Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

И тут к ней вышла сама хозяйка.

Анна Николаевна была в утреннем пеньюаре, как будто встречала старую знакомую… или не сочла нужным одеваться, встречая Женю.

- Bonjour, - проворковала графиня, протягивая Жене обе руки и сияя улыбкой так искренне, точно они были сестры, не видевшиеся целый год. – Как я счастлива наконец видеть вас в моем доме!

Пеньюар ее стоил никак не меньше вечернего платья, и благоухала Анна Николаевна не меньше, чем тремя разными ароматами, исходившими от ее рук, волос и, кажется, даже из декольте. Женя покраснела.

- Вы меня не предварили, мадам, - сказала она. – Я, к счастью, оказалась сегодня свободна…

Она прямо, с вызовом посмотрела графине в глаза. Анна Николаевна несколько мгновений, удивленно улыбаясь, отвечала на этот взгляд, а потом рассмеялась, пожав Жене плечо. Дескать, что бы ты ни сказала, это мне все равно.

- Проходите в гостиную, - сказала Анна Николаевна. Женя с неприязнью подумала, что ей не предлагают вымыть руки. Вполне возможно, что Шуваловы и в отношении правил гигиены были старомодны – ведь этикет, разработанный несколько сотен лет назад, их не включал!

- Вы привезли с собою свой роман? – спросила графиня, как о чем-то само собой разумеющемся. Женя приостановилась и пожала плечами.

- Нет, конечно! Меня никто не предупредил!

- Нет?

Анна Николаевна с выражением детской обиды широко раскрыла глаза. Женя внутренне содрогнулась с мыслью: сейчас начнется.

- Вам следовало бы догадаться, чего я хочу, - проговорила графиня. – Я так заботилась о вас! А вы проявили такую нечуткость!

Женя чуть не расхохоталась. Нечуткость! Эта Анна Николаевна поразительный экземпляр!

Она укрепилась, готовясь к графининой истерике. Если гроза разразится, она удерет из-под ливня и молний, и ничего не случится. Не так страшна Анна Николаевна, как ее малюют.

Однако обошлось. Анна Николаевна судорожно вздохнула, больно сжала Жене плечо, но удовольствовалась этим.

- В другой раз непременно привезите ваш роман, - потребовала она. – Я желаю его прочесть! А сейчас пойдемте, выпьем кофе. У меня сегодня превосходные пирожные, я нарочно для вас заказала.

“А где же все остальные? - подумала Женя, недоуменно озираясь кругом. – На все эти хоромы как будто ни одной живой души! Где же сам-то, его сиятельство?”

Человек, застреливший Василия! Убийца!

Тут Женя осознала, что находится в доме самого настоящего хладнокровного убийцы, убийцы с большими деньгами и властью. Ей стало нехорошо. И Анна Николаевна в своем роде не уступает мужу – она кажется слабой, нервной, но это такой же зверь, как и ее граф.

- А где же ваш муж? – спросила Женя, проходя в гостиную следом за хозяйкой. Анна Николаевна обернулась.

- Пьер? Его сейчас нет, я не знаю, когда он вернется.

Она обезоруживающе улыбнулась. Женя быстро осмотрела гостиную – комната блестела чистотой, все старинные предметы, из тех, которые имеют свойство быстрее всего накапливать пыль, сверкали, очевидно, протираемые каждый день. Пахло сандаловым деревом и каким-то гигиеническим средством. Нет, Шуваловы не отстали от действительности, они пользовались всеми благами современности, насколько позволял этикет. Жене опять стало страшно.

- Прошу, садитесь, - графиня изящно показала на бархатное кресло.

Бархат выглядел свежим, точно недавно выстиранное платье, хотя никаких уборщиков Женя не видела и не слышала. Должно быть, им велено как можно меньше мозолить сиятельные глаза. В самых благородных домах слуги так вышколены, что становятся почти невидимками…

Графиня позвонила – Женя вздрогнула от этого звука; через несколько минут явилась безмолвная горничная. Она бесшумно поставила на столик поднос с кофейными чашками, кофейником и блюдом пирожных. Сделала реверанс госпоже и удалилась, как самый искусный обслуживающий автомат.

Анна Николаевна улыбалась.

