Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

Но чьи это руки? Шуваловых? Или они тоже – чьи-то фигуры?

Графиня деликатно звякнула ножом и вилкой о тарелку, разрезая мясо.

- Я не привыкла обедать одна, - поведала она Жене. – Но сегодня я решила не устраивать приема, чтобы увидеться с вами с глазу на глаз.

Она улыбнулась Жене.

- Но в скором времени я введу вас в общество, Евгения Романовна. Обещаю: я соберу для вас под этой крышей таких единомышленников, о которых вы и не мечтали. Вы знаете, сколько владетельных особ разделяют наши с вами воззрения?

Казалось, что та истеричная кающаяся Магдалина и эта светская львица с прекрасными манерами - два разных существа. И, однако, это была все та же Анна Николаевна. Она или страдала редким душевным расстройством, или была гениальная актриса. Хотя, возможно, являлась и тем, и другим сразу.

И тут Женя начала понимать, что ей говорят.

- Введете в общество? – шепотом с ужасом спросила она. – Помилуйте, графиня, гожусь ли я?

Анна Николаевна дружески положила руку ей на локоть.

- Ни слова больше.

И тут Женя поймала графиню на противоречии. Совсем недавно Анна Николаевна говорила, что “ни с кем не разделяет своих предпочтений”.

- Вы говорили, что ни с кем не разделяете своих предпочтений, - произнесла Женя.

Анна Николаевна невинно моргнула.

- Неужели? Не может быть.

Женя почувствовала, что начинает терять терпение. Играют с ней, лгут ей, искренни с ней – или Анна Николаевна просто больна?

Она опустила глаза, занявшись своим жарким. Надо как-нибудь перетерпеть этот прием.

Анна Николаевна тоже замолчала, задумавшись о чем-то своем.

После обеда Женя стала подыскивать предлог, чтобы уйти. Но стоило ей заикнуться о том, что ей пора, как Анна Николаевна тут же согласилась отпустить ее, даже с большою охотой. Может быть, Женя утомила ее? Или эта странная и преступная женщина так переменчива?

На прощанье графиня ласково улыбнулась ей.

- До скорой встречи, моя дорогая.

Игорь уже был дома – только-только вернулся.

- Где ты была? – мрачно спросил он.

- У… Саши, - сказала Женя.

Ей стало совестно и страшно.

Игорь вдруг обнял ее.

- Пожалуйста, не обманывай меня. Прошу тебя.

- Я тебя не обманывала, - шепотом ответила Женя, ненавидя себя за эту ложь.

Он погладил ее по спине, поцеловал в плечо.

- Я знаю. Только умоляю тебя на будущее…

Женя беззвучно расплакалась, стискивая зубы.

***

Прошло несколько дней – время подходило к субботе, а Женя ничего не слышала о своей “новой подруге”. Игорь, возможно, что-то и подозревал – может быть, та самая интуиция, которую называют женской, но которая присуща всем чутким людям. Но что бы он про себя ни думал, это не могло иметь ничего общего с действительностью.

Чтобы его жена водила знакомство с женщиной, которую она должна обходить за версту и думать о ней не иначе, как с ненавистью!

“Поистине, - думала Женя в эти дни относительного спокойствия, - прав был тот христианский вероучитель, который сказал, что каждая из нас, женщин, – коварная Ева. Но древние Евы не понимали, что они – сама жизнь, жизнь в основе жизни… Женщина есть утверждение божественной правды за пределами обыкновенных моральных норм”.

В эти дни Женя в свободные часы больше рукодельничала, но, сознавая, какая ответственность возложена на нее, заставляла себя вернуться к своему роману. Она знала, что Анна Николаевна не забудет ее и своего обещания.

Женя надеялась на это.

Прошло и воскресенье – исполнилась неделя со времени их с графиней последнего свидания. И в понедельник Женя, как будто ей кто-то подсказывал, вышла из дому в одиночестве, часу в одиннадцатом утра. Она совсем недалеко отошла от подъезда, когда увидела приближающегося к ней лакея.

Женя не знала его – хотя Василий Морозов непременно узнал бы.

Посыльный с поклоном подал Жене записку.

“Завтра в полдень. Я пришлю за вами карету. Имейте при себе роман.

А.Б.”

“А.Б.”?..

