Утро нового века (СИ)

— Катя, за что ты так? — Елена задохнулась от слёз подкатившихся к горлу. — Для меня лучше тысячу раз умереть, чем навсегда расстаться… — она, невольно, заплакала. — Когда моя сестра будет в безопасности, то никто не сможет нас разлучить. Никто!

— Нам некуда идти, — через плечо девушки, Даша смотрела на бледное лицо Андрея. — Прошу, позволь мне подойти к нему.

Прикусив губы, Екатерина, молча, отступила в сторону и вышла, оставив сестёр одних.

Приблизившись к постели раненого, Даша тихонько позвала:

— Андрей.

Ответом было молчание.

Сердце девушки сжалось от боли и отчаянья. Слёзы бессилия потекли по лицу.

— Андрей, — она вязла в ладони его руку. — Прошу тебя, не умирай.

Сквозь его горячечный бред, услышала:

— Даша…

— Андрей, я здесь, с тобой.

Она хотела ринуться к нему, но Елена удержала её.

— Не надо, не тревожь его.

— Ты только, пожалуйста, живи!

— Даша, прошу тебя, — как умела, Елена уговаривала сестру. — Доктор сказал, что всё опасения позади и Андрей поправиться.

— Это правда?

— Правда. Арсений беседовал с врачом и, у нас появилась надежда.

— Где он? Я только ему поверю.

— Он уехал по делам заведения.

— Я хочу попросить у него разрешить ухаживать за Андреем.

— Он опасается за твоё здоровье.

— Я в порядке, а Андрей нет!

Даша решительно отстранила сестру и пошла за двери.

***

Ничто не нарушало тишину в доме, только настенные часы негромко тикали.

Было начало пятого утра.

Арсений, нахмурившись, сидел в огромном кожаном кресле отца. Работая в кабинете с десяти часов вечера, он не заметил, как пролетело время.

Большой стол был завален бумагами. В основном, это были документы, относящиеся к хозяйственным делам «Дюссо», в которых Арсений пытался разобраться.

Уже утро…

Он встал и заходил туда-сюда по узорному ковру большого кабинета. Нервы были слишком возбуждены, чтобы лечь и уснуть.

Осторожно, чтобы не разбудить домашних, вошёл в туалетную комнату. Умыл лицо, руки и, причесав волосы, даже не взглянул в зеркало. Потому что знал, что увидит там. Собственное бледное лицо, с синими кругами под глазами, ему совершенно не нравилось.

Побрел в гостиную, которая располагалась в конце длинного коридора.

Стены её были обиты голубой тканью, с золотистым цветочным узором. Обивка стульев и диванов — в тон обоев, такого же нежно голубого цвета, с золочёными спинками и подлокотниками.

Он остановился возле камина, над которым висел портрет отца.

На нём Андрей Михайлович был запечатлён в молодости. Тогда Арсения ещё не было на свете.

Высокий, темноволосый и красивый, со смеющимися чёрными глазами. Весёлая усмешка, которую он редко встречал на лице отца, говорила о жизнерадостности и больших надеждах на будущее.

Этот прямой, пристальный взгляд. Наследственный взгляд Руничей.

Арсений вздохнул и, отвернувшись от портрета, повернул ручку электрического включателя.

Слабое освещение одной настенной лампы, уютным, мягким светом залило гостиную.

Он поворошил кочергой тлеющие угольки, взял один из них щипцами и прикурил папиросу. Сел в кресло и уставился на тлеющие угли.

Ему даже показалось, что он задремал, когда, неожиданно, услышал голос:

— Хочешь рюмку коньяка?

Оглянулся. В дверях гостиной стоял Алексей.

— Извини, я, кажется, тебя разбудил.

— Я не спал. — Арсений провел ладонью по волосам. — Рад бы, да сна нет.

Попыхивая папиросой, он продолжил неотрывно смотреть в камин.

Алексей пересек гостиную, подошёл к столику с напитками и налил коньяк в две рюмки.

— Давай, — он протянул юношу коньяк. — За выздоровление Андрея Михайловича.

Арсений проглотил коньяк. Отвернулся.

При мысли о том, что отец может умереть, его охватывало ледяное отчаяние, грозившее вызвать слезы на глазах. А он не хотел, чтобы их видели посторонние.

— Не бойся, малыш, — Алексей, пожал ему руку. — Всё обойдётся.

