Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

Женя опять задумалась над далекими от теперешней минуты вопросами.

“Смерть – глубоко интимный акт, - подумала она. – Каждый переживает ее в одиночестве, для каждого она – единственный в мире конец, как было единственное в мире начало. Мы ничего не знаем, пока мы живы”.

- Женя, теперь ты куда-то ушла от меня, - прозвучал над нею голос Игоря. Женя вздрогнула.

- Извини…

Он улыбался.

- Это ты меня извини, что срываю на тебе настроение. Ты ни в чем не виновата. Ужин сегодня прекрасный.

У Жени заныло сердце, но она тоже улыбнулась.

- Рада, что тебе понравилось.

Ночью Женя, поколебавшись немного, придвинулась к Игорю и положила руку ему на плечо. Он слегка вздрогнул: успел уже задремать. А потом просто обнял ее и закрыл глаза снова.

Женя пристроила голову у мужа на плече и улыбнулась, ощущая его теплое, большое и сильное тело. Он ее не отвергал.

Женя закрыла глаза и увидела безмятежную улыбку прекрасной графини Шуваловой.

“Нравится ли вам ваша смерть, милый друг?” - спросила она.

Женя вздрогнула.

“Чур меня!”

Она крепче прижалась к мужу и, успокоившись под его защитой, вскоре забылась.

Утром Женя проснулась оттого, что ее ласкали. Уже несколько ночей между нею и Игорем не было близости, и сейчас она чувствовала себя не готовой к этому, но уступила мужу. Ей было хорошо с ним, хотя экстаз не наступил.

Но потом Игорь обнимал ее и целовал, шепча слова любви, и этого было более чем достаточно. Женя проводила мужа на службу с миром в душе и улыбкой на устах.

А потом, похлопотав по хозяйству, отчего-то решила вернуться к графининым подаркам. Неистребимая женственность, неистребимое женское любопытство. Женя решила все-таки оценить даром доставшиеся ей чудесные платья и белье.

“Ох, недаром…”

Но она уже не задумывалась об этом, крутясь перед зеркалом. Женя улыбалась во весь рот, оглаживая по фигуре произведение искусства из лилового шелка, с черной вышивкой шелком же на кокетке, отделанное брюссельским кружевом*. В чем графине Шуваловой нельзя было отказать, так это в хорошем вкусе.

“Что я за пустая, неверная женщина! А впрочем, разве не все мы таковы?”

Она как раз пристраивала на волосы извлеченную из картонки лиловую шляпку с черными перьями, когда в комнату заглянула Фрося.

- Барыня, тут вас спрашивают. Лакей какой-то.

- Что?..

Нарядная Женя замерла, на лицо набежала бледность.

Вид у Фроси был испуганный.

- Важный такой, - шепотом сказала горничная. – Каких-то больших господ. Сказал, с вами нужно срочно говорить!

“О господи…”

Женя прижала руку ко лбу, а потом как была, в новом платье и шляпке, вышла в переднюю.

Лакей и вправду был важный – не Виктор, а такой человек, которого самого можно было принять за дворянина. Он удостоил Женю короткого церемонного поклона.

- Мадам, ее сиятельство графиня Шувалова приглашают вас сегодня в гости, - надменно проговорил посланный.

Женя улыбнулась, чувствуя себя дичью, загнанной в ловушку.

- Но почему же мне не прислали приглашение по почте?

- Мне приказано сопровождать вас, - прозвучал ответ.

“Этой даме и в голову не пришло, что я могу иметь другие дела!” - чуть не взорвалась Женя. Или графиня уже считает, что купила ее?

- Передать ее сиятельству отказ? – спросил слуга.

Вид у него стал такой, точно он представлял самого императора и и не был принят.

- Нет, я поеду с вами, - сказала Женя - такому человеку не получалось говорить “ты”, тем более, что она не имела укоренившейся дворянской склонности разделять людей на высших и низших. Она была уже готова для выхода.

О господи, подумала Женя.

***

- Фрося, я отправляюсь по делам, меня не будет долго, - сказала Женя горничной.

Фрося растаращила круглые карие глаза.

- А куда же вы? – спросила она.

Как дети, право слово.

- Поеду к знакомой. Ты ее не знаешь, - сказала Женя, хотя была вовсе не обязана оправдываться перед прислугой. – Если Игорь Исаевич вернется раньше меня…

Это будет ужасно неприятно.