Анна фон Барангоф, сообразила Женя, уже когда лакей удалился. Вот великий конспиратор, подумала она с усмешкой. Записка еще и духами ее пахнет!

Впрочем, графиня – не столько политик, сколько человек минуты, человек прихоти. “Истинная женщина”, как сказали бы мужчины. Она опасна именно тем, что совершенно непредсказуема…

На другой день, к полудню, Женя нарядилась в один из туалетов, подаренных ей Анной Николаевной: как она теперь догадывалась, именно к такому случаю. Хотя Анна Николаевна была особа крайне импульсивная и едва ли отдавала себе полный отчет в мотивах своего поведения – только темная, порочная, всезнающая женская сторона души вела ее по жизни. Анна Николаевна была раба самой себя. Как странно!

Женя отделалась от Фроси какой-то неумелой отговоркой – ее гораздо больше занимало предстоящее свидание. Впрочем, Фрося и так уже что-то подозревала, и когда правда выплывет наружу, было только делом времени. Женя положила в сумочку свою рукопись и одно из писем Василия – второе она припрятала, на всякий случай – и вышла из дому. Напротив подъезда стояла не карета – а обыкновенная пролетка. Только щеголеватый вид кучера и то, как он кивнул Жене, показали ей, что это от графини.

Ага, теперь она и общественности бережется…

Что ж, очень разумно.

Женя забралась в экипаж и постаралась сесть ровно и выровнять также дыхание и течение мыслей. Сейчас ей предстоит экзамен потруднее тех, что она держала в редакции и дома у Игоря.

Когда пролетка остановилась, кучер – он же лакей – ссадил Женю под локоток. Она подумала, что начинает привыкать к таким услугам. Улыбнулась бесшабашно и направилась по уже знакомой подъездной дорожке к дверям особняка. По дороге Женя с удовольствием оглядела свое желтое с розовым платье, поддернула розовые шелковые перчатки – очень красиво. Она будет наслаждаться дарами, которые посылает ей судьба в лице ее сиятельства – все происходит так, как должно.

Графиня и в этот раз вышла к Жене в дезабилье – впрочем, Женя догадывалась, что это у нее и ей подобных означает дружеское расположение. Анна Николаевна с улыбкой пожала гостье руку и поцеловала ее в щеку.

Женя изумленно покачнулась. Глаза графини сияли.

- Вы, конечно, привезли мне то, чего я так жажду, - проговорила Анна Николаевна. – А я найду, чем сегодня обрадовать вас.

В этот миг она была просто прелестна, сама кротость.

Женя подавила неприязнь и опасения. Она опустила глаза и извлекла из сумочки уже сильно потрепанную рукопись.

- Вот роман, Анна Николаевна.

Графиня проворно выхватила тетрадь у владелицы из рук, глаза ее алчно вспыхнули.

- Наконец-то!

- Будьте осторожны, это единственный экземпляр! – воскликнула Женя. Она вдруг ощутила, каким-то необъяснимым чувством, что уже не получит своей тетради назад. Графиня уловила в ее голосе нотки отчаяния и с удивлением подняла голову.

- Ну конечно, chere amie.

Ничто так не раздражало Женю в аристократах, как привычка “французить”. Слова графини сразу заставили ее ощетиниться, как будто ей раздражили какой-то нервный центр.

- Шляпу, перчатки отдайте дворецкому, - сказала Анна Николаевна. Она уже не смотрела ни на что, кроме романа, просто пожирая взглядом засаленную тетрадь. – А потом идите за мной. Сегодня мы предоставлены самим себе, и я начну чтение прямо при вас.

“А это вежливо?” - с изумлением подумала Женя.

Впрочем, к графине обычные правила – как этикета, так и житейские – были неприменимы. Она существовала по каким-то собственным правилам.

Анна Николаевна быстрым шагом направилась в гостиную, а Женя последовала за нею, стараясь не отстать. Впрочем, она могла бы и отстать, даже свернуть в другую сторону – графиня начала читать прямо на ходу. Она скользнула в двери гостиной, и Женя услышала удаляющийся цокот каблучков. Потом и этот цокот затих.

Графиня погрузилась в ее мир.

Женя на миг замерла за дверью, охваченная высшим блаженством творца, так похожим на высшее блаженство любовника – ощущением власти своей фантазии над чужим умом и чувствами. Сейчас Анна Николаевна всецело принадлежала ей.