***

Арсения дома не оказалось.

Вместе с Алексеем он уехал в коммерческий банк и на биржу.

Это известие удивило девушку. Как можно было спокойно заниматься делами заведения, когда в доме несчастье?

Ксению встретила Полина, усадила за стол, налила в чашку чай.

— Полина, я от мамы. Бедняжка, она сейчас в отчаянье. Она узнала, что Андрей Михайлович…

— Он ранен.

— Ранен? А не…

— Убит? Ох, что вы барышня! — девушка перекрестилась. — Он ранен и весьма серьёзно. Одному богу известно, что с ним будет. Мы, только надеждой и живём.

— А как Арсений Андреевич?

— Крепиться. Но я-то вижу, как ему тяжело.

— Поля, а правда что, — Ксения смущённо заморгала глазами. — Что у господина Рунича живёт какая-то женщина.

— Правда.

— Любовница? — щёки девушки залил яркий румянец.

— Не знаю. Не наше это дело, барышня, вмешиваться в господские дела.

Скрывая смущение, Ксения заторопилась.

— Передай Арсению Андреевичу, что я заезжала к нему с визитом, но, к сожалению,

не могу его дольше ждать. Мне нужно ехать домой.

***

Два часа короткого сна и он снова был на ногах.

Вторые сутки Андрей Рунич находился между жизнью и смертью.

И все ночи сын дежурил у постели раненого отца, не допуская к нему никого.

На третий день, к утру, жар спал. Дыхание раненого стало ровнее, однако, он по-прежнему редко приходил в сознание.

Вот и в эту ночь, Арсений тревожно смотрел в его землисто бледное лицо, заросшие щетиной впалые щёки, чёрные круги вокруг глаз.

— Папа, как же так? — не удержавшись, зашептал он. — Ты, такой гордый, такой сильный человек и, вдруг, вот так быстро и просто, уходишь. Родной, не оставляй меня. Ведь такого как ты, нет больше на свете. Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя! — голова его бессильно упала на грудь отца. — Не бросай меня одного, папа. Я не могу без тебя… Не умирай!

Они были наедине, и никто не видел отчаянья юноши и его горьких слёз.

Очнувшись от тяжелого забытья, Андрей Михайлович услышал тоскливый зов своего ребенка. Горячие слёзы обжигали его пальцы.

— Сеня, — не открывая век, едва слышно шевельнул он запёкшимися губами.— Сынок.

— Я здесь, папа, здесь.

Встрепенувшись, Арсений и заглянул в лицо отца.

— Чего ты хочешь?

— Сынок… не плачь.

— Папа, — юноша припал губами к его рукам.

Андрей погладил горячей ладонью волосы сына.

* In vino veritas. — Истина в вине. (лат. яз.)

** Ergo — bibamus! — Следовательно — выпьем! (лат. яз.).

========== Глава 8 ==========

Он не зажигал электрическую люстру под потолком. Стоявшая на массивном, из морёного дуба, письменном столе, настольная лампа, была единственным освещением в довольно просторном кабинете Рунича.

Её неяркий свет был не способен разогнать темноту, но небольшой участок на столе, где, работал Арсений, освещал достаточно ярко.

Стулья, кожаные кресла и полки с книгами, прятались в темноте.

Папки с бумагами громоздились по оба края стола, лежали аккуратной стопкой на сейфе.

Эти дни Арсений спал несколько часов, а в девять часов утра, сонливость его как рукой снимало.

У него было запланировано столько разных и важных дел, что тратить время,

пребывая в сонном забытьи, он никак не мог.

Угроза жизни отца миновала и теперь, он с лёгким сердцем, мог оставлять его на попечении женщин.

Не успевая толком позавтракать, он отправлялся по канторам, поставщикам, банкам,

на биржу и, делал продовольственные закупки, по ходу успевая побывать в издательстве.

Конечно, часть дел он мог поручить своим помощникам Алексею и Леониду, но те отсыпались после ночной работы. К тому же Арсению хотелось самому вникнуть во все тонкости связанные с деятельностью «Дюссо».

И пока в доме царило сонное царство, он нанимал извозчика и колесил до обеда по Петербургу.

После обеда, днями напролёт Арсений изучал векселя и банковские бумаги. Вечера юноша просиживал в ресторане и казино, следя там за порядком.