ Капы. Султанские покои.

Новый день ознаменовался запоздалым прибытием гостей. Тёмно-синее одеяние Орхана, восседающего на своём просторном троне, рдело роскошью, перемежающейся с противоречащей ей строгостью фасона. Когда двери его опочивальни с неприятным скрипом отворились, он перевёл тёмно-карие глаза к вошедшим.

Султанзаде Муса Бей, первенец и старший из сыновей Хюма Шах Султан, премного походил на неё как внешне, так и внутренними качествами. Высокий, широкоплечий и хорошо сложенный. Особой красотой не блистал, но был внешне определённо приятным. Тёмно-каштановые волосы обрамляли его смуглое лицо с твёрдыми чертами и тёмно-карими глазами, которые светились рассудительностью и спокойным достоинством. Как и Гевхерхан Султан, он был проявлением материнских мудрости и рассудительности, а также отцовского спокойствия. Муса, разумеется, был женат, причём дважды, и имел чуть ли не десять детей, но прибыл в одиночестве.

Вошедший следом за Мусой Беем его младший брат и третий сын Хюма Шах Султан, Султанзаде Мехмет Бей, был истинно красивым мужчиной. Также высок и статен, широкоплеч и ладен, но смуглое и жёсткое лицо его было преисполнено жгучей южной привлекательностью. Чёрные волосы и чёрные глаза, унаследованные от отца, добавляли ему тёмного шарма. Несмотря на свою красоту, он был жесток, твёрд и порой бессердечен. Бессердечен по отношению к себе, жене, детям, подданным. Ничто и никто его не волновало. Сдержанный, невозмутимый и неизменно жёсткий, он слыл прекрасным воином, но жестоким правителем в своей провинции.

В отличие от своего старшего брата, Мехмет Бей взял с собой свою жену, Бирсен-хатун. В пору своему мужу она была столь же сдержанна и невозмутима, но красоту его не разделяла. Те же чёрные волосы, заплетённые в незатейливую причёску, и чёрные глаза не придавали ей шарма, а ожесточали и без того сухое лицо. Бирсен-хатун была из тех женщин, что познала горести и от них лишь закалилась, затвердела и окаменела: смерти детей, рождённых и нерождённых, жесткость и бессердечие мужа.

Втроём они, подойдя к сидящему на троне падишаху, почтенно поклонились.

— Муса, — произнёс султан Орхан, когда племянник подошёл к нему и прикоснулся лбом к его протянутой ладони. — Возмужал за годы, что не виделись. Рад видеть тебя здесь, в Стамбуле.