Нет – это просто будет ужасно!

- Скажи, что я поехала к Саше, он поймет, - нашлась Женя. Она облегченно выдохнула, и тут Игорь, доведись ему увидеть ее лицо, точно уличил бы ее во лжи; но Фрося была не физиогномист.

- Хорошо, Евгения Романовна.

Женя посмотрелась в зеркало в передней, перебрала в уме все мелочи туалета, на которые графиня могла бы обратить внимание; нет, кажется, все было в порядке.

“Я уже веду себя как придворный поэт! Уж не в этом ли качестве меня пригласили?”

Женя запретила себе думать о мотивах графини и собственных.

- Я готова, - сказала она лакею.

Тот поклонился.

- Прошу вас проследовать до кареты. Ее сиятельство прислали за вами экипаж.

“Ну просто французский роман!” - насмешливо подумала Женя.

Решив, в свою очередь, “не удостаивать” надменного прислужника больше разговором, она молча вышла следом за ним на улицу. Графская карета была подана прямо к подъезду – черный лаковый экипаж, шестерка вороных цугом*. Ну просто роман, в духе тех самых старинных мистических рассказов о большом свете и дьявольских западнях, которые так любила Женя.

Лакей подал ей руку и подсадил в экипаж. Женя, входя в роль, надменно приняла его услугу; дверца захлопнулась.

“И кто ездит сейчас в каретах? - подумала Женя. – Вот барчуки!”

Она не знала, как долго ехать, а спрашивать, из робости и напускной надменности, тоже не стала. Женя принялась смотреть в окно, хотя за ним не было ничего интересного – обычная ленивая летняя городская жизнь. Только кричали иногда играющие дети или уличные разносчики.

Женя откинулась на спинку кожаного сиденья и прикрыла глаза. Карету покачивало на рессорах*, но несло ее удивительно плавно; и Женя, утомленная жарой и треволнениями, чуть не задремала. Остановка неприятно ее взбодрила, даже испугала.

- Выходите, мадам.

Женя не глядя оперлась на жесткую руку в белой перчатке. Она ступила на землю и, поправив очки, прищурилась. Перед нею во всем своем великолепии возвышался белый особняк семейства Шуваловых – выстроенный в александровском стиле*, с колоннами, за кружевной чугунной оградой. Дом утопал в зелени; перед домом бил фонтан. К парадному крыльцу вела липовая аллея.

“Так, наверное, и положено?”

Впрочем, не ее дело было разбирать, что и как Шуваловым положено. В лице Жени выразилось легкое презрение, когда она направилась по дорожке к дому. Она почувствовала, как за ее спиною закрылись ворота, впустившие карету; и сразу же ощутила себя отрезанной от внешней жизни и внешних, господствующих над всеми законов. Теперь она была в царстве Шуваловых.

В воздухе был разлит тонкий аромат роз, казавшийся Жене необычайно сильным; фонтан бил, казалось, по ее оголенным нервам. Она шла, вздрагивая, сжимая руки в пожалованных графиней черных кружевных перчатках, и чувствовала себя, против воли, маленькой и бессильной.

“А где же сама госпожа?”

В доме, разумеется. Негоже ей идти навстречу каждому плебею. Женя надвинула шляпу почти на глаза; лицо ее, миловидное только тогда, когда на нем выражалась радость, сейчас было ожесточенным и некрасивым. Она была “новая женщина” в доме у столбовых дворян. Что ж, посмотрим, кто кого, Анна Николаевна.

У дверей ее встретил дворецкий, который ей поклонился; Женя улыбнулась, вернее, просто нервно-презрительная гримаска пробежала по ее лицу. Принимать у нее было нечего – она была не мужчина и шляпу и трость не сдавала. Женя почти не обращала внимания на окружающее великолепие – бронзу, красное дерево, персидские ковры. Это все было “как положено”. Она равнодушно вдыхала запах одеколона и дорогого табака и только раз лениво удивилась про себя тому, что находится в таком месте. Графский особняк! Кто бы мог подумать, что ее когда-нибудь… удостоят?

“А Игорь меня не зря с Базаровым сравнил, - подумала Женя. – У нас, точно, немало общего, хотя мы и полярны”.