- Я велела нас не беспокоить, - проговорила она. – Я сама налью вам кофе, дорогая. Вы позволите?

Женя вздрогнула, вспомнив, с кем имеет дело. И ведь Игорь даже не знает, к кому она уехала! Вот ужас-то!

Но Анна Николаевна, в конце концов, не Екатерина Медичи. Хотя откуда ей знать?

Женя сделала глоток густого горячего кофе, сдобренного какой-то пряностью. Она поморщилась.

- Не нравится? Это корица и гвоздика, - сказала Анна Николаевна, не отрывавшая взгляда от Жениного лица. – Я всегда так пью. Но Пьер предпочитает кофе без пряностей. Мне уже так надоело ни с кем не разделять моих предпочтений!

Графиня рассмеялась с каким-то жестоким выражением. Женя поняла, что Анна Николаевна говорит вовсе не только о кофе. Может быть, граф – убежденный материалист и совсем не так деликатен с женою в этих вопросах, как Игорь с нею?

Бедная графиня!

- Я так рада, что у меня появились вы, - сказала Анна Николаевна, опять как будто совершенно искренне. – Я хочу, чтобы вы сейчас рассказали мне историю вашей жизни. Это, должно быть, так занимательно! И более всего я желаю знать историю ваших отношений с Василием Исаевичем, во всех подробностях.

“Во всех подробностях – вы слышали?”

Женина мимолетная жалость сменилась стыдом и гневом. Она была теперь уверена, что графиня с легким сердцем оболгала Василия, чтобы его убили. Анна Николаевна была чудовище, она была одновременно и оскорбленная женщина, и экспериментатор.

- Что же мне рассказывать, Анна Николаевна? – спросила Женя. – Вы уверены, что это так… занимательно?

Анна Николаевна рассмеялась, не почувствовав ее иронии. Да что ей Женина ирония!

- Бесспорно, - сказала она. – Давайте же, моя милая, не стесняйтесь. Мы с вами – зачинатели великого дела. Русский спиритизм должен наконец заговорить о себе громко и объявить себя единственным истинным учением.

Женя покраснела, глядя в бесстыжие синие графинины глаза. Проклятая Анна Николаевна опять говорила в точности то же, что думала она сама. Неужели кто-то там, на небесах, решил подвергнуть ее такому унижению, свести ее с таким врагом во имя торжества истины?

- Что ж, Анна Николаевна, я расскажу, если вам угодно, - проговорила Женя сурово. Она уже глядела не на свою собеседницу, а куда-то вдаль, как всякий увлеченный серьезный рассказчик. – Мы с Василием Морозовым познакомились три года назад. Тогда еще никаких медиумических способностей я у него не замечала…

И тут их разговор прервали чьи-то громкие шаги - шаги мужчины и хозяина. Анна Николаевна со звоном поставила чашку на блюдце; она выпрямилась и слегка покраснела.

- Пьер, - проговорила она.

Сейчас в ней не было и следа той униженности и раскаяния, которые она разыграла перед мужем в день вызова на дуэль. Граф быстрым шагом, не снимая перчаток и сапог, подошел к жене. Холодно и удивленно взглянул на гостью, потом спросил у Анны Николаевны:

- Кто это, Анна?

“Вот невежа!” - подумала Женя.

Как же ей было страшно!

- Это Евгения Романовна Морозова, - сказала Анна Николаевна. На лицо ее вернулась светская улыбка. – Евгения Романовна, это мой муж. Вы уже встречались.

* Афродиты (прозвище, данное богине в честь острова Кипр).

* На днях, недавно (простореч.)

* Бельгийские кружева ручной работы стоили очень дорого.

* В три пары одна за другой.

* Рессора (пружина) – упругий элемент подвески транспортного средства.

* Александровский классицизм, или русский классицизм (начало XIX века).

========== Глава 33 ==========

- Морозова? – переспросил граф.

Он так и проел ее взглядом до самого затылка.

Женя с достоинством встала и сделала реверанс, склонив голову. Ей было одновременно и страшно, и смешно, может быть, нервически.

- Евгения Романовна Морозова, - звонко проговорила она, подняв голову и вперившись взглядом в графские глаза. – Супруга Игоря Исаевича Морозова. Мы точно коротко знакомы, ваше сиятельство.